Измененная сказка аленький цветочек. Урок внеклассного чтения по сказке С.Т

Собирается богатый купец по делам торговым в тридевятое царство, в тридесятое государство. Перед отъездом спрашивает он трёх своих дочерей, какие гостинцы им привезти. Старшая попросила золотой венец, средняя зеркало из хрусталя, а младшая - самая любимая - аленький цветочек, краше которого нет во всём белом свете.

Ездит купец по странам заморским, покупает-продаёт товары. Отыскал гостинцы для старших дочерей, а для младшей найти никак не может. Видит он много цветочков аленьких, но никто не может поручиться, что краше этого цветочка нет во всём свете.

Едет купец домой, и нападают на его караван разбойники. Бросил купец свои товары и побежал в дремучий лес. Бродит купец по лесу и вдруг видит чертог в серебре, золоте, каменьях самоцветных. Зашёл он во внутрь, а там убранство везде царское, а нет никого. Только подумал купец о еде, как появился пред ним стол убранный-разубранный. Хочет купец поблагодарить хозяина за хлеб-соль, да некого.

Отдохнул купец, выспался, решил по саду прогуляться. А в том саду цветут цветы распрекрасные, летают птицы невиданные и песни поют райские. Вдруг видит купец цветочек аленький, красоты невиданной. Сорвал купец цветочек, в тот же миг блеснула молния, ударил гром, и появился перед купцом зверь не зверь, человек не человек, чудище страшное и мохнатое. Заревело чудище на купца. Как же он отблагодарил за гостеприимство, сорвал цветочек его аленький, единственную утеху в жизни его! Упал на колени купец, стал прощения просить, не хотел он неблагодарным быть, хотел любимой дочери гостинец привезти. Отпустил чудище купца, но с условием, что пришлёт купец заместо себя одну из своих дочерей. Будет жить девушка в чести и приволье, а не захочет никто, так пусть сам воротится. Дало чудище купцу перстень: кто на правый мизинец наденет его, в одно мгновение очутится там, где пожелает.

Надел купец перстень и очутился дома, а в ворота въезжали караваны с товарами. Рассказал купец дочерям своим о чудище. Отказались старшие дочери выручать отца, только младшая, любимая, согласилась. Взяла она цветочек аленький, надела на мизинец перстень и очутилась во дворце чудища.

Гуляет девица по дворцовым палатам, саду зелёному, надивиться не может на чудо чудное. А на стенках надписи появляются огненные - это чудище так с девицей разговаривает.

Так и живёт девица во дворце, каждый день наряды примеряет новые, такие, что цены им нет, каждый день угощенья отменные и веселья разные, а чаще всего она с хозяином разговаривает. Пишет он на стене надписи огненные.

Захотелось девице голос хозяина услышать. Стала она его молить, просить, чтоб поговорил он с ней. Не соглашался чудище, боялся испугать девицу голосом своим страшным, но умолила его девица. Испугалась поначалу девица голоса страшного, зычного, но послушала слова его ласковые, речи разумные, и стало у неё светло на сердце. Так и беседуют они целый день.

Захотелось вскоре увидеть своего хозяина девице. Долго не соглашался чудище показаться, все боялся, что испугается она его противного, безобразного. Уговорила всё-таки девица. Показался ей зверь лесной. Как увидела его красавица, закричала от страха истошным голосом, в обморок упала. Но совладала она со страхом своим, и стали они проводить время вместе.

Привиделось во сне девице, что нездоров батюшка её. Попросила она у чудища позволения навестить дом родной. Отпустил её зверь лесной домой, но предупредил, что если не воротится она через три дня и три ночи, умрёт он тоски смертной, так как любит её больше чем самого себя.

Поклялась девица, что воротится через три дня и три ночи, надела перстень золотой на мизинец и очутилась в доме родном. Нездоров был отец её, тосковал по дочери любимой. Рассказала девица, как живётся ей во дворце у чудища, обрадовался купец за дочь свою, а сёстрам ее завидно стало.

Подошло время воротиться девице к чудищу. Уговаривают ее сестры остаться, не подаётся девица на уговоры, не может она предать зверя лесного. Похвалил ее отец за речи такие, а сестры от зависти все часы в доме переставили на час назад.

Подошёл час настоящий, щемит сердце у девицы, смотрит она на часы, а рано ещё воротиться. Не выдержала она, надела перстень на мизинец и очутилась во дворце чудища. Не встречает её чудище. Ходит она по дворцу, зовёт хозяина - нет ответа. А в саду и птицы не поют, и фонтаны не бьют. А на пригорке, где растёт цветочек аленький, лежит зверь лесной бездыханный. Подбежала к нему девица, обняла его голову безобразную, противную и закричит истошным голосом: «Ты встань, пробудись, мой сердечный друг, я люблю тебя как жениха желанного!».

Затряслась земля, заблестели молнии, ударил гром и упала девица в обморок. Когда очнулась, видит она себя в палате беломраморной на престоле, вокруг свита на коленях и отец с сёстрами. А рядом с ней принц сидит, красавец писанный.

«Полюбила, ты меня в образе чудища, так полюби же теперь в образе человеческом. Злая колдунья прогневалась на родителя моего, короля могучего, похитила меня и обратила в чудище. Наложила проклятие, что быть мне чудищем, пока не полюбит меня девица в образе страшном. Ты одна полюбила меня, за мою душу добрую, так будь же женой моей.»

Поклонилась свита, и дал купец благословение дочери на законный брак.

Почему нужно читать сказку Аленький цветочек?

Еще будучи в Севастополе и работая в НПО Муссон в 1970-х годах мы создали кукольный театр, где первой нашей постановкой была сказка по Сергею Тимофеевичу Аксакову “Аленький цветочек. Декорации и куклы были закуплены в Одесском театре кукол, а остальное мы изобретали и делали сами. Я вспоминаю свои первые роли “лешего”, “чудища” и “принца”. Леший носился по лесу с шальными песнями, чудище (это был прекрасный костюмированный персонаж, а не кукла) было очень добрым, несмотря на свои ужасающие размеры и вид, а принц пел в финале песню Александра Дольского “Аленушка”. Спектакль пользовался огромным успехом у представителей всех поколений. Еще тогда у меня зародилась мысль написать эту сказку в стихах. И уже будучи в Ташкенте, через 30 лет, после поездки по Российскому Заполярью, я реализовал свою давнюю мечту, и написал эту сказку в стихах. Около года сказка лежала без дела в столе, откуда я периодически ее доставал и правил. И тут судьба сделала мне подарок в виде интересного художника Александра Батыкова. Александр Андреевич сделал около 30 иллюстраций, а я подобрал славянскую музыку, начитал сказку в ролях и сделал из всего этого материала слайд-фильм https://youtu.be/nrQPQAhfZ9c .
Сказка до сих пор не издана!!! Где же вы, издатели,меценаты, радетели русской культуры??? Все орете, Россия, Россия...? Будут издавать рубальскую, солженицына, вишневского, быкова и т.д.

