Служение России: Великие женщины древней Руси. Княгиня Ольга

ОЛЬГА (в крещении - Елена) (?- 11.07.969) - киевская княгиня, жена князя Игоря , православная святая.
О происхождении Ольги в летописях сохранились лишь смутные предания. Одни летописцы считали, что она родом из Пскова, другие выводили ее из Изборска. В поздних источниках сообщается, что родители ее были простолюдинами, а сама она в юности работала перевозчицей через реку, где с ней и познакомился охотившийся в тех местах князь Игорь. Другие легенды, напротив, утверждают, что Ольга происходила из знатного рода, а ее дедом был легендарный князь Гостомысл. Встречается и сообщение о том, что до замужества она носила имя Прекраса, а Ольгой была названа в честь киевского князя Олега , воспитавшего ее мужа и устроившего их брак.
Согласно "Повести временных лет", в 903 г. Ольгу выдали замуж за князя Игоря.
После убийства Игоря древлянами (945) Ольга отвергла сватовство древлянского князя Мала и жестоко расправилась с мятежным племенем. По летописной легенде, первых древлянских послов к ней княгиня приказала живьем зарыть в землю, а участников второго посольства - сжечь в бане. Пригласив древлян на тризну по Игорю, она велела своим дружинникам перебить ненавистных ей гостей. Осадив в 946 г. главный город древлян Искоростень, Ольга потребовала, чтобы жители города дали ей по три голубя и по три воробья от каждого двора, обещая в случае выполнения ее требования уйти. Обрадованные древляне собрали птиц и отдали их киевской княгине. Ольга приказала своим воинам привязать к лапкам птиц куски тлеющего трута и выпустить их на волю. Голуби и воробьи полетели в свои гнезда в Искоростень, после чего в городе начался пожар.
Став правительницей Киева, Ольга проводила курс на еще большее подчинение славянских племен власти Киева. В 947 г. она установила твердые размеры дани для древлян и новгородцев, организовав пункты сбора дани - погосты. В 955 г. Ольга приняла христианство и впоследствии способствовала распространению этой религии на Руси. По всей Руси возводились христианские храмы и часовни, ставились кресты. Во внешней политике Ольга стремилась к сближению с Византией. В 957 г. она посетила Константинополь, где встречалась с византийским императором Константином VII Багрянородным. Впрочем, отношения Руси и Византии при Ольге не всегда оставались союзническими. В 959 г. Ольга обратилась с просьбой к императору Священной Римской империи Оттону I (противнику Византии) прислать на Русь миссионеров для проповеди христианства. Однако к 962 г., когда римские проповедники во главе с епископом Адальбертом прибыли на Русь, отношения Руси и Византии нормализовались. Встретив холодный, даже враждебный прием, Адальберт вынужден был возвратиться ни с чем. Несмотря на уговоры Ольги, ее сын

Предисловие

В конце июля нас ожидают дни памяти удивительных отечественных святых, которые осознали гибельность язычества и привели с Божьей помощью восточных славян к православию. 11 июля по старому стилю (24 июля н.ст.) – святой равноапостольной великой княгини Ольги. На следующий день – 12 (25) июля – мучеников Феодора варяга и сына его Иоанна. А 15 (28) июля – равноапостольного великого князя Владимира, во Святом Крещении Василия: День Крещения Руси.

Святая равноапостольная княгиня Ольга

Прежде чем начать разговор о святой равноапостольной княгине Ольге, хочется, дорогие братья и сестры, сказать о том, что русичи – современники княгини – очень отличались от нас. У славянских наших предков-язычников совсем иное было отношение к жизни другого человека, к браку и многим морально-нравственным категориям, которые стали нашим общественным фундаментом сегодня и которые привил нам Господь наш Иисус Христос и Его Святая Церковь.

Многие поступки людей прошлых веков нам кажутся страшными и очень жестокими, но им самим так не казалось. Ведь они жили по агрессивным, почти звериным, хищным законам язычества, девиз которого – «служи себе, угождай своим страстям, подчиняй себе других для этой цели».

Современный человек часто не задумывается о том, что такие, как сейчас говорят, демократические принципы – право на жизнь, на частную собственность, свобода совести, право на охрану здоровья, институт брака – детища христианской, православной морали, вышедшие из чрева Матери-Церкви, имеющие в себе ген заповедей Божиих из Священного Писания.

Современный человек может декларировать, что он атеист и даже активный богоборец, но ходит в жизни по дорожкам, созданным и пробитым для него именно христианством.

Цель данного блока трех статей, основанных на житиях святой равноапостольной княгини Ольги, киевских мучеников Феодора варяга и сына его Иоанна, а также святого равноапостольного великого князя Владимира – показать подвиг этих воистину великих людей, которые вывели восточных славян из страшной, разрушительной тьмы язычества. И с другой стороны, показать существование опасности сегодня – в XXI веке – перечеркнуть духовный подвиг десятков поколений славянских православных святых и путем неоязычества, эгоизма, культа тела и удовольствий снова ввергнуться в гибельную и разрушительную духовную тьму, из которой с такими скорбями и трудом нас выводили наши святые предки.

И воистину денницей, предутренней зарей, луною, предваряющей солнце и освещавшей во тьме язычества путь ко Христу для целого конгломерата народов, была княгиня Ольга.

«Была она предвозвестницей христианской земле, как денница перед солнцем, как заря перед рассветом. Она ведь сияла, как луна в ночи; так и она светилась среди язычников, как жемчуг в грязи», –вот что о ней писал преподобный Нестор Летописец в своем произведении «Повесть временных лет».

Святая Княгиня Ольга. Владимирский собор в Киеве. М. Нестеров

«Ольга» –это значит «святая»

Действительно, имя «Хельга» имеет скандинавские корни и переводится на русский язык как «святая». В славянском произношении имя произносилось как «Ольга» или «Вольга». Очевидно, что она с детства имела три особенных качества характера.

Первое – богоискательство. Конечно же, имя «Ольга», или «святая», подразумевало языческое понимание святости, но все равно оно определяло какое-то духовное и неотмирное устроение нашей великой древнерусской святой княгини. Как подсолнух тянется к солнцу, так и она всю жизнь тянулась к Господу. Она искала Его и обрела в византийском православии.

Вторым качеством ее характера было дивное целомудрие и несклонность к разврату, который бушевал вокруг нее в славянских племенах того времени.

И третьим качеством внутреннего устроения Ольги была ее особенная мудрость во всем – от веры до дел государственных, которая, очевидно, питалась из источника ее глубокой религиозности.

