Лихачев. "Смеховой мир" Древней Руси

О человече неразумный, что ся еси зачаял, что ся вознесл еси! Кал еси, вонь еси, пес еси смрадны. Где твое спесивство? Где высокоумие? Где твоя гордость безумная, и где твое злато и сребро, где твое имение? Истлеша, изгниша. Где твое богатство тленное? Не все ли ичезе, не все ли погибоша, не все ли минуло, пе все ли земля взяла?! Сего себе, неразумие, не разсудише,н что ти ся вовеки мучитися.

Видите, яко от богатства нашего, (л. 30) кроме единого савана, ничтоже возьмем. Но все останется, богатство, друзи и сер-доболи, жена и дети. Но койждо приимет по делом, еже содела.

Приидите, возплачите прилежно, да послушает мертвый плача вашего и востанет. Аще ли же не послушает и не возстанет, то и аз не требую суетнаго плача вашего и не возвращюся к вам. И аз убо умерл еемь мирови сему тленному.

Два плача есть: плачь спасает, другий же губит.

Повеждь нам, возлюбленный мой сыне, кой плачь душу

Еже плакатися о гресех своих. Но радуюся и аз о том вашем плаче, да и мене грешнаго плачем тем {л. 30 об.) в молитвах своих поминайте. Писано есть: «Друг другу тяготы носите, и тако исполните закон Христов».

Уже ли есте престали0 от плача вашего и от сетования? О мати моя рождыная, добляя же и супруга моя! Како могу умо-лити11 плачь ваш безмерны и что повем на утешение от боже-ственнаго писания? Уже бо прекратим. Како вы, мати моя, единого мене ради грешна человека не можете утолити плача вашего! Имате зде сродники и сердоболи. Смотрите и се, како аз гряду на чужю землю незнаему, оставя тебе, матерь рождыную, и жену свою любимую, род и племя, (л. 31) и други, и вся красная мира сего. Но сие все остави Христа ради. Но не плачю тако, яко же вы весте, яко и мне жалостно вас ради. Но Христос дра-жайши и паче всех.

Но молю вас, да пе скорбите о мне всуе. Аще кто отдастр в дар нечто богу и жалеет о том, несть ему мзды: такожде и аз удалися от вас, да вы жалеете о мне и плачите. Несть вам благо-дарити бога, что господь бог мя исторгнул от сетей мира сего лестнаго, влекущих души наша во дно адово. Но плачемся грехов своих, всегда поминающе смерть пред очима своима. Той плачь вельми полезен и угоден богу. (л. 31 об.).

И да не зазрите же ми, братие кто, яко тщеславия ради или похвалы писах сие, но зрите, како плачет мати моя и жена моя. Но молю и ваше благоутробие утолити плачь их и утешити от божественпаго писания, коль кому бог подарова.

Но молю тебе, мати моя, послушайте мене грешйаго и не презрите моего приказания, еже заповедаю вам. Аще найдет на вас уныние и скорбь или кая теснота, или о мне грешней в кое время воспомянете, не сетуйте. Но вместо себе оставляю вам малую хартию сию прочитати на утешение печалей своих.

Ожидайте же от мене вести сто семдесятого году в месяце октябре, (л. 32) Аще ли в том месяце не будет от меня вести, то уже не мните мене жива. Наше житие подобно травному цвету: сего дни цветет, а утре изсыхаемо и ногами попираемо. Да не пецытеся и о сем, яко кости моя на чюжей стране поло-жени будут. Пред страшным же и нелицемерным судиею во второе его пришествие вси вкупе предстанем, истязаеми от бога, яже что кто соделал, добрая или злая, такожде и мзду приимет от Христа бога нашего. Добро или зло, яже кто что посея, то и пожнет.

Дай же нам всем, милостивый боже, вечных твоих благ не по-грешити и во оном веце {л. 32 об.) въкупе друг друга зрети и веселитися, и славити тебе, господа бога нашего, а в некончаемьтя веки веком. Аминь. Конец, (л. 33)

Сей святый и блаженный Стефан погребен в Галиче в Богоявленской церкви. А при погребении его по совету усердствующих списан со всего его подобия действительный образ. А на том святом образе надпись зделана сицева.

Сей святый Стефан родися во граде Галиче от отца именем Трофима по реклому Нечаева и от матери Евдокии. Трофим с же бет в том граде купец. И егда святый Стефан доспе возраста, оставль отца и матерь, и жену, и единаго от чад своих, юродствоваше многа лета. И преставися в лета от сотворения мира 7175 году, а от рожества Христова 1667 году, майя в 13 день, на память святыя мученицы Гликерии, в понедельник ше-стыя недели по Пасце (л. 33 об.) и в 14 (так\) час дни. Погребение было майя в 14 день на память святаго мученика Исидора, иже во острове Хиосе, и святаго Исидора Христа ради юродиваго, ростовскаго чюдотворца, в 7-м часу дни. При погребении были галицких монастырей архимандриты: Новоезерского монастыря Авраамиева архимандрит Христофор, Паисейна монастыря архимандрит Сергий, галицкой соборной церкви Спаской протопоп Феофилакт з братиею и всего града Галича священницы и диа-кони. От мирских чинов - галицкой воевода Артемей Антоновичь сын Мусин-Пушкин да галицкой же преждебывшей воевода стольник Кондратей Афанасьев сын Загрязской, дворяне: Давид Не-плюев, Иван Ларионов и иные дворяне, и дети боярские, уи многий посацкия и уездныя люди з женами и з детьми. Погребено тело его в Галиче (л. 34) на посаде у церкви Богоявления господня под трапезою на левой стране за печью, идеже он сам себе гроб ископа.

Оный блаженный Стефан был человек убогий, а на погребение его стеклося множество именитыхх людей. И пронесенным от стариков слухом4 уверенось (так\), что они во время съезда своего удивлялись божию о святом Стефане откровению, а потому больше, что для погребения его званый они младым юношем, которого по осведомлению ч никто не посылывал, и почли за ангела божия. (л. 35)

Государю моему дядюшке, Гаврилу Самсоновичю, о господе радоватися. Племянник твой Стефанко, припадая ногам твоим, со слезами молю и прошу у твоего благоутробия, матерь мою рождыную почитай. И жену мою такожде почитай вместо меня. Не презри моего убогаго прошения. Аще кто почитает вдов и сирот убогих, во мнозе изобильстве бывает. Аще ли отвращает от них уши свои, во мнозей скудости будет. В ню же меру мерите, возмерится и нам. Почто же немного пишу, веси бо божественное писание. За мене же грешнаго бога моли. Буди же благословен со всем своим благодатным" домом всегда и ныне и присно и во веки веков. Аминь (л. 35 об.)

Тем же и вси православии собори, елико от священных и елико от инок, и елико от мирских, аще вникнут в сию еписто-лию, написанную многогрешнаго рукою, обрящете что неисправно и просто, бога ради простите, а не клените, яко да и сами вы от бога ц человек требуете прощения. Понеже забвение и неразумие надо всеми хвалится. Слава совершителю богу. Аминь.