Аленький цветочек
(по мотивам одноименной сказки С. Т. Аксакова)

В неком царстве-государстве
Жил да был один купец - дочерям троим отец.
Больше всех любил меньшую.
Был он вдов, – то бишь, вдовец.

Был богат, казны не мерил.
Много всякого добра:
Жемчугов и самоцветов, -
Золота и серебра.

Кожа, воск, пенька, пушнина,
Мед, пшеница, солонина.
Корабельный лес отличный
Для торговли заграничной.

А еще мануфактура,
Ювелирна гарнитура,
Пряники медовые,
Балыки пудовые;

Славны тульски самовары.
Тары-бары-растабары:
Для торговли ширь нужна,
Тут мала одна страна.

Срок пришел, купец собрался
Далеко, за край земли.
В дальни царства-государства
Снаряжает корабли.

И, прощаясь с дочерями,
Говорит: «Чего для Вас,
Распрекрасные девицы,
Привезти на этот раз?»

Говорит тут дочь старшая:
«Ты мне, батюшка-отец,
Привези с далёка края
Самоцветный злат-венец».

Средня дочь ему вещает
То, о чём она мечтает:
«Чудо зеркальце-хрусталь,
Привези мне государь».

«Настенька, тебе, меньшая,
Что везти с далёка края?
Что? Каких подарков чудных?
Аль колечек изумрудных?»

«Ах, родимый мой отец, -
Мне не нужен злат венец.
Не вези подарков чудных
И колечек изумрудных.

Ты найди в стране восточной,
Дивный Аленький цветочек.
Краше в целом свете нет», -
Молвит Настенька в ответ.

«Вот задача, так задача,
Трудно будет разрешить.
Постараюсь, не иначе,
Тот цветок тебе добыть».

Ветер паруса ласкает,
Дальний путь под киль бежит,
А купец плывёт, не знает,
Что судьба ему сулит.

По чужим заморским странам,
Королевствам, городам,
Продаёт товар немалый,
Покупает с толком сам.

Вот венец есть самоцветный,
Зеркальце хрустальное,
Не нашел цветок заветный,
Хоть искал отчаянно.

И никто того не знает:
Есть ли? Где он, тот цветок?
Вновь судьба его кидает:
Запад, север, юг, восток…

Синева морей глубоких,
Зной пустыни, дикость гор…
Рок судьбы, порой, жестокий, -
Вот о том и разговор.

Но однажды средь пустыни
Был захвачен караван.
Повезло купцу. И смерти
Он лишь чудом избежал.

Шёл зыбучими песками,
По нехоженым путям.
Шёл он тёмными ночами
И со счёту сбился дням.
Вдруг за дальнею горою
Увидал он яркий свет.
Постоял, махнул рукою:
На семь бед – один ответ.

Через горы, лес дремучий,
По болотам и пескам,
По ущельям, через кручи,
По корягам и корням

К цели наш купец шагает:
Ни присесть, ни отдохнуть.
Свет далекий озаряет
Перед ним лежащий путь,

На поляну он выходит, -
Золотой дворец стоит.
Весь в каменьях самоцветных,
Ярким солнышком горит.

В окнах музыка играет,
А в саду фонтаны бьют,
Всё цветет, благоухает,
Роскошь, щедрость и уют.

Ни души кругом не видно,
Ни прислуги, ни господ.
Но купцу до слёз обидно:
Око видит – зуб неймёт.

«Голод, он того… не тетка, -
Лишь подумал, - волшебство-о!»
Стол накрыт! Да все в охотку -
Разносолов торжество!

Как поел – душа запела, -
Сразу музыка играть!
А, уставши, пожелал он
Отдохнуть. И вмиг - кровать

Перед ним стоит резная, -
С серебряной бахромой.
И перина пуховая,
С жемчуговой кисеёй.

Лёг купец в пуха лебяжьи,
И ему приснился сон:
Дочки старшие в разлуке
Позабыли уж о нём.

Без его благословенья
Женихам дают ответ, -
Норовят без промедленья
Выйти замуж, - Настя нет!

О замужестве не чает,
Ждёт отца и видит Бог,
Встречи и купец желает,
Но вот Бог, а вот – порог

Между разными Мирами.
Как вернуться в отчий край –
Повстречаться с дочерями?
И к чему весь этот рай?

Вековать и вить кручину
В дивной роскоши дворца?
Не по сану, не по чину,
Не с руки и не с лица».

Что поделаешь! Умылся.
Стол накрыт, к себе зовёт.
Он, конечно, подкрепился
И гулять во сад идёт.

Малахитовы ступени
Прямо в дивный сад ведут, -
Птицы, музыка играет
И ключи хрустальны бьют.

Много, мало ли ходил он, -
Сказка ведает пути, -
И на счастье, на беду ли:
Удалось цветок найти!

На пригорке, на зеленом,
Ни сказать, ни описать.
Словно солнцем озарённый, -
Цветик аленький: «Сорвать!

Вот цветок, что краше нету!
Тот, который хочет дочь,
Что искал по белу свету.
Видно Бог решил помочь!»

И сорвал! В сию минуту
Гром и молнии с небес.
Кто тебя, купец попутал?
Зверь неведомый иль бес?

С под земли, а то ль с небес,
Страшно чудище мохнато,
Зверь лесной или морской,
Диким голосом раскатным:
«Как ты смел, купец? Постой!

Принял я тебя, как гостя.
Эдак, платишь за добро!
Знай же, будет на погосте
Нечисть грызть твоё нутро!»

Зарычала, завопила
Круговерть нечистых сил,
Ноги, руки заломила,
Так, что свет ему не мил.

«Кто ты, господин? Не знаю:
Зверь лесной или морской…
Об одном лишь умоляю,
Слово мне сказать дозволь:

Дочерей троих имею,
Все пригожи, хороши.
Обещал я им подарки,
Всё по сердцу, от души.

А для Настеньки, любимой,
Обещал – объеду свет,
Аленький найду цветочек,
И нашёл..., да, видно, - нет.

Ты прости великодушно,
Зла я не таил, поверь.
Заплачу тебе коль нужно.
Вижу, ты душой не зверь».

Раздался по лесу хохот:
«Мне не надобно казны!
Для тебя одно спасенье
В отпущении вины:

Путь домой тебе открою
И цветочек подарю,
Награжу тебя казною,
Коль исполнишь ты мою -

Волю, слово, дав честное,
С записью руки твоей,
Что взамен себя пришлёшь ты
Мне одну из дочерей.

Зла я ей чинить не стану
Будет в холе и чести,
И добро не позабуду,
Коль сама решит пойти.

По своей, по доброй воле,
Пусть она ко мне придёт.
Коли «нет» - тебе неволя.
Там и Смерть тебя найдёт.

«До тебя мне не добраться, -
Не упомнил я пути»…
«Здесь не надо утруждаться, -
Вот он перстень - и лети.

Если только пожелаешь, -
Возвернуться к дочерям,
На мизинец надеваешь, -
Загадай, - и будешь там.