История ее рождения и происхождения довольно туманна в силу своей древности и различных исторических версий. Так, например, одна из них говорит, что она была воспитанницей князя Олега (ум. 912 г.), который воспитывал малолетнего княжича Игоря – сына Рюрика. Отсюда историки, придерживающиеся этой версии, говорят о том, что девочка была названа Хельгой в честь киевского князя Олега. Об этом говорит Иоакимовская летопись: «Когда Игорь возмужал, оженил его Олег, выдал за него жену от Изборска, рода Гостомыслова, которая Прекраса звалась, а Олег переименовал её и нарек в своё имя Ольга. Были у Игоря потом другие жены, но Ольгу из-за мудрости её более других чтил». Существует также и версия болгарского происхождения святой княгини Ольги.

Но наиболее распространенная и документально аргументированная версия такова, что Ольга происходила из Псковщины, из села Выбуты, что на реке Великой, из древнего славянского рода князей Изборских, представители которого заключали браки с варягами. Этим и объясняется скандинавское имя княгини.

«Княгиня Ольга встречает тело князя Игоря». Эскиз В. И. Сурикова, 1915

Встреча и брак с княжичем Игорем Рюриковичем

Житие дает красивую и чудесную историю их встречи, которая полна нежности и напоминает о неизреченных чудесах Божиих и Его благом Промысле о человечестве: провинциальной дворянке из псковских лесов предуготовано было стать великой княгиней Киевской и великим светильником православия. Вот уж действительно Господь смотрит не на статус, а на душу человека! Душа же Ольги пламенела любовью ко Всевышнему. Недаром в крещении она получает имя «Елена», что переводится с греческого как «факел».

Предание гласит, что княжич Игорь, воин и викинг до мозга костей, воспитанный в походах сурового Олега, охотился в псковских лесах. Он захотел перебраться через речку Великую. Увидел вдалеке фигуру лодочника на челне и подозвал его к берегу. Тот подплыл. Лодочником оказалась красивая девушка, к которой Игорь тут же воспылал похотью. Будучи воином, привыкшим к грабежам и насилию, он захотел тут же взять ее силой. Но Ольга (а это была она) оказалась не только красива, но также целомудренна и умна. Девушка пристыдила княжича, сказав, что он должен быть светлым примером для своих подданных. Она говорила ему о княжеском достоинстве и правителя, и судии. Игорь, что называется, был совершенно сражен и покорен ею. Он вернулся в Киев, храня в сердце прекрасный образ Ольги. И когда пришло время жениться, он выбрал ее. В грубом варяге проснулось нежное, светлое чувство.

Ольга на вершине власти в языческом Киеве

Следует сказать, что быть женою великого князя киевского – дело непростое. При древнерусском дворе в ходу были казни, отравления, интриги и убийства. Дело в том, что становым хребтом русской аристократии на то время были варяги, и не просто скандинавы, но викинги. Известный российский историк Лев Гумилев, к примеру, в своей книге «Древняя Русь и Великая степь» пишет о том, что нельзя было отождествлять полностью весь скандинавский народ и викингов. Викинги, скорее, были необычным феноменом этого народа, чем-то отдаленно напоминающим наше казачество или, к примеру, японских самураев.

Среди скандинавов были племена земледельцев, рыболовов и моряков. Викинги для них были почти таким же необычным элементом, как и для многих других народов – социальным феноменом. Это были люди определенного воинско-разбойничьего склада, которые уходили из скандинавских племен и образовывали свои общины-отряды «вики» – команды для войн, пиратства, грабежей и убийств. Викинги держали в страхе портовые города побережий Европы, Азии и Африки. У них выработались свои правила и законы. Именно викинги, начиная от Рюрика, стали основой древнеславянской монархии и аристократии. Они во многом навязали современному им русскому обществу свои устои и правила поведения.

В 941 году Игорь предпринимает со своей дружиной поход на Царьград (Константинополь) и полностью разоряет южное побережье Черного моря. Его воины сжигают множество христианских храмов, священникам вбивают в головы железные гвозди. Но вот что интересно: в 944 году князь Игорь заключает с Византийской империей военно-торговый договор. В нем есть статьи о том, что русские воины-христиане могут приносить присягу в Киеве в храме святого пророка Ильи, а воины-язычники – на оружии в капищах Перуновых. Для нас это древнее свидетельство интересно тем, что воины-христиане поставлены на первое место, значит, их было довольно много на Руси. И уже тогда, по крайней мере, в Киеве, существовали православные храмы.

Как настоящий язычник, Игорь умирает от своей невоздержанности и сребролюбия. В течение 945 года он несколько раз собирал дань с племени древлян. Те уже были обобраны практически до нитки. Но Игорь, подстрекаемый дружиной, пошел на них еще раз. Древляне собрались на совет. В «Повести Временных лет» есть такие строки: «Древляне же, услышав, что идет снова, держали совет с князем своим Малом: „Если повадиться волк к овцам, то вынесет все стадо, пока не убьют его; так и этот: если не убьем его, то всех нас погубит“». И древляне отважились убить киевского князя. Это случилось близ их столицы Искоростеня. По одной из исторических версий, Игорь был привязан к верхушкам деревьев и разорван надвое.

Таким образом, княгиня Ольга при малолетнем их с Игорем сыне Святославе осталась вдовой и правительницей Киевской Руси. Почувствовав слабость великокняжеского престола, древляне предложили ей сделку – брак со своим князем Малом. Но Ольга отомстила обидчикам за смерть мужа. Сегодня ее поступок может казаться крайне жестоким, но вспомним оговорку в начале статьи. Время было темное, страшное, языческое. Будущей славянской святой еще только предстояло впустить в себя свет Христовой веры.

Ольга мстит древлянам четырежды. В первый раз она закапывает заживо послов, пришедших к ней от Мала. Во второй раз она сжигает послов живьем в бане. В третий раз, уже на древлянской земле, дружина Ольги убивает до пяти тысяч неприятелей. И в четвертый раз княгиня вновь завоевывает древлян и с помощью известной хитрости с птицами сжигает столицу противников Искоростень дотла. Она просит у осажденных необычную дань в виде голубей и воробьев с каждого двора, а потом привязывает к их лапкам трут, поджигает и отпускает домой. Птицы сжигают город.

Таким образом, древляне оказываются вновь покоренными Киевом.