А з есми наг и бос, голоден и холоден, сьести нечаво.

Богь душю мою ведаеть, что нету у меня ни полушки за душею.

Всдаить весь мир, что взять мне негде и купить не на што.

Говорил мне доброй человек на Москве, посулил мне взаймы денегь, и я к нему наутрея пришол, и он мне отказал; а толка мне он насмеялся, и я ему тоть смехь заплачю: на што было и сулить, коли чево нет.

Добро бы он человек слово свое попомънил и денегь мне дал, и я к нему пришол, и он мне отказал.

Есть в людех всего много, да нам не дадуть, а сами умруть.

Живу я, доброй молодец, весь день неедъши, а покушать мне нечево.

Зеваетца мне по брюху с великих недоедков, ходечи губы помертвели, а поесть мне нечаво.

Земля моя пуста, вся травою заросла, пахать не на чим и сеить нечаво, а взять негде.

И живот мой истощал по чюжим сторонам вола-час, а бедность меня, голенькова, изнела.

Как мне, бедному и безплемянному, промышлять и где мне подетися от лихь людей, от недобрыхь?

Люди богатыя пьють и едять, а голеньких не съсужають, а сами тово не роспозънають, что и богатыя умирають.

Мыслию своею всево бы у себя много видель, и платья цветного и денегь, а взять мне негде, солгать, украсть не хочитца.

На што живот мои позозрен? Лучи странна животи смерть прияти, нижели уродом ходити.

АЗБУКА О ГОЛОМ И НЕБОГАТОМ ЧЕЛОВЕКЕ

ПОВЕСТЬ О КАРПЕ СУТУЛОВЕ

ПОВЕСТЬ О НЕКОТОРОМ ГОСТЕ БОГАТОМ И О СЛАВНОМ О КАРПЕ СУТУЛОВЪ И О ПРЕМУДРОЙ ЖЕНЕ ЕВО, КАКО НЕ ОСКВЕРНИ ЛОЖА МУЖА СВОЕГО

БЪ некто гость велми богат и славенъ зело, именемъ Карпъ Сутуловъ, имеяй жену у себя, именем Татиану, прекрасну зело. И живяше онъ с нею великою любовию. И бе гостю тому Карпу живуще во граде некоемъ, и в том же граде другъ бысть велми богат и славенъ, и веренъ зело во всœем, именемъ Афанасий Бердов. Тому ж преждереченному гостю Карпу Сутулову прилучися время ехати на куплю свою в Литовскую землю. И шед удари челомъ другу своему Афанасию Бердову: ʼʼДруже мой любиме, Афанасе! Се ныне приспе мнЪ время ехати на куплю свою в Литовскую землю, азъ оставляю жену свою едину в доме моем; и ты же, мой любезнейши друже, жену мою, о чем тебЪ станет бити челомъ, во всœем снабди. Аз приеду от купли своей, буду тебЪ бити челом и платитисяʼʼ. Другъ же его Афанасий Бердовъ глаголя ему: ʼʼДруже мой Карпе, аз радъ снабдевати жену твоюʼʼ. Карпъ же шедъ к жене своей и сказа ей:

ʼʼАз былъ у друга своего Афанасия и бил челомъ ему о тебЪ, аще какая без меня тебе будетъ нужда в денгахъ, да снабдить тебя во всœемъ другъ мой Афанасий; рекохъ мнЪ онъ: ʼʼАз радъ снабдевати без тебя жену твоюʼʼ.

Карпъ же наказа и жене своей Татиане тако: ʼʼГоспоже моя Татиана, буди богъ между нами. Егда начнешь творити без меня частыя пиры на добрыхъ женъ, на своихъ сестеръ, азъ тебЪ оставляю денегъ на потребу на что купити брашна на добрыхъ женъ, на своихъ сестеръ, и ты поди по моему приказу ко другу моему Афанасию Бердову и проси у него на брашна денегъ, и онъ тебе дастъ сто рублев, и ты, чай, темъ до меня и проживешь. А моего совЪту блюди, без меня не отдавай и ложа моего не скверниʼʼ.

И сия рекъ, отиде на куплю. Жена же провождаше его в путь далече честно и любезно, и радостно велми, и возвратися в дом свой, и нача после мужа своего делати на многия добрыя жены частыя пиры, и веселяся с ними велми, воспоминая мужа Карпа в радости.

И нача, и живши она без мужа своего многое время, и та ко издержала денги остатки. И минувши уже тому 3 года, какъ поеде мужъ мой, она же шетъ ко другу мужа своего, ко Афанасию Бердову, и рече ему: ʼʼГосподинœе другу моему, друже мужа, мужа моего! Даждь ми сто рублев денегъ до мужа. А муж мой Карпъ, когда поехал на куплю свою и наказал,- наказал:

ʼʼЕгда до меня не станетъ денегъ на потребу на что купити, и ты пойди моимъ словомъ ко другу моему, ко Афанасию Бердову, и возми у него на потребу себЪ брашна денегъ сто рублевъʼʼ. И ты же нынЪ пожалуй мнЪ на потребу на брашна денегъ сто рублевъ до мужа моего. Егда мужъ мой приедет от купли своей, и тогда всœе тебЪ отдастъʼʼ. Онъ же на ню зря очима своима и на красоту лица ея велми прилежно, и разжигая к ней плотию своею, и глаголаша к ней плотию своею: ʼʼАзъ дамъ тебЪ на брашна денегъ сто рублевъ, толко лягъ со мною на ночьʼʼ. Она же о том словеси велми засумневашася и не ведаетъ, что отвещати, и рече ему: ʼʼАзъ не могу того сотворити без по­велœения отца своего духовнагоʼʼ; и рече ему: ʼʼИду и вопрошу отца своего духовнаго, что ми повелитъ, то и сотворю с тобоюʼʼ.

И шед вскоре, и призвавъ к себЪ отца своего духовнаго, и рече ему: ʼʼОтче мой духовны, что повелиши о семъ сотворити, понеже мужъ мой отиде на куплю свою и наказавъ мне: ʼʼАще ли до меня не достанет тебе на потребу денегъ, чемъ до меня, и ты жъ иди ко другу моему, ко Афанасию Бердову, и онъ тебе по моему совету дастъ тебе денегъ сто рублевъʼʼ. НынЪ же мнЪ у меня не доставшу сребра на брашна, и азъ идохъ ко другу мужа моего, ко Афанасию Бердову, по совету мужа своего. Он же рече ми: ʼʼАзъ ти дамъ сто рублевъ, толко буди со мною на ночь спатьʼʼ. И азъ не вемъ, что сотворити, не смею тебЪ, отца своего духовнаго, того с нимъ сотворити без повелœения твоего, и ты ми сотворити повелиши?ʼʼ И рече ей отецъ духовный: ʼʼАзъ тебе дамъ и двести рублевъ, но пребуди со мною на ночьʼʼ. Она же о томъ словеси велми изумилася и не ведаетъ, что отвещати отцу своему духовному, и рече ему: ʼʼДай ми, отче, сроку на малую годинуʼʼ.