Срок на это полагаю
Я тебе всего три дня.
Там решите, кто вернётся
В день ответный до меня».

Наш купец на всё согласный.
Вздел на палец перстенёк,
И взлетел, как сокол ясный.
Путь ни близок, ни далёк.

Прилетел и оказался,
На родимой стороне
Светлоокой, синеокой,
Отчей, праведной земле.

Все, как прежде: у причалов
Всей артели корабли
Возвернулись. Всё сначала, -
Хоть опять за край земли.

Приумножились казною,
И подарками родне,
Только нет купцу покою,
Дума тяжка на уме...

Старшей дочери, родимой
Дарит дивный злат венец,
И о чудище заморском
Признается ей отец.

Дочь подарок принимает
И отца благодарит, -
К зверю ехать не желает,
О другом душа болит.

Средней - зеркало в подарок.
Та, отца благодаря, -
Посмотрелась и сказала:
«Чудище не для меня!»

Настеньки черёд. Цветочек
Преподносит ей отец, -
Сам с лица темнее ночи:
«Это, дочка, не конец».

Рассказал, как дело было,
Где цветочек он достал.
Как судьба распорядила,
Что тот зверь ему сказал.

Дочь в ответ: «Отец родимый, -
Ты меня благослови.
Я была тебе любимой,
И поеду из любви.

Надо всеми Божья воля!
Вы не плачьте по живой.
Выпала такая доля, -
Что ж, приму ее с мольбой».

Сладко сердце замирает
У печального купца, -
Дочка жизнь отдать желает
За любимого отца!

Разве есть награда выше,
Чтобы так, на склоне лет,
Понадеявшись, услышать
От любимицы ответ!

«Не бывать тому, - ответил
Наш купец, - поеду сам.
Снявши голову, не плачут,
По кудрявым волосам».

Третий день ушел зарею, -
Расставания пора.
Вот купца артель с роднею
Провожает со двора.
Настя тут же исхитрилась:
Перстень вырвала из рук, -
И снежинкой растворилась
На глазах своих подруг.

Много времени, иль мало
Пролетело, суть не в том…
Вот девица очутилась
В дивном царствии лесном.

Все, - как батюшка пророчил, -
Роскошь, благость и уют.
Все, чего душа захочет,
Тут же ей и подают.

Золоченые палаты,
Сундуки полны добра.
С ней цветок ее заветный
В кувшине из серебра.

Вот она цветочек алый
В руки белые берет, -
На пригорочек, на малый
Осторожненько кладёт.

И цветочек оживился,
Встрепенулся, заиграл,
Силой новою налился,
Краше прежнего он стал.

Поражает чудесами
Эта дивная страна,
Только грустно временами:
«Всё одна, одна, одна…

Старое оно не ново,
Заедает грусть-тоска.
Если б кто сказал хоть слово, -
Стала б жизнь моя легка.

Душу некому поведать, -
Словно птица под замком!
Друг мне нужен для беседы,
Вот мечтаю я о ком».

Зверь молчит, да сам боится,
Насмерть испугать девицу,
Но нельзя же без конца,
Чтоб не вымолвить словца!

Согласился. И в пол силы,
Из чащобы, из лесной,
Голос словно из могилы:
Сиплый, страшный, громовой:

«Настенька, ты слез не лей!
Я не изверг, не злодей.
Испугать тебя боялся, -
Потому не объявлялся».
Хоть и страшно, но для виду -
Волю всю, собрав в кулак,
Потихоньку, без обиды,
Настя отвечает так:

С той поры у них беседы
Беззаботно потекли,
А про что, никто не ведал.
Проходили ночи, дни…

Много времени, иль мало
Утекло в века с тех пор, -
Вот опять ей грустно стало,
Затевает разговор:

«Ты пойми печаль мою,
Что в себе сейчас таю.
Покажи мне облик свой
И лицо своё открой.

Коль ты стар, то внучкой буду.
Средних лет – так буду дочь.
Молод ты – сестрою верной
Быть тебе, мой друг, не прочь».

Долго он не соглашался
Образ страшный открывать,
Тихим вечером решился.
Чему быть - не миновать!

«Что ж смотри, сама просила.
Вот он я, твой друг лесной»…
С криком чувств она лишилась,
Страшный лик узрев такой.

Зверь сидит над ней, страдает,
А кувшинки на реке
Волны тихие качают,
Птицы плачут вдалеке.

Тут она сама очнулась,
Через силу улыбнулась,
А глаза – не видно дна -
Даль безбрежная видна!

Вновь пошли у них беседы,
День сменялся новым днём.
Но однажды сон поведал
Ей о батюшке родном:

Что лежит отец родимый
Нездоровый и в тоске,
С тяжкой думою о дочке,
Словно рыба на песке.

Как тут было не заметить
Грусть и скрытую печаль…
«Что ж езжай, - он ей ответил, -
В свой родимый, дальний край.

Перстень вот, а здесь подарки,
Но ещё тебе скажу,
Коль в три дня не обернёшься,
Я себя не пощажу.

Без тебя мне жизнь не в радость.
Без тебя мне свет не мил.
Не снесу я эту тягость,
Я с тобой лишь счастлив был».

Грустным было то прощанье.
С молчаливым обещаньем
Настя перстенек взяла,
В небе тая, уплыла.

Вот и отчий дом любимый, -
Суматоха, суета,
Вот он - батюшка родимый,
Милый край и красота.

Миловались, целовались,
Поделились про житьё.
Каково ему живется?
Как там чудище её?

Первый день, второй проходит,
Вот и третий настаёт.
Сёстры стрелки переводят
На часах. Беда грядёт.

Солнце красно на закате
Обагрило небосвод.
И залило, словно кровью
Гладь вечерних тихих вод.

Настя места не находит!
Чует сердце – быть беде!
Быстро перстень надевает,
Не простившись, улетает.

«Я спешу к тебе любимый
Через реки и моря!»
Вот он лес непроходимый,
Вот знакомая земля...

Но никто её встретил.
Мертва тишина кругом.
На зелёном, на пригорке
Цветик не горит огнем

Птицы смолкли, травы сникли
И дубрава не шумит,
Верный друг ее, безмолвный
Подле цветика лежит.

«Что с тобою, друг сердечный?
Пробудись, открой глаза!
Не такой ждала я встречи!»
Но, видать, пришла гроза.

Помутились, ясны очи,
Белый свет вокруг померк, -
«Ты очнись, мой друг сердечный,
Мой любимый человек!

Мой жених, родной, желанный,
Добрый мой и долгожданный, -
Я желаю всей душой,
Быть навек всегда с тобой!»

Только вымолвила слово,
Гром и молнии…. Стрела
Наземь из небес упала.
И лишилась чувств она.

Долго ль так она лежала?
Сказка счету не ведёт.
А, очнувшись, увидала.
Принц навстречу к ней идёт.