Ольга принимает христианство

Перефразируя выражение Достоевского о том, что есть ум главный и не главный, нужно сказать, что у княгини Ольги был главный ум, потому она в истории и получила прозвище Мудрой. Она глубоко осознавала несостоятельность язычества, замешанного на эгоцентризме – на услаждении самого себя. Варварской разбойничьей империи древней Руси суждено было распасться, если бы она держалась, только на одних грабежах, кутежах, языческих ритуальных убийствах и блудодеяниях. Человеческая личность разлагалась в таких условиях, и это снова вело к родовой раздробленности и бесконечным межплеменным войнам. Итог же этому был самым печальным: человек уничтожал сам себя, и молодое славянское государство обречено было бы на гибель.

Нужно было что-то скрепляющее, не государственное и не экономическое в первую очередь. Нужен был некий духовный геном, нужно было исправить жизнь славянской души – надо было обрести Бога. И Ольга едет в Константинополь. В памятнике русской исторической литературы XVIвека «Степенной книге» есть такие слова: «Подвиг ее (Ольги) в том был, что узнала она истинного Бога. Не зная закона христианского, она жила чистой и целомудренной жизнью, и желала она быть христианкой по свободной воле, сердечными очами путь познания Бога обрела и пошла по нему без колебания». Преподобный Нестор летописец повествует: «Блаженная Ольга с малых лет искала мудрости, что есть самое лучшее в свете этом, и нашла многоценный жемчуг - Христа».

Она присутствует на богослужениях в великой церкви Святой Софии, во Влахернском храме и принимает Святое Крещение от рук Святейшего Патриарха Константинопольского Феофилакта, ее восприемником становится сам император Константин Багрянородный. Это свидетельствует о том, какой политический вес имели русские князья в современном Ольге мире. Патриарх благословил ее крестом, вырезанным из цельного куска Честного Животворящего Креста Господня, и сказал пророческие слова: «Благословенна ты в женах русских, ибо оставила тьму и возлюбила Свет. Благословят тебя русские люди во всех грядущих поколениях, от внуков и правнуков до отдаленнейших потомков твоих».

Она же ответила: «Молитвами твоими, Владыко, да сохранена буду от сетей вражеских». Здесь мы видим, что Ольга Мудрая прекрасно понимала: главное сражение человека происходит не во внешнем мире, но в глубине его души.

Крещена она была Еленой в честь святой равноапостольной царицы Елены. И жизненные пути обеих святых женщин были так сходны!

Крест, которым ее благословили, святая привезла на родину. Став великой княгиней Киевской, она во множестве строит православные храмы. Например, 11 мая 960 года в Киеве освятили храм Святой Софии – Премудрости Божией. А на своей родине – Псковщине – она впервые на Руси заложила основы почитания Святой Троицы.

Святой Ольге было видение на речке Великой. Княгиня видела три пресветлых луча, сходящие с неба с востока. Она сказала прочески своим спутницам: «Да будет вам ведомо, что изволением Божиим на этом месте будет церковь во имя Пресвятой и Животворящей Троицы и будет здесь великий и славный град, изобилующий всем». На этом месте она воздвигла Крест и основан Троицкий храм, который позже станет главным собором Пскова.

Княгиня Ольга очень много пеклась о централизованной государственной власти. В землях различных славянских племен основываются погосты – поселения, где жили княжеские тиуны с дружиной, собиравшие дань и следившие за порядком. Часто при погосте строился православный храм.

Княгиня Ольга с сыном Святославом

Трагедия Ольги: сын Святослав

Как говорится в народе, яблоко от яблони недалеко падает. Святослав был духовным наследником своих отца Игоря и деда Рюрика – варягом по сути своей. Как не уговаривала его Ольга, но он креститься не хотел, больше потакал языческой дружине. И хотя он очень много сделал для расширения Киевской Руси на юге, западе и востоке (победа над хазарами, печенегами, булгарами) и для безопасности ее жителей, при его правлении язычество начинает процветать.

Святослав и его сторонники начинают притеснять Церковь Божию. Во время языческой реакции был убит племянник Ольги Глеб и разрушены некоторые построенные княгиней храмы. Святая уединяется в княжеском городке в Вышгороде, где проводит время как настоящая монахиня – в молитве, милостыне и воспитании внуков в христианском благочестии. Несмотря на то, что язычество торжествовало в Киевской Руси, Святослав разрешил матери содержать при себе православного священника.

Сергей Ефошкин. Княгиня Ольга. Успение

Мирное упокоение святой и ее прославление

Умерла святая равноапостольная княгиня Ольга довольно рано вследствие тяжких трудов, прожив около пятидесяти лет, 11 июля 969 года. Незадолго до смерти она исповедалась и причастилась Святых Христовых Таин. Главным ее завещанием было, чтобы никаких языческих тризн над ней не совершать, но похоронить по православному обряду. Она умерла настоящей христианкой, верной своему Богу.

Бог прославил Свою угодницу нетлением мощей и чудесами, исцелениями, происходившими от них. В 1547 году она была канонизирована в чине равноапостольном. Примечательно, что только пять женщин в церковной истории канонизированы в этом чине.

Языческая реакция по ее смерти продолжалась недолго. Семя Христово было уже брошено в благодатную почву славянского сердца, и вскоре оно даст могучий и щедрый урожай.

Святая равноапостольная великая княгине Ольго, моли Бога о нас!

Иерей Андрей Чиженко

Святая равноапостольная княгиня Ольга – в чём она покровительствует православным христианам? Житие это великой русской святой Вы сможете прочитать в статье.

Киевские книжники не приложили особых стараний к тому, чтобы прославить утреннюю звезду русского христианства, святую равноапостольную княгиню Ольгу. Путаный и крайне тенденциозный рассказ* Повести Временных Лет, небольшой фрагмент в “Памяти и похвале Владимиру” Иакова Мниха, несколько позднего происхож-дения легенд, разбросанных по разным летописным сводам и редакциям проложного жития - вот, собственно, и все, что донесла до нас древнерусская письменность из сказаний о великой княгине. Поэтому работа современного историка становится в чем-то схожа с реставрацией мозаичной иконы. Из множества рассыпанных в беспорядке кубиков смальты всевозможных оттенков и размеров необходимо воссоздать лик, неповторимый в своей величественности и красоте. Эрудиция и логика здесь бессильны. Из множества комбинаций ближе всего к истине оказывается та, что подсказана эстетическим чутьем и живым чувством веры, а не доскональным знанием социальных отношений и политической обстановки. История куда более цельна и изящна в своей композиции, чем это кажется тем, кто видит в ней не более чем набор малопонятных фраз и невразумительных звуков. Специфика истории состоит в том, что она всегда - Священная История. Поэтому единственное, что нам остается - пристально и благоговейно вглядываться в лики святых, такие, какими они были прославлены Богом, и не пытаться перекраивать их по собственному, пусть даже очень благочестивому, вкусу. Только тогда молитвенное созерцание сможет перейти в раз-говор и общение с вечно живыми людьми, ибо, по слову летописца, “души праведников не умирают, и память праведника бессмертна” .