И шедъ от него на архиепископовъ двор тайно, и возвести архиепископу: ʼʼО велики святы, что ми повелœеваеши о семъ сотворити, понеже мужъ мой купецъ славен зело, Карпъ Сутуловъ, отиде на куплю свою в Литовскую землю се уже ему третие лето и после себя оставилъ мне на потребу денегъ. Отныне же мне не доставши сребра на пропитание до него. И как мужъ мой поехал на куплю свою и наказалъ мнЪ: ʼʼАще ли не достанетъ тебъ денегъ, чемъ до меня пропитатися, и ты по моему совету пойди ко другу моему, ко Афанасию Бердову, и онъ по моему приказу дастъ тебе на потребу на брашна денегъ сто рублевъ, на потребу брашнаʼʼ. И азъ шедъ нынЪ ко другу мужа своего Афанасию Бердову и просила у него на потребу себЪ денегъ до мужа своего сто рублевъ. Онъ же рече ми: ʼʼАзъ дам ти и сто рублевъ, толко лягъ со мною на ночьʼʼ. И азъ не смела того сотворити без повелœения отца своего духовнаго, и шед ко отцу своему духовному, и вопроси о семъ отца своего духовнаго, что ми повелит. Он же рече ми: ʼʼАще ты со мною сотворишь, азъ дам ти и двести рублевъʼʼ. И азъ с нимъ не смела того сотворитьʼʼ. Архиепископ же рече: ʼʼОстави обоихъ ихъ, попа и гостя, но пребуди со мною единым, и азъ дамъ тебе и триста рублевъʼʼ. Она же не ведаетъ, что ему отвещати, и не хотяше таковыхъ словъ преслушати и рече ему: ʼʼО велики святы, како я могу убежати от огня будущаго?ʼʼ Онъ же рече ей: ʼʼАз тя во всœемъ разрешуʼʼ.

Она же рече, повелœеваетъ ему быти в третием часу дни. И тако шедъ ко отцу своему духовному и рече ему: ʼʼОтче, будь ко мнЪ въ 6 часу дниʼʼ. Потом же иде к другу своего мужа, ко Афанасию Бердову: ʼʼДруже мужа моего, приди ко мнЪ в 10-м часу дниʼʼ. Прииде же ныны архиепископъ, она же встретила его с великою честью. Онъ же велми разжигая плоть свою на нея, и принœесе ей денегъ триста рублевъ, и даде, и хотяше пребыти с нею. Она же рече: ʼʼЧто требуеши облещи на ся одежду ветхую самую пребыти со мною; в ней же пребываеши пре многоцветущемъ народе и бога славиши, в том же и самому паки к богу бытиʼʼ. Он же рече: ʼʼНе виде никто мя и в етомъ платеи, что мне и оно облещи, но некоему насъ с тобою видетиʼʼ. Она же рече ему: ʼʼБогъ, отче, вся видит деяния наша, аще от человЪка утаимъ странствие наше, но онъ вся весть, обличения не требуетъ. И самъ-то господь не придетъ с палицею на тя и на вся злотворящаго, таковаго человЪка зло пошлетъ на тя, и тот тя имат бити и безчествовати, и предати на обличение протчимъ злотворящимъʼʼ. И сия глаголаше ко архиепископу. Он же рече ей: ʼʼТолко, госпоже моя, не имею никакой иные одежды, какие в мире носятъ, разве азъ тебЪ требую какую ни есть одеждуʼʼ. Она же даде ему свою женскую срачицу, якоже сама ношаше на телœе, а тот санъ сняше с него и вложи ша и себе в сундукъ и рече ему: ʼʼАзъ кромЪ сея одежды не имею в дому своемъ, понеже отдала портомоице, что носяше мужъ мойʼʼ. Архиепископъ же с радостию взяше и воздЪ на себЪ зборомъ женскую рубаху: ʼʼНа что ми, госпожа, лутше сея одежды требовати, понеже требую пребыти с тобоюʼʼ. Она же отвещаше к сему: ʼʼСе азъ сотворю, но еще прежде покладимся со мноюʼʼ.

И в то время прииде ко вратомъ попъ, отец ея духовны, по приказу ея и принœесе ей с собой денегъ двести рублевъ, и началъ толкатися во врата. Она же скоро возрЪ в окошко и восплеска рукама своима, а сама рече: ʼʼБлагъ господь, понже подаст ми безмерную и превеликую радостьʼʼ. Архиепископъ же рече: ʼʼЧто, госпоже, велми радостна одержима бысть?ʼʼ Она же рече ему: ʼʼСе мужъ мой от купли приехалъ, аз же в симъ времени ожидала егоʼʼ. Архиепископъ же рече ей: ʼʼГоспоже моя, гдЪ мнЪ деватися срама ради и безчестия?ʼʼ Она жъ рече ему: ʼʼИ ты, господин мой, иди в сундукъ и сиди, и аз во время спущу тяʼʼ. Он же скоро шедъ в сундукъ, она же замкнула его в сундуке. Поп же идя на крылцо, она же встретила его, он же даде ей двести рублевъ и нача с нею глаголати о прелюбезных словесехъ. Она же рече: ʼʼОтче мой духовный, какъ еси ты прелстился на мя? Единаго часа ради обоимъ с тобою во веки мучитисяʼʼ. Попъ же рече к ней: ʼʼЧадо мое духовное, что аз ти скажу, аще ли в коемъ греси бога прогневляеши и отца своего духовна-го, то чемъ хощеши бога умолити и милостива сотворити?ʼʼ Она же рече ему: ʼʼДа ты ли, отче, праведны судия? Имаши ли власть в рай или в муку пустити мя?ʼʼ

И глаголющим имъ много, ажно ко вратом гость богатъ, другь мужа ея, Афанасий Бердов и нача толкатися во врата. Она же скоро прискочила к окушку и погляде за оконце, узрЪ гостя богатаго, друга мужа своего, Афанасия Бердова восплеска рукама своима и поиде по горнице. Поп же рече к нея: ʼʼСкажи ми, чадо, кто ко вратом приехалъ и что ты радостна одержима быстъ?ʼʼ Она же рече ему: ʼʼВидиш ли, отче, радость мою, се же мужъ мой от купли приехал ко мнЪ и светъ очию моеюʼʼ. Попъ же рече ей: ʼʼПобЪда моя! Где мнЪ, госпоже моя, укрытися срама ради?ʼʼ Она же рече ему: ʼʼНе убойся, отче, сего, но смерти своей убойся, грЪха смертнаго; единою умрети, а грехъ сотворяй мучитися имаши во векиʼʼ. И во оной храминœе указа ему сундукъ. Он же в одной срачицЪ и без пояса стояше. Она же рече ему: ʼʼИди, отче, во иной сундукъ, азъ во время испущу тя з двора своегоʼʼ. Он же скоро шедъ в сундукъ. Она же замкнула его в сундуке и шедъ скоро пусти к себЪ гостя. Гость же пришедъ к ней в горницу и даде ей сто рублей денегъ. Она же прияше у него с радостию. Он же зря на неизреченную красоту лица ея велми прилежно. Она же рече ему: ʼʼЧесо ради прилежно зриши на мя и велми хвалиши мя? А не ли же некоему человЪку мнози люди похвалиша жену, она же зело зла бяше, он же целомудренны тогда похвалуʼʼ. Онъ же рече ей: ʼʼГоспоже моя, егда азъ насыщуся и наслаждуся твоея красоты, тогда прочь отиду в домъ свойʼʼ. Она же не ведаше, чимъ гостя того от себя отвести, и повелЪ рабЪ вытти и стучатися. Рабыня же по повелœению госпожи своея шед вон и начаша у врат толкатися велми громко. Она же скоро потече к окошку и рече: ʼʼО всœевидимая радость, о совершенныя моея любви, о свете очию мою и возделœесте души моея радость!ʼʼ Гость же рече к ней: ʼʼЧто, госпоже моя, велми радостна одержима бысть? Что узрила за окошкомъ?ʼʼ Она же рече к нему: ʼʼСе мужъ приехалъ от купли своеяʼʼ. Гость же послыша от нея таковыя глаголы и нача по горнице бЪгати и рече к ней: ʼʼГоспоже моя, скажи мнЪ, где от срамоты сея укрытися?ʼʼ Она же указа ему 3 сундукъ и рече ему: ʼʼВниде семо, да по времени спущу тяʼʼ. Он же скоро кинулся в сундукъ. Она же замкнула его в сундукЪ томъ.