Молодой, красавец славный,
В одеяньях златотканых.
Ласково в глаза глядит
И с любовью говорит:

«Вот и кончилось проклятье -
Злой колдуньи торжество!
Снова я такой, как прежде, -
Прекратилось волшебство.

Коль прекрасная девица, -
Несмотря на облик мой, -
Непременно согласится
Стать мне верною женой, -

Злые чары распадутся!
И, сегодня, друг ты мой,
Перед Богом объявляю
Я тебя своей женой!»

Понеслись во все концы
Быстроногие гонцы!
Всему миру объявляют,
Что на праздник приглашают.

И со всех сторон земли
Приходили корабли.
Гости знатные, купцы,
Короли и молодцы.

Сестры, батюшка с артелью,
Скоморохи для веселья
Музыканты и певцы,
Стихотворцы и писцы.

Принц с принцессой за столом,
Пир горой идёт кругом,
Знатный и простой народ –
Всем и место, и почёт.

Свадьбу славную сыграли,
Я там был, мёд-пиво пил,
Только в рот не попадало,
Лишь усы я замочил.

Ну а сказке здесь конец,
Кто услышал – молодец.

И было у того купца три дочери, все три красавицы писаные, а меньшая лучше всех; и любил он дочерей своих больше всего своего богатства, жемчугов, драгоценных камениев, золотой и серебряной казны – по той причине, что он был вдовец и любить ему было некого; любил он старших дочерей, а меньшую дочь любил больше, потому что она была собой лучше всех и к нему ласковее.
Вот и собирается тот купец по своим торговым делам за море, за тридевять земель, в тридевятое царство, в тридесятое государство, и говорит он своим любезным дочерям:
«Дочери мои милые, дочери мои хорошие, дочери мои пригожие, еду я по своим купецким делам за тридевять земель, в тридевятое царство, тридесятое государство, и мало ли, много ли времени проезжу – не ведаю, и наказываю я вам жить без меня честно и смирно, и коли вы будете жить без меня честно и смирно, то привезу вам такие гостинцы, каких вы сами захотите, и даю я вам сроку думать на три дня, и тогда вы мне скажете, каких гостинцев вам хочется».
Думали они три дня и три ночи и пришли к своему родителю, и стал он их спрашивать, каких гостинцев желают. Старшая дочь поклонилась отцу в ноги да и говорит ему первая:
«Государь ты мой батюшка родимый! Не вози ты мне золотой и серебряной парчи, ни мехов черного соболя, ни жемчуга бурмицкого, а привези ты мне золотой венец из камениев самоцветных, и чтоб был от них такой свет, как от месяца полного, как от солнца красного, и чтоб было от него светло в темную ночь, как среди дня белого».
Честной купец призадумался и сказал потом:
«Хорошо, дочь моя милая, хорошая и пригожая, привезу я тебе таковой венец; знаю я за морем такого человека, который достанет мне таковой венец; а и есть он у одной королевишны заморской, а и спрятан он в кладовой каменной, а и стоит та кладовая в каменной горе, глубиной на три сажени, за тремя дверьми железными, за тремя замками немецкими. Работа будет немалая: да для моей казны супротивного нет».
Поклонилась ему в ноги дочь середняя и говорит:
«Государь ты мой батюшка родимый! Не вози ты мне золотой и серебряной парчи, ни черных мехов соболя сибирского, ни ожерелья жемчуга бурмицкого, ни золота венца самоцветного, а привези ты мне тувалет из хрусталю восточного, цельного, беспорочного, чтобы, глядя в него, видела я всю красоту поднебесную и чтоб, смотрясь в него, я не старилась и красота б моя девичья прибавлялася».
Призадумался честно?й купец и, подумав мало ли, много ли времени, говорит ей таковые слова:
«Хорошо, дочь моя милая, хорошая и пригожая, достану я тебе таковой хрустальный тувалет; а и есть он у дочери короля персидского, молодой королевишны, красоты несказанной, неописанной и негаданной; и схоронен тот тувалет в терему каменном, высоком, и стоит он на горе каменной, вышина той горы в триста сажень, за семью дверьми железными, за семью замками немецкими, и ведут к тому терему ступеней три тысячи, и на каждой ступени стоит по воину персидскому и день и ночь с саблею наголо булатною, и ключи от тех дверей железных носит королевишна на поясе. Знаю я за морем такого человека, и достанет он мне таковой тувалет. Потяжеле твоя работа сестриной, да для моей казны супротивного нет».
Поклонилась в ноги отцу меньшая дочь и говорит таково слово:
«Государь ты мой батюшка родимый! Не вози ты мне золотой и серебряной парчи, ни черных соболей сибирских, ни ожерелья бурмицкого, ни венца самоцветного, ни тувалета хрустального, а привези ты мне аленький цветочек , которого бы не было краше на белом свете».
Призадумался честной купец крепче прежнего. Мало ли, много ли времени он думал, доподлинно сказать не могу; надумавшись, он целует, ласкает, приголубливает свою меньшую дочь, любимую, и говорит таковые слова:
«Ну, задала ты мне работу потяжеле сестриных: коли знаешь, что искать, то как не сыскать, а как найти то, чего сам не знаешь? Аленький цветочек не хитро найти, да как же узнать мне, что краше его нет на белом свете? Буду стараться, а на гостинце не взыщи».
И отпустил он дочерей своих, хороших, пригожих, в ихние терема девичьи. Стал он собираться в путь, во дороженьку, в дальние края заморские. Долго ли, много ли он собирался, я не знаю и не ведаю: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается. Поехал он в путь, во дороженьку.