Мы не знаем точно, когда и где появилась на свет Ольга. Единственное, что можно утверждать более или менее достоверно - родиной княгини была псковская земля. Летопись говорит, что Олег привел Игорю жену из самого Пскова, а составитель одного из ольгиных житий, сам псковитянин, замечает, что “Ольга родися в Плесковской стране, ввеси зовомыя Выбуто, отца имеаше неверна сущи, такожъ и матерь некрещену отъ языка варяжска и от рода не княжеска, не вельможеска <…> О имени же отца и матери писание нигде не изъяви…” . Скорее всего, он прав. На то, чтобы отнести рождение великой княгини вместо богатого и знаменитого города к скромной деревеньке на берегу реки Великой, в 12 верстах южнее Пскова, нужны были веские основания. Да и землякам виднее. По крайней мере Ольга, уже будучи на вершине могущества, Выбутскую весь не забывала. Она входила в личные владения княгини, и та распорядилась воздвигнуть неподалеку храм Пресвятой Богородицы. Единственное, в чем мы позволим себе не согласиться с агиографом, это утверждение о незнатном происхождении святой. Маловероятно, что в начале IX в. варяг в тех местах мог быть обыкновенным крестьянином. Да и незачем было варяжскому конунгу Игорю брать себе жену из простых поселянок.

В IX в. небольшое торгово-ремесленное поселение Псков не было еще, конечно, тем великим городом, что прославился впоследствии в русской истории. Неподалеку, по реке Волхов, проходила главная магистраль пути из варяг в греки, набирал силу, становясь центром древнерусской экономики, Господин Великий Новгород, разво-рачивались бурные политические события. На реке Великой было намного спокойнее, но и здесь, по ответвлению Великого Пути, проплывали из Скандинавии в Царьград и обратно греческие, арабские и норманнские купцы, а порой появлялись на своих грозных ладьях отряды отважных викингов, ищущих доходного применения своей воинской сноровке. Общерусскому правительству князя Олега, недавно утвердившемуся в Киеве, нужно было поставить под свой контроль весь путь из варяг в греки. Для этого на всех стратегически важных пунктах требовались таможенные чиновники, воины сторо-жевых отрядов и начальники переправ, набиравшиеся в основном из варягов. Одним из представителей этой военно-торговой аристокра-тии и был отец Ольги, заведовавший переправой в Выбутской веси. Там-то, среди купцов и воинов, увидела свет первая русская святая.

Создатель богато одарил девочку. Она была редкостно красива, умна, смела и целомудренна. Ее наблюдательность и широкий кругозор должны были необычайно развиться в обществе заморских гостей, от которых можно было услышать захватывающие дух рассказы о Персии и Индии, Риме и Царьграде, Скандинавии и Германии, разных народах, обычаях и верах. Уже тогда юная Ольга должна была услышать имя Бога христиан, столь непохожего на привычных скандинавских и славянских богов. А для того, чтобы сберечь свое достоинство и целомудрие среди коварных и похотливых воинов, красавице Ольге приходилось самой быть ловкой, изворотливой и подчас жестокой. Легендарное сказание “Степенной книги” рисует эту сторону жизни будущей святой. Молодой князь Игорь, забредший во время охоты в псковские леса, захотел переправиться на другой берег реки Великой и, уже сидя в лодке, обнаружил, что перевозчик - необычайно красивая девушка. Князь стал заигрывать с ней и был явно обескуражен, когда получил смелую, мудрую и весьма резкую отповедь, подкрепленную угрозой отправиться на дно вместе с Игорем, если тот попробует применить силу. Пристыженный Игорь молча уехал, а вскоре прислал к целомудренной деве сватов.

Княгиня Ольга. Любимая жена

Согласно же Повести Временных Лет, на красоту и ум Ольги обратил внимание во время одной из своих поездок в Псков Олег. В 903 г. он устроил брак князя с пленительной псковитянкой. Ольга скорее всего не была ни первой, ни единственной женой Игоря, однако почти сразу же стала самой любимой. Так что “име же Игорь потом ины жены, но Ольгу, мудрости ее ради, паче иных чтяше” . Прекрасная княгиня достигла и большего: ей удалось занять второе место в политической иерархии древнерусского государства и прочно удерживать его на протяжении всего Игорева княжения, направляя политику мужа в нужную сторону. К ее советам Игорь, несомненно, прислушивался.

Киевская Русь была достаточно эфемерным политическим образованием. Разноязыкие племена Восточно-Европейской равнины не связывало вместе ничего, кроме военной силы и общности торговых интересов. Киевские князья контролировали Днепровско-Балтийский военно-торговый путь, получая значительные прибыли с его обслуживания и с торговли собранной на полюдьи данью. Авторитет державы Рюриковичей покоился на господстве над торговыми путями. Однако относительно дальнейшей судьбы этих торговых путей в киевской политике не было единства. Торговая партия, состоявшая из варяжских и славянских купцов, среди которых было немало христиан, выступала за дальнейшее упрочение взаимовыгодных отношений с Хазарией, Скандинавией и особенно с Византией. Весьма привлекательной для них была идея вхождения в Византийское содружество, что могло бы повысить и престиж, и торговые возможности русского государства, и что было немыслимо без христианизации. В другую сторону тянула дружинная партия, в основном языческая. Ее целью было отнюдь не продолжение грабительских набегов, как зачастую представляют дело историки, а установление полного господства над всей восточно-европейской, черноморской и балтийской торговлей. Такие могущественные экономические центры, как Хазария и Волжская Булгария, подлежали уничтожению как опасные конкуренты. Но главным объектом нена-висти была Византия, на уничтожение которой дружинная партия готова была положить все силы и средства. К попыткам воплотить эту самоубийственную мечту и толкало Игоря его военное окружение. Самоубийственную - потому что оживленный торговый путь, попавший в руки бесконтрольного монополиста, хиреет уже через пятьдесят-сто лет. Ольга всегда понимала это, и ее политика была направлена на укрепление мирных отношений с соседями. А Византия представлялась ей тем образцом, на который должна во всем равняться русская держава. В те годы, пока что только на почве совпадения интересов, завязывались контакты Ольги с киевскими христианами.