И на утре шед во град на воевоцки двор и повелœеша доложити воеводЪ, чтоб вышелъ к ней. И рече к ней: ʼʼОткуда еси жена пришла и почто ми велœела вытти к себЪ?ʼʼ Она же рече к нему: ʼʼСе язъ, государь, града сего гостиная жена, знаеш ли ты, государь, мужа моего, богатого купца, именемъ Сутуловъ?ʼʼ Он же рече к ней: ʼʼДобрЪ знаю азъ мужа твоего, понеже мужъ твой купецъ славенъʼʼ. Она же рече к нему: ʼʼСе уже третие лето, какъ мужъ мой отиде на куплю свою и наказал мне взяти у него купца, купца же града сего, у Афанасия именемъ Бердовъ, сто рублевъ денегъ - мужу моему другъ есть,- егда не достанетъ. Азъ же деяше после мужа своего многия пиры на добрыхъ женъ, и ныне мнЪ недоставъши сребра. Азъ же к купцу оному, ко Афанасию Бердову, ходила и се купца оного дома не получила, у котораго велœел мне мужъ мой взяти. Ты же мне пожалуй сто рублевъ, азъ тебЪ дамъ три сундука в заклатъ з драгими ризами и многоценнымиʼʼ. И воевода рече ей: ʼʼАзъ слышу, яко добраго мужа есть ты жена и богатаго, аз ти дам и без закладу сто рублевъ, а какъ богъ принœесетъ от купли мужа твоего, азъ и возму у негоʼʼ. Тогда она же рече ему: ʼʼВозми, бога ради, понеже ризы многия и драгия велми в сандукахъ техъ, дабы тати не украли у меня сандуковъ техъ. Тогда, государь, мнЪ от мужа моего быть в наказании, в те пору станет ми говорить, ты бы де положила на соблюдение человЪку доброму до меняʼʼ. Воевода же слышавъ велœел привести вси три сундука, чаяше истинно драгия ризы.

Она же шед от воеводы, взяша воевоцкихъ людей пять человЪкъ, с коими и приехаша к себЪ в дом и поставиша, и к себе в дом приехаша опять с ними, и привезоша сундуки на воевоцки двор, и повелœе воеводЪ, повелœеша она воеводЪ ризы досмотрити. Воевода же повели ей сундуки отпирати и открыша всœе три. И видяше во единомъ сундуке гостя седяща во единой срачице, а в другомъ сундуке попа во единой же срачице и бес пояса, а в третиемъ сундуке самого архиепископа в женской срачице и бес пояса. Воевода же видя ихъ таковыхъ безчинныхъ во единых срачицахъ седяща в сундукахъ и посмеяхся, и рече к нимъ: ʼʼКто васъ посади тутъ в одныхъ срачицахъ?ʼʼ И повелœеша им выти из сундуковъ, и быша от срамоты, яко мертвы, посрамлени от мудрыя жены. И падше они воеводе на нозе и плакася велми о своемъ согрЪшени. Воевода же рече имъ: ʼʼЧесо ради плачетеся и кланяетеся мнЪ? Кланяйтеся жене сей, она бы вас простила о вашемъ неразумииʼʼ. Воевода же рече пред ними и жене той: ʼʼЖено, скажи, жено, коихъ в сундукахъ запирала?ʼʼ

Она же рече к воеводЪ: ʼʼКакъ поехалъ мужъ мой на куплю свою и приказал мне у гостя того просить денегъ сто рублевъ, и какъ Афанасию ходила просити денегъ сто рублевъ, и како гость той хотя со мною пребытиʼʼ. Тако же поведа про попа и про архиепископа всœе подленно, и како повелœеша им в коих часехъ приходити, и како ихъ обманывала и в сандукахъ запирала. Воевода же, сие слышав, подивися разуму ея и велми похвали воевода, что она ложа своего не осквернила. И воевода же усмехнулся и рече ей: ʼʼДоброй, жено, заклат твой и стоит техъ денегъʼʼ. И взя воевода з гостя пятьсот рублевъ, с попа тысящу рублевъ, со архиепископа тысящу пятьсот рублевъ и повелœеша воевода ихъ отпустить, а денги с тою женою взяша и разделиша пополам. И похвали ея целомудренны разумъ, яко за очи мужа своего не посрамила, и таковыя любви с ними не сотворила, и совету мужа своего с собою не разлучила, и великую честь принœесла иму, ложа своего не осквернила.

Не по мноземъ времени приехал мужъ ея от купли своей. Она же ему вся поведаша по ряду. Он же велми возрадовася о такой премудрости жены своей, како она таковую премудрость сотворила. И велми мужъ ея о том возрадовася.

ПОВЕСТЬ О ФРОЛЕ СКОБЕЕВЕ

ИСТОРИЯ О РОССИЙСКОМЪ НОВГОРОДСКОМЪ ДВОРЯНИНЕ ФРОЛЕ СКОБЕЕВЕ, СТОЛНИЧЕЙ ДОЧЕРИ НАРДИНА-НАЩЕКИНА АННУШКИ

В Новгородском уезде имелся дворенинъ Фролъ Скобеевъ. В том же Ноугородском уезде имелисъ вотчины столника Нардина-Нащокина, имеласъ дочъ Аннушка, которая жила в тех новгородских вотчинахъ.