Вот ездит честной купец по чужим сторонам заморским, по королевствам невиданным; продает он свои товары втридорога, покупает чужие втридешева, он меняет товар на товар и того сходней, со придачею серебра да золота; золотой казной корабли нагружает да домой посылает. Отыскал он заветный гостинец для своей старшей дочери: венец с камнями самоцветными, а от них светло в темную ночь, как бы в белый день. Отыскал заветный гостинец и для своей средней дочери: тувалет хрустальный, а в нем видна вся красота поднебесная, и, смотрясь в него, девичья красота не стареется, а прибавляется. Не может он только найти заветного гостинца для меньшой, любимой дочери – аленького цветочка, краше которого не было бы на белом свете.
Находил он во садах царских, королевских и султановых много аленьких цветочков такой красоты, что ни в сказке сказать, ни пером написать; да никто ему поруки не дает, что краше того цветка нет на белом свете; да и сам он того не думает. Вот едет он путем-дорогою со своими слугами верными по пескам сыпучим, по лесам дремучим, и, откуда ни возьмись, налетели на него разбойники, бусурманские, турецкие да индейские, и, увидя беду неминучую, бросает честной купец свои караваны богатые со прислугою своей верною и бежит в темные леса. «Пусть-де меня растерзают звери лютые, чем попасться мне в руки разбойничьи, поганые и доживать свой век в плену во неволе».
Бродит он по тому лесу дремучему, непроездному, непроходному, и что дальше идет, то дорога лучше становится, словно деревья перед ним расступаются, а часты кусты раздвигаются. Смотрит назад. – руки? не просунуть, смотрит направо – пни да колоды, зайцу косому не проскочить, смотрит налево – а и хуже того. Дивуется честной купец, думает не придумает, что с ним за чудо совершается, а сам все идет да идет: у него под ногами дорога торная. Идет он день от утра до вечера, не слышит он реву звериного, ни шипения змеиного, ни крику совиного, ни голоса птичьего: ровно около него все повымерло. Вот пришла и темная ночь; кругом его хоть глаз выколи, а у него под ногами светлехонько. Вот идет он, почитай, до полуночи, и стал видеть впереди будто зарево, и подумал он: «Видно, лес горит, так зачем же мне туда идти на верную смерть, неминучую?»
Поворотил он назад – нельзя идти, направо, налево – нельзя идти; сунулся вперед – дорога торная. «Дай постою на одном месте, – может, зарево пойдет в другую сторону, аль прочь от меня, аль потухнет совсем».
Вот и стал он, дожидается; да не тут-то было: зарево точно к нему навстречу идет, и как будто около него светлее становится; думал он, думал и порешил идти вперед. Двух смертей не бывать, а одной не миновать. Перекрестился купец и пошел вперед. Чем дальше идет, тем светлее становится, и стало, почитай, как белый день, а не слышно шуму и треску пожарного. Выходит он под конец на поляну широкую и посередь той поляны широкой стоит дом не дом чертог не чертог, а дворец королевский или царский весь в огне, в серебре и золоте и в каменьях самоцветных, весь горит и светит, а огня не видать; ровно солнышко красное, инда тяжело на него глазам смотреть. Все окошки во дворце растворены, и играет в нем музыка согласная, какой никогда он не слыхивал.
Входит он на широкий двор, в ворота широкие растворенные; дорога пошла из белого мрамора, а по сторонам бьют фонтаны воды, высокие, большие и малые. Входит он во дворец по лестнице, устланной кармазинным сукном, со перилами позолоченными; вошел в горницу – нет никого; в другую, в третью – нет никого; в пятую, десятую – нет никого; а убранство везде царское, неслыханное и невиданное: золото, серебро, хрустали восточные, кость слоновая и мамонтовая.
Дивится честной купец такому богатству несказанному, а вдвое того, что хозяина нет; не только хозяина, и прислуги нет; а музыка играет не смолкаючи; и подумал он в те поры про себя: «Все хорошо, да есть нечего» – и вырос перед ним стол, убранный-разубранный: в посуде золотой да серебряной яства стоят сахарные, и вина заморские, и питья медвяные. Сел он за стол без сумления, напился, наелся досыта, потому что не ел сутки целые; кушанье такое, что и сказать нельзя, – того и гляди, что язык проглотишь, а он, по лесам и пескам ходючи, крепко проголодался; встал он из-за стола, а поклониться некому и сказать спасибо за хлеб за соль некому. Не успел он встать да оглянуться, а стола с кушаньем как не бывало, а музыка играет не умолкаючи.
Дивуется честной купец такому чуду чудному и такому диву дивному, и ходит он по палатам изукрашенным да любуется, а сам думает: «Хорошо бы теперь соснуть да всхрапнуть» – и видит, стоит перед ним кровать резная, из чистого золота, на ножках хрустальных, с пологом серебряным, с бахромою и кистями жемчужными; пуховик на ней как гора лежит, пуху мягкого, лебяжьего.
Дивится купец такому чуду новому, новому и чудному; ложится он на высокую кровать, задергивает полог серебряный и видит, что он тонок и мягок, будто шелковый. Стало в палате темно, ровно в сумерки, и музыка играет будто издали, и подумал он: «Ах, кабы мне дочерей хоть во сне увидать!» – и заснул в ту же минуточку.
Просыпается купец, а солнце уже взошло выше дерева стоячего. Проснулся купец, а вдруг опомниться не может: всю ночь видел он во сне дочерей своих любезных, хороших и пригожих, и видел он дочерей своих старших: старшую и середнюю, что они веселым-веселехоньки, а печальна одна дочь меньшая, любимая; что у старшей и середней дочери есть женихи богатые и что сбираются они выйти замуж, не дождавшись его благословения отцовского; меньшая же дочь любимая, красавица писаная, о женихах и слышать не хочет, покуда не воротится ее родимый батюшка. И стало у него на душе и радостно и не радостно.
Встал он со кровати высокой, платье ему все приготовлено, и фонтан воды бьет в чашу хрустальную; он одевается, умывается и уж новому, чуду не дивуется: чай и кофей на столе стоят, и при них закуска сахарная. Помолившись богу, он накушался, и стал он опять по палатам ходить, чтоб опять на них полюбоватися при свете солнышка красного. Все показалось ему лучше вчерашнего. Вот видит он в окна растворенные, что кругом дворца разведены сады диковинные, плодовитые и цветы цветут красоты неописанной. Захотелось ему по тем садам прогулятися.
Сходит он по другой лестнице из мрамора зеленого, из малахита медного, с перилами позолоченными, сходит прямо в зелены сады. Гуляет он и любуется: на деревьях висят плоды спелые, румяные, сами в рот так и просятся, инда, глядя на них, слюнки текут; цветы цветут распрекрасные, Махровые, пахучие, всякими красками расписанные; птицы летают невиданные: словно по бархату зеленому и пунцовому золотом и серебром выложенные, песни поют райские; фонтаны воды бьют высокие, инда глядеть на их вышину – голова запрокидывается; и бегут и шумят ключи родниковые по колодам хрустальным.
Ходит честной купец, дивуется; на все такие диковинки глаза у него разбежалися, и не знает он, на что смотреть и кого слушать. Ходил он так много ли, мало ли времени – неведомо: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается. И вдруг видит он, на пригорочке зеленом цветет цветок цвету алого, красоты невиданной и неслыханной, что ни в сказке сказать, ни пером написать. У честного купца дух занимается; подходит он ко тому цветку; запах от цветка по всему саду ровно струя бежит; затряслись и руки и ноги у купца, и возговорил он голосом радостным:
«Вот аленький цветочек, какого нет краше ни белом свете, о каком просила меня дочь меньшая, любимая».
И, проговорив таковы слова, он подошел и сорвал аленький цветочек. В ту же минуту, безо всяких туч, блеснула молния и ударил гром, инда земля зашаталася под ногами, – и вырос, как будто из земли, перед купцом зверь не зверь, человек не человек, а так какое-то чудище, страшное и мохнатое, и заревел он голосом диким:
«Что ты сделал? Как ты посмел сорвать в моем саду мой заповедный, любимый цветок? Я хранил его паче зеницы ока моего и всякий день утешался, на него глядючи, а ты лишил меня всей утехи в моей жизни. Я хозяин дворца и сада, я принял тебя, как дорогого гостя и званого, накормил, напоил и спать уложил, а ты эдак-то заплатил за мое добро? Знай же свою участь горькую: умереть тебе за свою вину смертью безвременною!..»