Княгине довольно долго удавалось нейтрализовать дружинное влияние на Игоря, но настал момент, когда ее положение пошатнулось. Вырос сын Святослав, родившийся, если верить Татищеву, в 920 г. и бывший средоточием всех надежд киевской военщины. Энергичному наследнику, видимо, довольно легко удалось склонить престарелого Игоря к авантюре. В 941 г., когда истек срок русско-византийского договора 911 г., Игорь собрал мощную армию и двинулся на Константинополь. Разоряя все на своем пути, русы дошли почти до византийской столицы. Остановить зверство язычников растерявшимся от неожиданности византийцам удалось, только мобилизовав все силы империи, отозвав с других фронтов три большие армии и лучших полководцев. Лишь у местечка Иерон на Босфоре, применив наводящий ужас “греческий огонь”, византийцы разгромили флот Игоря. Но и после этого часть русов еще долго сражалась на побережье Малой Азии.

Отдохнув год, в 943 г., Игорь, подстрекаемый своим сыном, решил попытать счастья еще раз. На этот раз поход был организован с размахом и изобретательностью, присущими Святославу. Была создана коалиция из злейших врагов Византии: венгров, печенегов и негласно поддерживающей поход Хазарии, раздраженной начатыми в империи гонениями на евреев. “Игорь же собрал воинов многих: варягов, русь, и полян, и славян, и кривичей, и тиверцев - и нанял печенегов, и заложников у них взял, - и пошел на греков в ладьях и на конях, стремясь отомстить за себя” . Единственными союзниками Византии остались болгары, и империи грозило если не уничтожение, то страшнейшее потрясение. И вдруг произошло нечто необыкновенное. Дойдя до Дуная, Игорь остановился и явно благосклонно выслушал предложение греческих послов о мире. Те пообещали большие денежные подарки и возобновление выплаты дани. Для конунга, решившего сокрушить империю, - не так уж и много. Ссылка летописца на то, что русы не хотели рисковать в борьбе с неясным исходом, малоубедительна: отважные воины привыкли еще и не к таким безнадежным предприятиям.

Несомненно, в скрытой борьбе за влияние на Игоря в конце концов победила партия мира, возглавляемая Ольгой. Княгине удалось нейтрализовать влияние сына и побудить мужа к перемирию с греками. Остаток лета и осень 943 г. были заняты переговорами о долгосрочном мирном договоре, который и был в конечном счете заключен, ознаменовав установление между Русью и державой ромеев мира и тесного военного союза.

Договор и процедура его ратификации представляют собой любопытный материал как для установления тогдашнего положения Ольги в русском государстве, так и для правильного понимания роли киевских христиан в политике Руси. Текст соглашения начинается словами: “Мы - от рода русского послы и купцы, Ивор, посол Игоря, великого князя русского, Вуефаст, от Святослава, сына Игоря, Искусеви от княгини Ольги; Слуды от Игоря, племянник Игорев; Улеб от Володислава; Ианицар от Предславы; Шихберн Сфандр от жены Улеба…” Святослав, как прямой наследник, упоминается сразу же за Игорем. Он имеет собственного посла, отстаивающего его личные интересы. Если бы в то время, как утверждает летопись, Святославу было три года, вряд ли младенцу понадобился бы личный посол. Наше сомнение в малолетстве Святослава подтверждает и Константин Багрянородный, сообщающий, что в начале 40-х годов “приходящие из внешней России в Константинополь моноксилы являются из Немогарда, в котором сидел Сфендослав, сын Ингора, архонта России” . Немогард-Новгород был традиционным трамплином для перемещения на киевский стол. На третьем месте упоминается Ольга, имевшая исключительное влияние на киевскую политику. Искусеви защищал в Царьграде не только политический престиж архонтиссы, но и ее торговые интересы, о которых княгиня никогда не забывала. Ольга была одним из крупнейших землевладельцев на Руси. Летописец сообщает, что “Вышгород был городом Ольгиным <…> и места ее и погосты, и сани ее стоят в Пскове и поныне, и по Днепру есть места ее для ловли птиц, и по Десне, и сохранилось село ее Ольжичи до сиих пор” . Дальше в договоре идут имена послов правителей 22 крупнейших политических и торговых центров Руси. Через несколько лет делегация из таких же представителей отправится с Ольгой в Царьград.

Христианство

Следами победы христианской партии в борьбе за влияние на Игоря несомненно являются и те места в договоре, в которых явно чувствуется превосходство христиан и пренебрежение поклонниками Перуна. А церемония приведения к присяге Игорева войска дала киевским христианам повод для демонстрации своей силы: в то время как князь с языческой частью войска клялся в нерушимости договора перед идолом Перуна, воины-христиане присягали перед греческими послами в церкви св. Ильи. “Это была соборная церковь, так как много было христиан-варягов.

Почти сразу же по заключении договора алчные дружинники втянули Игоря в новую авантюру, на сей раз не имевшую даже романтического блеска похода на Царьград. Позавидовав отрокам воеводы Свенельда, кои “изоделися суть оружьем и порты” , и, несомненно, сожалея, что не попали в состав экспедиции на Каспий, в интересах Византии громившей богатые арабские города, воины побудили князя ободрать как липку племя древлян. По своему ли неразумию или по чьему-то злому наущению Игорь решил, что и этого мало. Он, поразмыслив, сказал своей дружине: “Идите с данью домой, а я возвращусь и похожу еще”. Древляне во главе со своим князем Малом вполне справедливо рассудили, что при такой практике сбора дани они скоро вымрут с голода, и решили рискнуть. Безрассудный князь нашел свой ужасный конец где-то в лесах под Искоростенем. Его разорвали надвое березами, не удостоив даже приличных похорон. Ольга и Святослав в это время были в Киеве.

Мы открываем, наверное, самую загадочную страницу жизни св. Ольги. Кому не памятны с детства леденящие кровь, но по-своему необыкновенно поэтичные сказания о жестокой мести древлянам! Логика мифа причудлива, и подчас за вполне правдоподобным рассказом кроется произведение народной фантазии, и, напротив, немыслимая фантасмагоричность сюжета служит едва ли не главным доказательством его подлинности - невозможного не выдумывают. С трудом верится, что повесть об Ольгиной мести - просто небылица. Она слишком нестандартна для довольно шаблонной формы народной легенды и в то же время достаточно реалистична и конкретна. Если это и миф, то миф в том значении, какое придавал этому слову А. Ф. Лосев - “в словах данная чудесная личностная история” язычницы Ольги, история, делающая почти физически ощутимыми темные и жуткие черты той самой славянской религии, которую теперь тщатся представить едва ли не торжеством духовной свободы и гуманизма.