И, проведав Фролъ Скобеевъ о той столничей дочери, взял себе намерение возыметь любовъ с тою Аннушкой и видить ее. При этом ж умыслил спознатся той вотчины с прикащиком, и всœегда ездил в дом того прикащика. И по некотором времени случилосъ быть Фролу Скобееву у того прикащика в доме, и в то время пришла к тому прикащику мамка дочери столника Нардина-Нащокина. И усмотрелъ Фрол Скобеевъ, что та мамка живет всœегда при Аннушки. И какъ пошла та мамка от того прикащика к госпоже своей Аннушке, и Фролъ Скобеевъ вышелъ за нею и подарил тое мамку двумя рублями. И та мамка сказала ему: ʼʼГосподинъ Скобеевъ! Не по заслугам моим ко мне милостъ казать изволишъ, для того что моей услуги к вам никакой не находитсяʼʼ. И Фрол Скобеев отдал оныя денги и сказал: ʼʼТо мне сие ни во что!ʼʼ И пошелъ от нее прочъ, и вскоре ей не объявил. И мамка та пришла к госпоже своей Аннушке, ничего о томъ не объявила. И Фрол Скобеев посидел у того прикащика и поехал в дом свой.

И в то время увеселителных вечеров, которые бывают в веселости девичеству, называемыя по их девичеству званию Святки, и та столника Нардина-Нащокина дочъ Аннушка приказала мамке своей, чтоб она ехала ко всœем дворянам, которыя во близости той вотчины столника Нардина-Нащокина имеет жителство и у которых дворян имеютца дочери-девицы, чтоб тех дочерей просить к той столнической дочери Аннушке для веселости на вечеринку. И та мамка поехала и просила всœех дворянских дочерей к госпоже своей Аннушке, и по тому ея прошению всœе обещались быть. И та мамка ведаетъ, что у Фрола Скобеева есть сестра, девица, и приехала та мамка в дом Фрола Скобеева и просила сестру ево, чтоб она пожаловала в дом столника Нардина-Нащокина к Аннушке. Та сестра Фрола Скобеева объявила той мамке пообождати малое время: ʼʼЯ схожу к братцу своему, ежели прикажит мне ехать, то к вам с тем и объявимʼʼ. И какъ пришла сестра Фрола Скобеева к брату свому и объявила ему, что приехала к ней мамка от столничей дочери Нардина-Нащокина Аннушки ʼʼи просит меня, чтоб я приехала в дом к нимʼʼ. И Фрол Скобеев сказал сестре своей: ʼʼПоди скажи той мамке, что ты будешъ не одна, некоторого дворянина з дочерью, девицеюʼʼ. И та сестра Фрола Скобеева о том весма стала думать, что брат ея повелœел сказать, однако жъ не смела преслушать воли брата своего, что она будет к госпоже ея сей вечер с некоторою дворянскою дочерью, девицею. И мамка поехала в дом к госпоже своей Аннушке.

И Фрол Скобеев стал говорить сестре своей: ʼʼНу, сестрица, пора тебе убиратся и ехать в гостиʼʼ. И сестра ево как стала убиратся в девичей уборъ, и Фрол Скобеев сказал сестре своей: ʼʼПринœеси, сестрица, и мне девичей убор, уберуся и я, и поедем вместе с тобою к Аннушке, столничей дочериʼʼ. И та сестра ево веема о том сокрушалась, понеже что ʼʼежели признает ево, то конечно быть великой беде брату моему, понеже тот столник Нардин-Нащокин весма великой милости при царе находитсяʼʼ. При этом ж не прислушала воли брата своего, принœесла ему девичей убор.
Размещено на реф.рф
И Фрол Скобеев убрався в девичей убор и поехал с сестрой своей в дом столника Нардина-Нащокина к дочери ево Аннушки.

Собралось много дворянских дочерей у той Аннушки, и Фрол Скобеев тут же в девичьем уборе, и никто ево не может признать. И стали всœе девицы веселитца разными играми и веселились долгое время, а Фрол Скобеев с ними же и веселился, и признать ево никто не может. И потом Фрол Скобеев в нужнике один, а мамка стояла в сенях со свечою. И как вышел Фрол Скобеев из нужника и стал говорить мамке: ʼʼКакъ, мамушка, много наших сестеръ, дворянских дочерей, а твоей к нам услуги много, а никто не может подарить ничем за услугу твоюʼʼ. И мамка не может признать, что он Фрол Скобеев. И Фрол Скобеев, вынев денех пять рублев, подарил тое мамку с великим принуждением, и те денги мамка взяла. И Фролъ Скобеев видит, что признать она ево не может, то Фрол Скобеев пал пред ногами той мамки и объявил ей об себе, что он дворянин Фрол Скобеев и приехал в девическом платье для Аннушки, чтоб с нею иметь обязателную любовь. И какъ усмотрела мамка, что подлинно Фрол Скобеев, и стала в великом сумнени и не знает, с ним что делать. При этом жъ, помяну ево к себе два многия подарки: ʼʼДобро, господинъ Скобеев, за твою ко мне милость готова чинить всœе по воли твоейʼʼ. И пришла в покой, где девицы веселятца, и никому о том не объявила.

И стала та мамка говорить госпоже своей Аннушке: ʼʼПолноте, девицы, веселитца, я вам объявлю игру, как бы прежде сего от децкой игры былиʼʼ. И та Аннушка не преслушала воли мамки своей и стала ей говорить: ʼʼНу, мамушка, изволь, какъ твоя воля на всœе наши девичьи игрыʼʼ. И объявила им та мамка игру: ʼʼИзволь, госпожа Аннушка, быть ты невестоюʼʼ. А на Фрола Скобеева показала: ʼʼСия девица будет женихомʼʼ. И повели их в особливу светлицу для почиву, какъ водится в свадбе, и всœе девицы пошли их провожать до тех покоев и обратно пришли в те покои, в которых прежде веселились. И та мамка велœела тем девицам петъ грамогласныя песни, чтоб им крику от нихъ не слыхать быти. А сестра Фрола Скобеева весма в печали великой пребывала, сожелœея брата своего, и надеется, что конечно будет притчина.

И Фрол Скобеев лежа с Аннушкой, и объявил ей себя, что он Фролъ Скобеев, а не девица. И Аннушка стала в великом страхе. И Фрол Скобеевъ не взирая ни на какой себе страх и ростлил ея девство. По том просила та Аннушка того Фрола Скобеева, чтоб онъ не обнесъ ея другим. Потом мамка и всœе девицы пришли в тот покой, где она лежала, и Аннушка стала быть в лице переменна, а девицы никто не могут признать Фрола Скобеева, для того что в девическом уборе. И та Аннушка никому о том не объявила, толко мамку взяла за руку и отвела от тех девицъ и стала ей говорить искусно: ʼʼЧто ты нужно мною зделала? Ета не девица со мною была, он мужественной человекъ, дворянин Фрол Скобеевʼʼ. И та мамка на то ей объявила: ʼʼИстинно, госпожа моя, что не могла признать ево, думала, что она такая жа девица, как и протчия. А когда онъ такую безделицу учинил, ведаешь, что у насъ людей доволно, можем ево скрыть в смертное местоʼʼ. И та Аннушка сожелœея того Фрола Скобеева: ʼʼНу, мамушка, уже быть такъ, того мне не возвратитьʼʼ. И пошли всœе девицы в пировой покой, Аннушка с ними же и Фрол Скобеев в том же девическом уборе, и веселились долгое время ночи. Потом всœе девицы стали иметь покой, Аннушка легла со Фролом Скобеевым. И наутри встали всœе девицы, стали разьезжатся по домам своим, тако ж и Фрол Скобеев и с сестрою своею. Аннушка отпустила всœех девицъ, а Фрола Скобеева и с сестрою оставила. И Фрол Скобеев был у Аннушки три дни в девичьем уборе, чтоб не признали ево служители дому того, и веселились всœе со Аннушкою. И по прошествии трех дней Фрол Скобеев поехал в дом свой и с сестрою своею, и Аннушка подарила Фрола Скобеева денгами 300 рублев.