И несчетное число голосов диких со всех сторон завопило:
«Умереть тебе смертью безвременною!»
У честного купца от страха зуб на зуб не приходил, он оглянулся кругом и видит, что со всех сторон, из-под каждого дерева и кустика, из воды, из земли лезет к нему сила нечистая и несметная, все страшилища безобразные. Он упал на колени перед набольшим хозяином, чудищем мохнатым, и возговорил голосом жалобным:
«Ох ты той еси, господин честной, зверь лесной, чудо морское: как взвеличать тебя – не знаю, не ведаю! Не погуби ты души моей христианской за мою продерзость безвинную, не прикажи меня рубить и казнить, прикажи слово вымолвить. А есть у меня три дочери, три дочери красавицы, хорошие и пригожие; обещал я им по гостинцу привезть: старшей дочери – самоцветный венец, средней дочери – тувалет хрустальный, а меньшой дочери – аленький цветочек, какого бы не было краше на белом свете. Старшим дочерям гостинцы я сыскал, а меньшой дочери гостинца отыскать не мог; увидел я такой гостинец у тебя в саду – аленький цветочек, какого краше нет на белом свете, и подумал я, что такому хозяину, богатому-богатому, славному и могучему, не будет жалко цветочка аленького, о каком просила моя меньшая дочь, любимая. Каюсь я в своей вине перед твоим величеством. Ты прости мне, неразумному и глупому, отпусти меня к моим дочерям родимым и подари мне цветочек аленький для гостинца моей меньшой, любимой дочери. Заплачу я тебе казны золотой, что потребуешь».
Раздался по лесу хохот, словно гром загремел, и возговорит купцу зверь лесной, чудо морское:
«Не надо мне твоей золотой казны: мне своей девать некуда. Нет тебе от меня никакой милости, и разорвут тебя мои слуги верные на куски, на части мелкие. Есть одно для тебя спасенье. Я отпущу тебя домой невредимого, награжу казной несчетною, подарю цветочек аленький, коли дашь ты мне слово честное купецкое и запись своей руки, что пришлешь заместо себя одну из дочерей своих, хороших, пригожих; я обиды ей никакой не сделаю, а и будет она жить у меня в чести и приволье, как сам ты жил во дворце моем. Стало скучно мне жить одному, и хочу я залучить себе товарища».
Так и пал купец на сыру землю, горючими слезами обливается; а и взглянет он на зверя лесного, на чудо морское, а и вспомнит он своих дочерей, хороших, пригожих, а и пуще того завопит истошным голосом: больно страшен был лесной зверь, чудо морское. Много времени честной купец убивается и слезами обливается, и возговорит он голосом жалобным:
«Господин честной, зверь лесной, чудо морское! А и как мне быть, коли дочери мои, хорошие и пригожие, по своей воле не захотят ехать к тебе? Не связать же мне им руки и ноги да насильно прислать? Да и каким путем до тебя доехать? Я ехал к тебе ровно два года, а по каким местам, по каким путям, я не ведаю».
Возговорит купцу зверь лесной, чудо морское:
«Не хочу я невольницы: пусть приедет твоя дочь сюда по любви к тебе, своей волею и хотением; а коли дочери твои не поедут по своей воле и хотению, то сам приезжай, и велю я казнить тебя смертью лютою. А как приехать ко мне – не твоя беда; дам я тебе перстень с руки моей: кто наденет его на правый мизинец, тот очутится там, где пожелает, во единое ока мгновение. Сроку тебе даю дома пробыть три дня и три ночи».
Думал, думал купец думу крепкую и придумал так: «Лучше мне с дочерьми повидатися, дать им свое родительское благословение, и коли они избавить меня от смерти не захотят, то приготовиться к смерти по долгу христианскому и воротиться к лесному зверю, чуду морскому». Фальши у него на уме не было, а потому он рассказал, что у него было на мыслях. Зверь лесной, чудо морское, и без того их знал; видя его правду, он и записи с него заручной не взял, а снял с своей руки золотой перстень и подал его честному купцу.