Историки воспринимают Ольгину месть как выдумку в первую очередь потому, что она логично и последовательно воспроизводит основные черты языческого похоронного обряда. Из этого почему-то следует, что повесть о мести - не более чем сказочное его осмысление. Часто забывают, что человек архаических времен воспринимал свои религиозные обязанности чрезвычайно серьезно, может быть, даже серьезней, чем следовало. Игорь умер жалким пленником и был попросту зарыт в землю без всякого похоронного обряда. По славянским же верованиям, загробная судьба человека зависела от его статуса в момент смерти и от пышности похорон. Кому, как не любимой Игорем Ольге, было почтить память покойного мужа! И Ольга со всей истовостью правоверной язычницы сделала все от нее зависящее, чтобы отдать мужу последний долг. В своей мести она не только наказала бунтовщиков, но и последовательно воспроизвела все части похоронного ритуала.

По правилам первобытного воинского поединка победитель является наследником побежденного. А взойти на княжеский трон можно было, только женившись на вдове властителя. Согласно этому архаическому обычаю и действовал Мал, когда посылал 20 лучших древлянских мужей свататься к Ольге. Древляне хорошо знали гордый нрав князей-варягов и рассчитывали не более чем на перемирие и отсрочку карательной экспедиции. Однако прием у Ольги превзошел все ожидания. Княгиня не только спокойно выслушала известие о гибели мужа, но и благосклонно приняла изложение матримониаль-ного проекта: “Любезна мне речь ваша, - мужа моего мне уже не воскресить; но хочу вас завтра почтить перед людьми своими” . Вот тут бы и призадуматься послам. Своими словами Ольга начала хорошо известный по архаическим обрядам и сказкам ритуал свадебной игры: жених получает невесту, только отгадав ее загадку, в противном же случае лишается головы. А загадка уже была произнесена: “почтить” кого-то по-славянски означало и “оказать честь” и “отомстить”, “убить”. Ни одну из Ольгиных загадок древляне так и не отгадали.

А загадки продолжались: “Ныне же идите в свою ладью и ложитесь в ладью с гордостью, а утром я пошлю за вами, вы же говорите: не едем на конях, ни идем пешком, но понесите нас в ладье; и вознесут вас в ладье” . Послы восприняли это как обычную часть обряда сватовства, когда сваты, дабы обмануть злых духов, приезжали “ни пешком ни на лошади”, “ни днем ни ночью”, войдя в избу невесты, заговаривали сперва о посторонних вещах и т.д. Но смысл загадки был угрожающим. Ни пешим ни на коне, а в ладье, на руках соплеменников, следовал к своему последнему пристанищу знатный рус. Ладья была традиционной погребальной принадлежностью и славян, и скандинавов. Так и произошло на следующее утро: принесши послов на Ольгин двор, киевляне сбросили их в глубокую могилу. “И, склонившись к яме, спросила их Ольга: “Хороша ли вам честь?” Они же ответили: “Горше нам Игоревой смерти”. И повелела засыпать их живыми; и засыпали их” . Некоторые летописи добавляют, что послов в яме сожгли.

Месть только начиналась. Вскоре Ольга прислала древлянам требование отправить в Киев еще лучших мужей в качестве сватов, - мол, киевляне без почетного эскорта ее на отпустят. Когда следующая группа древлянских аристократов прибыла на убой, княгиня предложила им сходить в баню. Выглядело это как обыкновенное проявление заботы о гостях. Но древляне позабыли, что у славян было в обычае истапливать баню для покойника и ставить воду для омовения. Еще долго после крещения Руси в вопросниках и исповедях сохранялся пункт: “В Великую Субботу, и в Пятидесятную, егда память творим усопшим, бани не велел ли еси топити?” , и полагалась епитимья. Когда древляне вошли в баню, с ними и поступили как с покойниками: заперли и сожгли.

Третья Ольгина загадка была сформулирована прозрачнее двух первых: “Вот уже иду к вам, приготовьте меды многие в городе, где убили мужа моего, да поплачусь на могиле его и сотворю тризну по своем муже” . Кто станет жертвой в ритуальном жертвоприношении на могиле Игоря - нетрудно было догадаться. Древлян не насторожило даже то, что княгиня прямо назвала их убийцами. На вопрос, где посланные за нею в Киев мужи, Ольга отговорилась: “Идут следом”. После надгробного плача был насыпан курган и начался пир, на котором древляне упились. Настало время погребальной военной игры. И тут Ольгина дружина обрушила на беспечных древлян вместо ритуальных ударов мечами - самые настоящие. “И иссекли их пять тысяч. А Ольга вернулась в Киев и собрала войско на оставшихся” .

На смену хитрым загадкам и причудливым языческим обрядам пришла грубая, но честная военная сила. Карательные войска под предводительством Святослава обрушились на древлянскую землю. В первом же сражении бунтовщики были смяты натиском киевской дружины. На побежденных древлян была возложена тяжелая дань. Возвратившись в Киев, княгиня неожиданно узнала, что забыла еще об одном погребальном обряде.

Вернувшись с сознанием исполненного долга, Ольга, должно быть, чувствовала себя единоличной властительницей Руси. Однако рвавшиеся к власти воины-язычники из окружения Святослава люто ненавидели влиятельную княгиню, горячую сторонницу мира с Византией. Ей, конечно. не забыли неожиданного финала похода на Царьград. И вот гордой дочери варягов, столь хитроумно исполнившей славянский поминальный ритуал, прямо, по-солдатски напомнили, что жена, как верная рабыня, должна последовать в загробный мир вслед за мужем, причем чем скорее, тем лучше. Любимой жене Игоря было просто неприлично оставаться в живых. Еще не старая, полная честолюбивых планов княгиня должна была удавиться или перерезать себе горло.