И Фрол Скобеев приехал в дом свой, весма рад бысть и делал банкеты и веселился с протчею своею братию дворян.

И пишет из Москвы отецъ ея, столникъ Нардин-Нащокин, в вотчину к дочери своей Аннушке, чтоб она ехала в Москву, для того что сватаются к ней женихи, столничьи дети. И Аннушка не преслушала воли родителя своего, собрався вскоре и поехала в Москву. Потом проведал Фрол Скобеев, что Аннушка уехала в Москву, и стал в великом сумнени, не ведает, что делать, для того что он дворянин небогатой, а имел себе более пропитание всœегда ходить в Москве поверенным з делами. И взял себе намерение какъ можно Аннушку достать себе в жену. Потом Фрол Скобеев стал отправлятся в Москву, а сестра ево весма о том соболезнуетъ, об отлучени ево. Фрол Скобеев сказал сестре своей: ʼʼНу, сестрица, не тужи ни о чем! Хотя живот свой утрачу, а от Аннушки не отстану, либо буду полковник или покойник. Ежели что зделается по намерению моему, то и тебя не отставлю, а буде зделается несчастие, то поминай брата своегоʼʼ. Убрався и поехал в Москву.

И приехал Фрол Скобеев в Москву и стал на квартире близъ двора столника Нардина-Нащекина. И на другой день Фрол Скобеев пошел к обедни и увидел в церкви мамку, которая была при Аннушки. И по отшестви литурги вышел Фрол Скобеев ис церкви и стал ждать мамку. И какъ вышла мамка ис церкви, и Фрол Скобеев подошел к мамке, и отдал ей поклон, и просил ея, чтоб она объявила об нем Аннушке. И какъ мамка пришла в дом, то объявила Аннушке о приезде Фрола Скобеева. И Аннушка на то стала в радости великой и просила мамку свою, чтоб она завтрешней день пошла к обедни и взела б с собою денегъ 200 рублев и отдала Фролу Скобееву. То учинила по воли ея.

И у того столника Нардина-Нащекина имелась сестра, пострижена в Девичьем манастыре. И тот столникъ приехал к сестре своей в манастыре, и сестра ево стретила по чести, брата своего. И столникъ Нардин-Нащекинъ у сестры своея был долгое время и много имели разговоров. Потом сестра ево просила брата своего покорно, чтоб онъ отпустил к ней в манастырь для свидания дочъ свою Аннушку, а ея племянницу, для чего она с нею многое время не видаласъ. И столникъ Нардинъ-Нащекинъ обещал к ней отпустить. И просила ево: ʼʼКогда и в небытностъ твою дома пришлю я по ея корету и возников, чтоб ты приказал ей ехать ко мне и бес себяʼʼ.

И случится по некоторому времени тому столнику Нардину-Нащекину ехать в гости з женою своею. И приказывает дочери своей: ʼʼЕжели пришлет по тебя из Москвы сестра корету и с возниками, то ты поезжай к нейʼʼ. А сам поехал в гости. И Аннушка просила мамки своей, как можно, пошъла Фролу Скобееву и сказала ему, чтоб он, какъ можно, выпросил корету и с возниками и приехал сам к ней и сказался, бутто от сестры столника Нардина-Нащекина приехал по Аннушку из Девичьева манастыря. И та мамка пошла ко Фролу Скобееву и сказала ему всœе по приказу ея.

И какъ услышел Фрол Скобеев от мамки и не ведает, что делать, и не знаетъ, какъ кого обмануть, для того что ево многия знатныя персоны знали, что он, Скобеев, дворянин небогатой, толко великой ябида, ходотайствуетъ за приказными делами. И пришло в памятъ Фролу Скобееву, что весма к нему добръ столник Ловчиков. И пошел х тому столнику Ловчикову, и тот столник имел с ним разъговоров много. Потом Фрол Скобеев стал просить того столника, чтоб он ему пожаловал корету и с возниками.

И приехал Фрол Скобеев к себе на фатеру и того кучера поил весма пьяна, а сам убрася в лакейское платье, и сел на козлы, и поехал ко столнику Нардину-Нащокину по Аннушку. И усмотрела та Аннушкʼʼна мамка, что приехалъ Фрол Скобеев, сказала Аннушке, под видом других того дому служителœей, якобы прислала тетка по нея из манастыря. И та Аннушка убралась, и села в корету, и поехала на квартиру Фрола Скобеева.

И тот кучер Ловчикова пробудился. И усмотрел Фрол Скобеев, что тот кучеръ Ловчикова не в таком сылном пьянстве, и напоя ево весма жестока пьяна, и положил ево в карету, а сам сел в козлы и поехал к Ловчикову на двор.
Размещено на реф.рф
И приехал ко двору, отворил ворота и пустил возныков и с коретою на дворъ. Люди Ловчиковы видят, что стоят возныки, а кучеръ лежит в корете жестоко пьян, пошли и объявили Ловчикову, что ʼʼлежит кучеръ пьян в корете, а кто их на дворъ привел, не знаемʼʼ. И Ловчиков корету и возников велœел убрать и сказал: ʼʼТо хорошо, что и всœего не уходил, и с Фрола Скобеева взять нечевоʼʼ. И наутре стал спрашивать Ловчиковъ того кучера, где он был со Фроломъ Скобеевым, и кучеръ сказал ему: ʼʼТолко помню, какъ приехал к нему на квартиру, а куды он поехал, Скобеев, и что делал, не знаюʼʼ. И столник Нардинъ-Нащокин приехал из гостей и спрашивал дочери своей Аннушки, то мамка сказала, что ʼʼпо приказу вашему отпущена к сестрице вашей в манастырь, для того что она прислала корету и возниковʼʼ. И столникъ Нардин-Нащокинъ сказал:

ʼʼИзрядно!ʼʼ

И столникъ Нардин-Нащокин долгое время не бывалъ у сестры своей и надеется, что дочъ ево в манастыре у сестры ево. А уже Фрол Скобеев на Аннушке и женился. Потом столникъ Нардин-Нащокинъ поехал в манастырь к сестре своей, долгое время и не видит дочери своей, и спросил сестры своей: ʼʼСестрица, что я не вижу Аннушки?ʼʼ И сестра ему ответствовала: ʼʼПолно, братецъ, издиватся! Что мне делать, когда я бесчастна моим прошением к тебе? Просила ея прислать ко мне; знатно, что ты мне не изволишъ верить, а мне время таково нет, чтобъ послать по неяʼʼ. И столникъ Нардинъ-Нащокинъ сказалъ сестре своей: ʼʼКакъ, государыня сестрица, что ты изволишъ говорить? Я о том не могу разсудитъ, для того что она отпущена к тебе уже тому месяцъ, для того что ты присылала по нея корету и с возниками, а я в то время был в гостяхъ и з женою, и по приказу нашему отпущена к тебеʼʼ. И сестра ему сказала: ʼʼНикакъ я, братецъ, возников и кореты не посылала, никогда и Аннушка у меня не бывала!ʼʼ И столникъ Нардинъ-Нащокинъ весма сожелœелъ о дочери своей, горко плакалъ, что безвестно пропала дочъ ево. И приехалъ в домъ, сказалъ жене своей, что Аннушка прапала, и сказалъ, что у сестры в манастыре нет. И сталъ мамку спрашиватъ, кто приезжалъ с возниками и с коретою кучеръ. И сказала, что ʼʼиз Девичьева манастыря от сестры вашей приехал по Аннушку, то по приказу вашему и поехала Аннушкаʼʼ. И о томъ столникъ и з женою веема соболезновали и плакали горко.

И наутре столникъ Нащокинъ поехал к государю и объявилъ, что у него безвестно пропала дочъ. И государъ велœелъ учинитъ публику о ево столничей дочери: ʼʼЕжели ея кто содержит тайно, чтоб объявили! Ежели кто ея не объявит, а после обыщется, то смертию казненъ будетъ!ʼʼ И Фролъ Скобеевъ, слышав публикацию, не ведаетъ, что делатъ. И умыслил Фролъ Скобеевъ, чтоб итить к столнику Ловчикову и объявить ему о том, для того что тот Ловчиковъ весма к нему добръ. И пришелъ Фрол Скобеевъ к Ловчикову, имел с ним много разговоров, и столникъ Ловчиковъ спрашивалъ Фрола Скобеева: ʼʼЧто, господи

АЗБУКА О ГОЛОМ И НЕБОГАТОМ ЧЕЛОВЕКЕ - понятие и виды. Классификация и особенности категории "АЗБУКА О ГОЛОМ И НЕБОГАТОМ ЧЕЛОВЕКЕ" 2017, 2018.

Русская сатира XVII в. вовлекла в свою сферу и исстари, еще с XII в., популярный у нас жанр «толковых азбук» — произведений, в которых отдельные фразы расположены были в порядке алфавита. До XVI в. включительно «толковые азбуки» заключали в себе главным образом материалы церковно-догмагический, назидательный или церковно-исторический. Позже они пополняются материалом бытовым и обличительным, в частности — иллюстрирующим гибельность пьянства. Во многих случаях такие азбуки приспособлялись и специально к целям школьного обучения.

«Азбука о голом и небогатом человеке», известная в рукописях также под заглавиями «Сказание о голом и небогатом», «История о голом по алфавиту» и др., принадлежит уже к числу чисто сатирических произведений. Соседство, в котором в рукописных сборниках находится «Азбука о голом»,- популярные в XVII в. сатирические повести — свидетельствует о том, что она сама трактовалась как произведение, близкое к этим повестям, а не как «толковая азбука» в традиционном ее понимании. В основном «Азбука о голом» заключает в себе рассказ от первого лица о горькой доле живущего в Москве босого, голодного и холодного человека, эксплуатируемого богачами и вообще «лихими людьми», причем детали текста иногда значительно варьируются по спискам. В общем бедняк изображается как сын зажиточных родителей, у которых всегда были «аладьи да масляные блины горячие и пироги хорошие». «Отец мой и мати моя оставили мне дом и имение свое»,- говорит он о себе. В старейшем списке XVII в. разорение героя объясняется так: «От сродников зависть, от богатых насильство, от сосед ненависть, от ябедников продажа, от льстивых наговор, хотят меня с ног свесть… Цел бы был дом мой, да богатые зглотали, а родственники разграбили».

Случилось так потому, что молодец после отца и матери «остался млад», а «сродичи» имущество отца его разграбили. В других, более поздних списках злоключения молодца объясняются тем, что он «все пропил и промотал», или никак не объясняются, сопровождаясь ничего не говорящим замечанием: «Да мне тем не велел бог владеть…», или: «Да не велел бог мне жить за скудостию моею…», и т. п. Даже жалкое одеяние молодца все пошло на уплату долгов. «Ферези были у меня самые добрые рогозиные, а завязки мочальные, да и то люди за долг взяли»,- жалуется он. Нет у него и земли, которую он мог бы вспахать и засеять. «Земля моя пуста,- говорит он,- и травою вся обросла, полоть мне нечим и сеять нечево, притом же и хлеба нет». «Азбука» написана ритмической прозой, кое-где рифмованной, как например:

Люди вижу, что богато живут, а нам, голым, ничего не дают, чорт знаит их, куда и на што денги берегут… Покою себе не обретаю, лапти и сапаги завсегда розбиваю, а добра себе не наживаю.

Встречаются в ней и поговорки, вроде: «На что было ему и сулить, коли самому негде взять»; «Ехал бы в гости, да не на чем, да никуды не зовут»; «Сшил бы к празднику однорятку с королки (кораллами), да животы-та у меня коротки» и др. Все эти особенности «Азбуки о голом», наряду с типичным просторечным ее языком, ставят ее в один ряд с такими произведениями сатирической литературы второй половины XVII в., как «Калязинская челобитная», «Повесть о попе Саве» и т. п. (см. ниже). «Азбука» и по своему содержанию и по бытовым деталям должна быть приурочена ко второй половине XVII в., и возникновение ее связывается с посадской средой, внутренние отношения которой она и отражает.

АЗБУКА О ГОЛОМ И НЕБОГАТОМ ЧЕЛОВЕКЕ

Другие сочинения по теме:

1. Сейчас и русский народ, и другие славянские народы (украинцы, белорусы, болгары) имеют свою письменность, свои книги, могут читать и писать...
2. Наверное, вы не так давно в последний раз были в метро, но сейчас я предлагаю туда вернуться. Казалось бы, сколько...
3. Цель: Дать ученикам начальное занятие о мифе и мифологии; рассказать о том, как и когда возникли мифы, о мировом значении...
4. Свыше одиннадцати тысяч произведений живописи, графики, монументально-декоративного искусства создал академик живописи Николай Самокиш. Исследована его батальная живопись, а вот наследие...
5. Герой Деблина Франц Биберкопф был пролетарием лишь по происхождению, но не по своему сознанию. Фигура политически сознательного, организованного, борющегося рабочего...
6. Когда наши потомки увидят пустыню, на которую мы превратили Землю, которое оправдание они найдут для нас? А. Азимов. Человек смертный,...
7. Сочинение «Сколько прекрасного встретишь в человеке…» Сочинение на свободную тему Сочинение «Сколько прекрасного встретишь в человеке…» — сочинение-эссе. Автор, размышляя...
8. Часть первая Сопровождая Илы, отправлявшиеся на штурмовку вражеского аэродрома, летчик-истребитель Алексей Мересьев попал в «двойные клещи». Понимая, что ему грозит...
9. Когда наши потомки увидят пустыню, в которую мы превратили Землю, которое оправдание они найдут для нас? А. Азимов. Человек смертный,...
10. Речь идет о созданной Горьким в 1902 году гениальной философской драме «На дне», породившей огромную критическую литературу и получившей небывалую...
11. Родился Бунин 10 октября 1870 года. Отец и мать его принадлежали к старинному дворянскому роду. Отец Бунина, Алексей Николаевич, вел...
12. Считают, что в момент дестабилизации культуры, расцвета «сложности» Ф. М. Достоевского творчество А. П. Чехова являлось необходимым противовесом. Человеческая аксиоматика,...
13. Ярким выражением критицизма общественного сознания эпохи является возникновение разнообразной, по преимуществу демократической, сатирической литературы. Она бичует типичные для того времени...
14. И. В. Белоусова. Инфернальные образы в английской драматургии XVI-XVII веков Инфернальные образы в английской драматургии XVI-XVII веков Материалы Международной конференции...
15. Параллельно с рационализмом во Франции XVII в. получила развитие и материалистическая философия, правда в своей особой форме. Она в гораздо...
16. Н. Т. Пахсарьян. Західноєвропейський роман XVII століття між класицизмом і барокко Н. Т. Пахсарьян. ЗАХІДНОЄВРОПЕЙСЬКИЙ РОМАН XVII СТОЛІТТЯ МІЖ КЛАСИЦИЗМОМ...
17. Во второй преимущественно половине XVII в. у нас появляются в переводе с польского, частью с латинского и с немецкого языков...

"Повесть о Ерше Ершовиче"

Многие сатирические произведения XVII в. возникли в посадской среде, поэтому их авторы так часто использовали традиционные жанры деловой письменности. В форме судного дела написана "Повесть о Ерше Ершовиче", посвященная "земельной тяжбе", которую вели "сироты божии" Лещ и Голавль с объявившим себя боярским сыном Ершом за Ростовское озеро. Комически звучит серьезная жалоба Осетра и Сома на "уморившего" их родственников маленького Ерша, который заманил крупную рыбу в невод, а сам, "аки бѣсъ, в ячейку и вывернулъся". Она выглядит как насмешка над "глупыми и неразсудными", но богатыми и знатными людьми. Отношение автора к происходящему неоднозначно: он то сочувствует "крестьянину" Лещу в сто тяжбе с Ершом, то симпатизирует маленькой колючей рыбке, когда та издевается над воеводой и судьями. Ерша, виновного в "ябедах" и "разбоях", по решению суда выдают Лещу "с товарищи", но тот с помощью хитрости ускользает от наказания.

"Повесть о Ерше Ершовиче", созданная на рубеже XVI–XVII вв., является пародией на процессуальные нормы и языковые шаблоны русского судопроизводства. В сатирической форме в произведении предстают принесение присяги и прения сторон в суде, процесс следствия по делу и наказания виновного, приемы составления челобитных и судных списков.

Неповторимый поэтический мир "Повести" создают многочисленные комические аналогии между природным миром и человеческим обществом. Ерш гордится знакомством с именитыми людьми: "Человѣкъ я доброй, знаютъ меня на Москве князи и бояря и дети боярские, и головы стрелецкие, и дьяки и подьячие, и гости торговые... ядятъ меня в ухе с перцемъ и с шавфраномъ, и с уксусомъ... а поставляютъ меня перед собою чесно на блюдахъ, и многие люди с похмеля мною оправливаютца". На нелепице основан рассказ Ерша о том, как "горело" Ростовское озеро, "а гатить было в тое поры нечем, потому что старая солома придержалася, а новая солома в тое пору не поспела". Сам сюжет, в основе которого лежит мотив говорящих рыб, алогичен, что позволяет некоторым ученым определять жанр произведения как "небылицу в лицах", возникшую в скоморошьей среде Ростовской земли.

"Повесть" поражает разнообразием приемов ритмической организации текста. Этой цели служат лексические повторы и обороты тавтологического характера ("Ерша поставили перед судиями на судѣ. И суд пошелъ, и на судѣ спрашивали Ерша"), глагольные рифмы ("перебили, и переграбили, и из вотчины вон выбили ") и рифмованные названия рыб ("Сомъ з болшимъ усомъ ", "Щука -трепетуха ").

"Азбука о голом и небогатом человеке"

Это сатирическое произведение (ранний список датируется 1663 г.) создано в традициях древнерусских "толковых азбук", по которым учили грамоте детей. Оно представляет собой краткий свод изречений, расположенных в алфавитном порядке, где обездоленный человек с горькой иронией рассказывает о себе:

Азъ есми нагъ, нагъ и босъ, голоденъ и холоден, свести нечаво.

Богъ душю мою ведаеть, что нету у меня ни полушки за душею.

Вѣдаить весь миръ, что взять мнѣ негде и купить не на што...

Персонажи произведений русской демократической сатиры в целях художественного обобщения либо безымянны, либо определены как социальный или нравственный тип. Они обычно не имеют индивидуальных примет и собственных биографий, однако это не образы-схемы, носители абстрактных добродетелей и пороков, а живые образы людей, попавших в беду и оказавшихся "на дне" общества. В этом ряду следует рассматривать и героя "Азбуки" – "голого и небогатого" человека, который ходит "весь день не едши" и негде ему "голову приклонить", "а сердце с кручины пропало". Его исповедь проникнута чувством безысходности и одиночества:

Какъ мнѣ, бедному и бѣзплемянному [безродному], промышлять

и где мне подетися от лихихъ людей, от недобрыхъ?

Острие сатиры направлено на тех, "кто богато живет", у кого "всево много, денег и платья", но нет одного – сострадания к бедным. Сквозь горькие размышления над судьбой бедняка прорываются гневные интонации, когда герой вспоминает "лихих людей", разоривших его и завладевших отцовским имением:

Ферези были у меня добры, да лихие люди за долгъ сняли.

Хоронился от должниковъ, да не ухоронилъся:

приставовъ посылаютъ, на правеж ставятъ...

"Богатым" и "лихим" людям бедняк напоминает, что все смертны и никто не избежит Божьего суда:

Люди богатыя пьютъ и едять, а голеньких не съсужають,

а сами тово не роспозънають, что и богатыя умирають.

Сатирическому обличению подвергается уродующая судьбы и характеры людей феодально-крепостническая действительность, поэтому герой "Азбуки" неразрывно связан с бытом, изображается в будничной обстановке, показан в повседневных тревогах и заботах. В "автобиографическом монологе" бедняка господствует стихия народного просторечия – грубоватого и язвительно меткого, однако не лишенного поэтической силы и образности: "Богь не выдастъ – и свинья не сьесть!"; "Псы на милова не лают, а постылова кусають". При этом пословицы, поговорки, присловья выступают не как цитаты, а как органический элемент речи героя из народной гущи, что подчеркивает жизненность образов, конфликтов и ситуаций, выведенных в сатире.