И только честной купец успел надеть его на правый мизинец, как очутился он в воротах своего широкого двора; в ту пору в те же ворота въезжали его караваны богатые с прислугою верною, и привезли они казны и товаров втрое противу прежнего. Поднялся в доме шум и гвалт, повскакали дочери из-за пялец своих, а вышивали они серебром и золотом ширинки шелковые; почали они отца целовать, миловать и разными ласковыми именами называть, и две старшие сестры лебезят пуще меньшей сестры. Видят они, что отец как-то нерадостен и что есть у него на сердце печаль потаенная. Стали старшие дочери его допрашивать, не потерял ли он своего богатства великого; меньшая же дочь о богатстве не думает, и говорит она своему родителю:
«Мне богатства твои ненадобны; богатство дело наживное, а открой ты мне свое горе сердешное».
И возговорит тогда честной купец своим дочерям родимым, хорошим и пригожим:
«Не потерял я своего богатства великого, а нажил казны втрое-вчетверо; а есть у меня другая печаль, и скажу вам об ней завтрашний день, а сегодня будем веселитися».
Приказал он принести сундуки дорожные, железом окованные; доставал он старшей дочери золотой венец, золота аравийского, на огне не горит, в воде не ржавеет, со камнями самоцветными; достает гостинец середней дочери, тувалет хрусталю восточного; достает гостинец меньшой дочери, золотой кувшин с цветочком аленьким. Старшие дочери от радости рехнулися, унесли свои гостинцы в терема высокие и там на просторе ими досыта потешалися. Только дочь меньшая, любимая, увидав цветочек аленький, затряслась вся и заплакала, точно в сердце ее что ужалило. Как возговорит к ней отец таковы речи:
«Что же, дочь моя милая, любимая, не берешь ты своего цветка желанного? Краше его нет на белом свете».
Взяла дочь меньшая цветочек аленький ровно нехотя, целует руки отцовы, а сама плачет горючими слезами. Скоро прибежали дочери старшие, попытали они гостинцы отцовские и не могут опомниться от радости. Тогда сели все они за столы дубовые, за скатерти браные за яства сахарные, за пития медвяные; стали есть, пить, прохлаждатися, ласковыми речами утешатися.
Ввечеру гости понаехали, и стал дом у купца полнехонек дорогих гостей, сродников, угодников, прихлебателей. До полуночи беседа продолжалася, и таков был вечерний пир, какого честный купец у себя в дому не видывал, и откуда что бралось, не мог догадаться он, да и все тому дивовалися: и посуды золотой-серебряной, и кушаний диковинных, каких ни когда в дому не видывали.
Заутра позвал к себе купец старшую дочь, рассказал ей все, что с ним приключилося, все от слова до слова, и спросил: хочет ли она избавить его от смерти лютой и поехать жить к зверю лесному, к чуду морскому? Старшая дочь наотрез отказалася и говорит:
Позвал честной купец к себе другую дочь, середнюю, рассказал ей все, что с ним приключилося, все от слова до слова, и спросил, хочет ли она избавить его от смерти лютой и поехать жить к зверю лесному, чуду морскому? Середняя дочь наотрез отказалася и говорит:
«Пусть та дочь и выручает отца, для кого он доставал аленький цветочек».
Позвал честной купец меньшую дочь и стал ей все рассказывать, все от слова до слова, и не успел кончить речи своей, как стала перед ним на колени дочь меньшая, любимая, и сказала:
«Благослови меня, государь мой батюшка родимый: я поеду к зверю лесному, чуду морскому, и стану жить у него. Для меня достал ты аленький цветочек, и мне надо выручить тебя».
Залился слезами честной купец, обнял он свою меньшую дочь, любимую, и говорит ей таковые слова:
«Дочь моя милая, хорошая, пригожая, меньшая и любимая, да будет над тобою мое благословение родительское, что выручаешь ты своего отца от смерти лютой и по доброй воле своей и хотению идешь на житье противное к страшному зверю лесному, чуду морскому. Будешь жить ты у него во дворце, в богатстве и приволье великом; да где тот дворец – никто не знает, не ведает, и нет к нему дороги ни конному, ни пешему, ни зверю прыскучему ни птице перелетной. Не будет нам от тебя ни слуха, ни весточки, а тебе от нас и подавно. И как мне доживать мой горький век, лица твоего не видаючи, ласковых речей твоих не слыхаючи? Расстаюсь я с тобою на веки вечные, ровно тебя живую, в землю хороню».
И возговорит отцу дочь меньшая, любимая:
«Не плачь, не тоскуй, государь мой батюшка родимый; житье мое будет богатое, привольное: зверя лесного, чуда морского, я не испугаюся, буду служить ему верою и правдою, исполнять его волю господскую, а может, он надо мной и сжалится. Не оплакивай ты меня живую, словно мертвую: может, бог даст, я и вернусь к тебе».
Плачет, рыдает честной купец, таковыми речами не утешается.
Прибегают сестры старшие, большая и середняя, подняли плач по всему дому: вишь, больно им жалко меньшой сестры, любимой; а меньшая сестра и виду печального не кажет, не плачет, не охает и в дальний путь неведомый собирается. И берет с собою цветочек аленький во кувшине позолоченном.
Прошел третий день и третья ночь, пришла пора расставаться честному купцу, расставаться с дочерью меньшою, любимою; он целует, милует ее, горючими слезами обливает и кладет на нее крестное благословение свое родительское. Вынимает он перстень зверя лесного, чуда морского, из ларца кованого, надевает перстень на правый мизинец меньшой, любимой дочери – и не стало ее в ту же минуточку со всеми ее пожитками.
Очутилась она во дворце зверя лесного, чуда морского, во палатах высоких, каменных, на кровати из резного золота со ножками хрустальными, на пуховике пуха лебяжьего, покрытом золотой камкой ровно она и с места не сходила, ровно она целый век тут жила, ровно легла почивать да проснулася. Заиграла музыка согласная, какой отродясь она не слыхивала.
Встала она со постели пуховой и видит, что все ее пожитки и цветочек аленький в кувшине позолоченном тут же стоят, раскладены и расставлены на столах зеленых малахита медного, и что в той палате много добра и скарба всякого, есть на чем посидеть-полежать, есть во что приодеться, есть во что посмотреться. И была одна стена вся зеркальная, а другая стена золоченая, а третья стена вся серебряная, а четвертая стена из кости слоновой и мамонтовой, самоцветными яхонтами вся разубранная; и подумала Она: «Должно быть, это моя опочивальня».
Захотелось ей осмотреть весь дворец, и пошла она осматривать все его палаты высокие, и ходила она немало времени, на все диковинки любуючись; одна палата была краше другой, и все краше того, как рассказывал честной купец, государь ее батюшка родимый. Взяла она из кувшина золоченого любимый цветочек аленький, сошла она в зелены? сады, и запели ей птицы свои песни райские, а деревья, кусты и цветы замахали своими верхушками и ровно перед ней преклонилися; выше забили фонтаны воды и громче зашумели ключи родниковые; и нашла она то место высокое, пригорок муравчатый на котором сорвал честной купец цветочек аленький, краше которого нет на белом свете. И вынула она тот аленький цветочек из кувшина золоченого и хотела посадить на место прежнее; но сам он вылетел из рук ее и прирос к стеблю прежнему и расцвел краше прежнего.

Подивилася она такому чуду чудному, диву дивному, порадовалась своему цветочку аленькому, заветному и пошла назад в палаты свои дворцовые; и в одной из них стоит стол накрыт, и только она подумала: «Видно, зверь лесной, чудо морское, на меня не гневается, и будет он ко мне господин милостивый», – как на белой мраморной стене появилися словеса огненные:

Сергей АКСАКОВ

АЛЕНЬКИЙ ЦВЕТОЧЕК

Сказка ключницы Пелагеи

В некиим царстве, в некиим государстве жил-был богатый купец, именитый человек.

Много у него было всякого богатства, дорогих товаров заморских, жемчугу, драгоценных камениев, золотой и серебряной казны и было у того купца три дочери, все три красавицы писаные, а меньшая лучше всех; и любил он дочерей своих больше всего своего богатства, жемчугов, драгоценных камениев, золотой и серебряной казны - по той причине, что он был вдовец и любить ему было некого; любил он старших дочерей, а меньшую дочь любил больше, потому что она была собой лучше всех и к нему ласковее.

Вот и собирается тот купец по своим торговым делам за море, за тридевять земель, в тридевятое царство, в тридесятое государство, и говорит он своим любезным дочерям:

«Дочери мои милые, дочери мои хорошие, дочери мои пригожие, еду я по своим купецким делам за тридевять земель, в тридевятое царство, тридесятое государство, и мало ли, много ли времени проезжу - не ведаю, и наказываю я вам жить без меня честно и смирно, и коли вы будете жить без меня честно и смирно, то привезу вам такие гостинцы, каких вы сами захотите, и даю я вам сроку думать на три дня, и тогда вы мне скажете, каких гостинцев вам хочется».

Думали они три дня и три ночи и пришли к своему родителю, и стал он их спрашивать, каких гостинцев желают. Старшая дочь поклонилась отцу в ноги да и говорит ему первая:

«Государь ты мой батюшка родимый! Не вози ты мне золотой и серебряной парчи, ни мехов черного соболя, ни жемчуга бурмицкого, а привези ты мне золотой венец из камениев самоцветных, и чтоб был от них такой свет, как от месяца полного, как от солнца красного, и чтоб было от него светло в темную ночь, как среди дня белого».

Честной купец призадумался и сказал потом:

«Хорошо, дочь моя милая, хорошая и пригожая, привезу я тебе таковой венец; знаю я за морем такого человека, который достанет мне таковой венец; а и есть он у одной королевишны заморской, а и спрятан он в кладовой каменной, а и стоит та кладовая в каменной горе, глубиной на три сажени, за тремя дверьми железными, за тремя замками немецкими. Работа будет немалая: да для моей казны супротивного нет».