Ольга оказалась, как сказал бы современный философ, в экзистенциальной ситуации, когда на грани отчаяния и смерти обнажаются последние вопросы бытия. Ум, сердце, воля к жизни - все существо княгини протестовало против бессмысленного конца. То, что выглядело необходимым и естественным при взгляде со стороны, оказалось жестоким абсурдом применительно к ней самой. Зачем Игорю и богам нужна эта бессмысленная жертва? Вправду ли за гробом Ольгу ждет беспечальная жизнь княгини - или, может быть, расплата за расправу с древлянами? До этого Ольге не приходилось всерьез задумываться о справедливости традиционных взглядов на смерть и посмертное существование. А они уже были порядком поколеблены в пестром и многонациональном Киеве. Ольге наверняка неоднократно приходилось слышать речи и иудеев-хазар, и магометан-арабов. Постоянно общалась княгиня и с киевскими христианами, среди которых было немало ее соплеменников, отвернувшихся от Одина и Тора. Все они говорили, что в загробном мире положение человека определяется не богатством и знатностью, не пышностью похорон и числом жертв, а добрыми делами. Убийц, лжецов и предателей, если они не покаются, ждут на том свете страшные мучения. А совесть, не до конца искореженная языческим фанатизмом, несомненно, не раз напоминала Ольге, что ее зверству над древлянами нет оправдания. Перед лицом неожиданной “добровольной” смерти, особенно когда есть в чем себя упрекнуть, мир кажется мрачным и бессмысленным. Пред глазами Ольги должна была встать жуткая картина погребения знатного руса, какой ее описал арабский путешественник Ибн Фадлан. После смерти мужа, пока идет подготовка к похоронам, обреченная на смерть женщина должна веселиться, пировать, переходить из шатра в шатер, отдаваясь соплеменникам, после чего каждый из них произносит сакраментальную фразу, что сделал это исключительно из любви и почтения к покойному… Вот в день похорон приносят покоящегося в ладье руса… Ладья наполняется золотом, драгоценностями, шелками и заливается кровью жертвенных животных… Вот убивают рабов… К ладье подводят шатающуюся, сильно пьяную женщину. В глазах ее - бессмысленный ужас… Ее ожидает высокая широкоплечая старуха в черном одеянии - “ангел смерти”… Родичи покойного поднимают женщину над толпой, и она точно в полусне произносит заранее внушенные слова: “Вот я вижу своих отца и мать…” Во второй раз: “Вот все мои умершие родственники…” В третий: “Вот я вижу своего господина сидящим в саду, а сад красив и зелен, и с ним мужи и отроки, вот он зовет меня - так ведите же меня к нему…” Ее водружают на ладью и дают прощальную чашу вина, над которой она поет надгробную песнь… Старается петь как можно дольше, но старуха грозно поторапливает ее… Ее под руки вводят в шалаш умершего, она пытается вырваться, но тщетно… Шестеро родственников покойного реализуют свое право любви рядом с трупом умершего… Раздается грохот бубнов, призванный заглушить крики убиваемой… Мужчины душат ее толстой веревкой, а старуха методично вонзает нож под каждое ребро… Все кончено. Огонь за несколько минут превращает их тела и ненужные богатства в прах. А стоящие вокруг радуются сильному ветру, который быстро донесет души умерших до загробного царства.

…А что, если Истина за христианами? Их Бог не требует кровавых жертв, - напротив, Он Сам стал жертвой, сошел на землю и принял позорную смерть, чтобы спасти людей от зла и власти сатаны. Христос обещает верующим в Него не просто утешение за гробом, а Воскресение и настоящую жизнь. Такой Бог, конечно, не оставит в трудную минуту.

Есть в христианстве и еще нечто, что окончательно подтолкнуло Ольгу к решению креститься: христианский закон запрещает самоубийство, мысли о котором решительно противилась ее душа. Однако сможет ли она остаться в живых, пока у власти люди Святослава? Не погубит ли склонный к авантюрам сын еще совсем хрупкое государство? Нужно было ехать в Царьград, чтобы, крестившись там, получить поддержку не только киевских христиан, но и Византии. Только так Ольга могла спасти свою душу, сохранить жизнь и вернуть власть.

Летопись называет императора, крестившего Ольгу, Констан-тином, сыном Леоновым (Константином VII Порфирогенетом, - Багрянородным), а датой крещения 955 г. Историки обычно называли 957 г., так как, по их убеждению, именно к нему относился рассказ Константина в его трактате “De ceremoniis Aulae” о двух приемах Ольги во дворце. Однако удивительно было то, что порфирородный автор ни словом не обмолвился о крещении языческой княгини. В то же время, как убедительно показал Г. Острогорский, тщательно проанализировав чин приема, Ольгу принимали при дворе как христианку. Для объяснения этих противоречий было изобретено немало изящных научных теорий: император описывал прием в качестве образца для будущего, и говорить о крещении было неуместно, Ольга крестилась в Киеве тайно, накануне поездки; было две поездки, в 955 и в 957 гг., а не одна; Ольга крестилась в 959 г. в Киеве и т.д. Анализ источников весьма слабо подтверждает эти концепции.

Окончательно запутал все Г. Г. Литаврин, в начале 80-х гг. доказавший на основании тщательного разбора рассказа Константина, что Ольга ездила в Константинополь не в 957 г., а в 946 г. Серьезных попыток оспорить эту датировку не было, ее предпочли просто игнорировать. Но на месте прежних построений оказалась зияющая пустота. Сам Г. Г. Литаврин пытался заполнить ее, оспорив мнение Острогорского о христианстве Ольги к моменту встречи с Константином VII. Он предположил повторную поездку в Царьград в 955 г., когда Ольгу крестил Патриарх. Эта концепция не выглядит ни обоснованной источниками, ни убедительной.

Остроумная и неожиданно решающая все противоречия гипотеза была предложена О. М. Раповым: Ольгу крестил в 944 г. император Роман I Лакапин. Это мнение мы и попытаемся обосновать.

Принято считать, что имя императора “Константин сын Леонов”, содержащееся в Лаврентьевском списке ПВЛ, есть первоначальное чтение. Между тем исследователями ПВЛ давно доказано: в древнейшем тексте имени императора не было вообще, а в некоторых источниках император называется Романом.

Летописная дата обычно воспринимается как заслуживающая доверия; особое значение при этом придается совпадению даты с указанием “Памяти и Похвалы” Иакова Мниха о том, что Ольга умерла в 969 г., прожив христианкой 15 лет. Однако историкам достаточно хорошо известно, что летописные даты не всегда можно воспринимать как абсолютную хронологию. А что касается совпа-дения ПВЛ и “Памяти и Похвалы”, то можно заметить, что в Похвале Ольге, составляющей самостоятельный раздел этого произведения, историками литературы обнаружены несомненные интерполяции. Позднейшей переработкой является и весь рассказ о “чуде с оконцем” с последующим хронологическим указанием. Дата 15 лет была высчитана интерполятором на основании все той же ПВЛ.