Поклонилась ему в ноги дочь середняя и говорит:

«Государь ты мой батюшка родимый! Не вози ты мне золотой и серебряной парчи, ни черных мехов соболя сибирского, ни ожерелья жемчуга бурмицкого, ни золота венца самоцветного, а привези ты мне тувалет из хрусталю восточного, цельного, беспорочного, чтобы, глядя в него, видела я всю красоту поднебесную и чтоб, смотрясь в него, я не старилась и красота б моя девичья прибавлялася».

Призадумался честно́й купец и, подумав мало ли, много ли времени, говорит ей таковые слова:

«Хорошо, дочь моя милая, хорошая и пригожая, достану я тебе таковой хрустальный тувалет; а и есть он у дочери короля персидского, молодой королевишны, красоты несказанной, неописанной и негаданной; и схоронен тот тувалет в терему каменном, высоком, и стоит он на горе каменной, вышина той горы в триста сажень, за семью дверьми железными, за семью замками немецкими, и ведут к тому терему ступеней три тысячи, и на каждой ступени стоит по воину персидскому и день и ночь с саблею наголо булатною, и ключи от тех дверей железных носит королевишна на поясе. Знаю я за морем такого человека, и достанет он мне таковой тувалет. Потяжеле твоя работа сестриной, да для моей казны супротивного нет».

Поклонилась в ноги отцу меньшая дочь и говорит таково слово:

«Государь ты мой батюшка родимый! Не вози ты мне золотой и серебряной парчи, ни черных соболей сибирских, ни ожерелья бурмицкого, ни венца самоцветного, ни тувалета хрустального, а привези ты мне аленький цветочек , которого бы не было краше на белом свете».

Призадумался честной купец крепче прежнего. Мало ли, много ли времени он думал, доподлинно сказать не могу; надумавшись, он целует, ласкает, приголубливает свою меньшую дочь, любимую, и говорит таковые слова:

«Ну, задала ты мне работу потяжеле сестриных: коли знаешь, что искать, то как не сыскать, а как найти то, чего сам не знаешь? Аленький цветочек не хитро найти, да как же узнать мне, что краше его нет на белом свете? Буду стараться, а на гостинце не взыщи».

И отпустил он дочерей своих, хороших, пригожих, в ихние терема девичьи. Стал он собираться в путь, во дороженьку, в дальние края заморские. Долго ли, много ли он собирался, я не знаю и не ведаю: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается. Поехал он в путь, во дороженьку.

Вот ездит честной купец по чужим сторонам заморским, по королевствам невиданным; продает он свои товары втридорога, покупает чужие втридешева, он меняет товар на товар и того сходней, со придачею серебра да золота; золотой казной корабли нагружает да домой посылает. Отыскал он заветный гостинец для своей старшей дочери: венец с камнями самоцветными, а от них светло в темную ночь, как бы в белый день. Отыскал заветный гостинец и для своей средней дочери: тувалет хрустальный, а в нем видна вся красота поднебесная, и, смотрясь в него, девичья красота не стареется, а прибавляется. Не может он только найти заветного гостинца для меньшой, любимой дочери - аленького цветочка, краше которого не было бы на белом свете.

Находил он во садах царских, королевских и султановых много аленьких цветочков такой красоты, что ни в сказке сказать, ни пером написать; да никто ему поруки не дает, что краше того цветка нет на белом свете; да и сам он того не думает. Вот едет он путем-дорогою со своими слугами верными по пескам сыпучим, по лесам дремучим, и, откуда ни возьмись, налетели на него разбойники, бусурманские, турецкие да индейские, и, увидя беду неминучую, бросает честной купец свои караваны богатые со прислугою своей верною и бежит в темные леса. «Пусть-де меня растерзают звери лютые, чем попасться мне в руки разбойничьи, поганые и доживать свой век в плену во неволе».

Бродит он по тому лесу дремучему, непроездному, непроходному, и что дальше идет, то дорога лучше становится, словно деревья перед ним расступаются, а часты кусты раздвигаются. Смотрит назад. - руки́ не просунуть, смотрит направо - пни да колоды, зайцу косому не проскочить, смотрит налево - а и хуже того. Дивуется честной купец, думает не придумает, что с ним за чудо совершается, а сам все идет да идет: у него под ногами дорога торная. Идет он день от утра до вечера, не слышит он реву звериного, ни шипения змеиного, ни крику совиного, ни голоса птичьего: ровно около него все повымерло. Вот пришла и темная ночь; кругом его хоть глаз выколи, а у него под ногами светлехонько. Вот идет он, почитай, до полуночи, и стал видеть впереди будто зарево, и подумал он: «Видно, лес горит, так зачем же мне туда идти на верную смерть, неминучую?»

Поворотил он назад - нельзя идти, направо, налево - нельзя идти; сунулся вперед - дорога торная. «Дай постою на одном месте, - может, зарево пойдет в другую сторону, аль прочь от меня, аль потухнет совсем».

Вот и стал он, дожидается; да не тут-то было: зарево точно к нему навстречу идет, и как будто около него светлее становится; думал он, думал и порешил идти вперед. Двух смертей не бывать, а одной не миновать. Перекрестился купец и пошел вперед. Чем дальше идет, тем светлее становится, и стало, почитай, как белый день, а не слышно шуму и треску пожарного. Выходит он под конец на поляну широкую и посередь той поляны широкой стоит дом не дом чертог не чертог, а дворец королевский или царский весь в огне, в серебре и золоте и в каменьях самоцветных, весь горит и светит, а огня не видать; ровно солнышко красное, инда тяжело на него глазам смотреть. Все окошки во дворце растворены, и играет в нем музыка согласная, какой никогда он не слыхивал.

Входит он на широкий двор, в ворота широкие растворенные; дорога пошла из белого мрамора, а по сторонам бьют фонтаны воды, высокие, большие и малые. Входит он во дворец по лестнице, устланной кармазинным сукном, со перилами позолоченными; вошел в горницу - нет никого; в другую, в третью - нет никого; в пятую, десятую - нет никого; а убранство везде царское, неслыханное и невиданное: золото, серебро, хрустали восточные, кость слоновая и мамонтовая.

Дивится честной купец такому богатству несказанному, а вдвое того, что хозяина нет; не только хозяина, и прислуги нет; а музыка играет не смолкаючи; и подумал он в те поры про себя: «Все хорошо, да есть нечего» - и вырос перед ним стол, убранный-разубранный: в посуде золотой да серебряной яства стоят сахарные, и вина заморские, и питья медвяные. Сел он за стол без сумления, напился, наелся досыта, потому что не ел сутки целые; кушанье такое, что и сказать нельзя, - того и гляди, что язык проглотишь, а он, по лесам и пескам ходючи, крепко проголодался; встал он из-за стола, а поклониться некому и сказать спасибо за хлеб за соль некому. Не успел он встать да оглянуться, а стола с кушаньем как не бывало, а музыка играет не умолкаючи.