Наконец, история о сватовстве императора в тексте летописи воспринимается иногда как озорная выдумка, введенная летописцем. Однако зададимся вопросом: кто из византийских императоров мог планировать брак с Ольгой? И Константин, и Роман II были женаты. А вот Роман I Лакапин овдовел еще в 937 г.! Политические же выгоды от личной унии Руси и Византии были для империи колоссальными.

Немецкий хронист, продолжатель Регинона Прюмского, прямо говорит, что Ольга “при константинопольском императоре Романе крещена в Константинополе” . При общепризнанной атрибуции этой хронологии Адальберту, неудачливому епископу Руси, год проведшему в Киеве, вряд ли можно полагать, что хронист спутал Константина VII с недавно вступившим на престол его сыном Романом II. Адальберт был для этого достаточно осведомлен.

Если принять версию, что Ольгу в 946 г. встречали в Константинополе как христианку, то молчание Константина VII о крещении становится просто необъяснимым. Он воцарился в 945 г., а уже в 946 г. Ольга была крещена. Предположить еще один ее визит в Царьград летом 945 г. мы не можем, а относительно крещения в Киеве Г. Г. Литаврин справедливо заметил: “Сколь бы остроумной ни была та или иная гипотеза, она не должна противоречить показаниям всех источников без исключения” . С киевской теорией дело обстоит именно так. Все становится на свои места, если предположить, что Ольгу крестил в 944 г. Роман I. Константину не было никакой нужды упоминать в трактате событие двухгодичной давности, да еще с участием ненавистного тестя-узурпатора.

Принципиально важно указание византийского хрониста Скилицы: “И жена некогда отправившегося в плавание против ромеев русского архонта, по имени Эльга, когда умер ее муж, приплыла в Константинополь. Крещенная и истинной вере оказавшая предпочтение, она после предпочтения (этого) высокой чести удостоенная, вернулась домой” . Сообщение это помещено в начале правления Константина VII. Оно может означать, что крещеная Ольга прибыла в Константинополь в 946 г. и была удостоена высокой чести. Для нас интересно, что крестилась княгиня вскоре после гибели мужа.

Нам могут возразить, что для Ольги было чисто физически невозможно оказаться в Царьграде в 944 г.: ПВЛ датирует гибель Игоря 945 г., а окончание борьбы с древлянами 946 г. При этом упоминается, что все лето после смерти Игоря Ольга простояла под Искоростенем. Однако после научно обоснованной передатировки похода на греков (943 г.) все летописные даты сдвигаются. Если же учесть, что древнерусский год начинался с 1 сентября, то нет ничего невозможного в том, что осенью 943 г. (944 по ст. стилю) был заключен договор с греками, зимой Игорь был убит, а весна ушла на расправу с древлянами. Упоминание о длившейся все лето осаде Искоростеня для нас здесь значения не имеет, так как это одна из позднейших вставок в текст летописи. Таким образом. летом и осенью 944 г. для Ольги было вполне возможно и, главное, насущно необходимо оказаться в Царьграде.

Летом или осенью св. Ольга прибыла в Константинополь ко двору императора Романа Лакапина. Несмотря на ее отчаянное положение, василевс принял ее благосклонно. Просьба о крещении и предложение союза чрезвычайно обрадовали императора. Он воскликнул: “Патриарху ли возвещу слово сие!” . Возведение на киевский престол византийскими войсками княгини-христианки сразу обеспечило бы империи могущественного и верного союзника. Но еще более привлекательной показалась вдовому императору перспектива женитьбы на архонтиссе русов, необычайно умной и по-прежнему красивой. Личная уния с державой ромеев сразу включила бы Русь в экономическую и политическую систему империи. Хрис-тианизация, осуществленная княгиней-василиссой, совершилась бы быстро и безболезненно. Вместо сильных и опасных соперников Ви-зантии русы превратились бы в мирных граждан имперской окраины.

Княгиня Ольга – “Я – язычница, крести меня сам”

Ольга прекрасно понимала, какую угрозу для Руси представляет неожиданная симпатия императора. Однако ее положение было не таково, чтобы можно было прямо отказать. Княгиня, как всегда, нашла неожиданный и остроумный выход. “Она же, поразмыслив, ответила царю: “Я язычница; если хочешь крестить меня, то крести меня сам, - иначе не крещусь” . Рядовой матрос, достигший царской порфиры, “господин Роман василевс был простым и неграмотным человеком, не принадлежавшим <…> к тем, кто с самого начала следовал ромейским обычаям…” Император, скорее всего, не знал о церковном запрете на брак между крестным отцом и крестницей. Поэтому он не заметил подвоха в словах Ольги.

Вскоре в Святой Софии Константинопольской император Роман и его сын патриарх Феофилакт совершили то, ради чего Ольга и приплыла в Царьград. Первая из русского княжеского дома, св. Ольга была крещена с наречением имени Елена, в честь матери Константина Великого. В этом имени заключалась целая программа действий по обращению Руси в христианство. Прекрасно понимая всю важность происшедшего, Патриарх обратился к святой княгине со словами, которые можно назвать Благовещением русскому народу: “Благословенна ты в женах русских, ибо возлюбила свет, а тьму оставила. Благословят тебя сыны русские до последних поколений внуков твоих” . Св. Ольга стояла “аки губа напаяема”, вникая в заповеди христианской веры и в начала нравственного учения. Внимая наставлениям Патриарха о молитве, посте, воздержании и соблюдении церковного устава, она особенно близко к сердцу приняла требование щедрой милостыни. Именно с Ольги начинается столь характерная для русского христианства традиция сочетания рачительного государственного управления с широко поставленной благотворительностью. И в этой области дело, начатое св. Ольгой, было подхвачено и доведено до небывалого размаха св. Владимиром.

Однако политические интересы тоже не забывались. Для Руси, которая, по упованию св. Ольги, должна была вскоре стать христианской, необходимо было обеспечить достойное место в христианском мире. Император был сильно разочарован, узнав, что княгине удалось его провести и брак между ними невозможен, но стремления установить с Русью тесный союз у него не убавилось. Роман “дал ей многочисленные дары - золото, и серебро, и паволоки, и сосуды различные” . Этих средств было достаточно, чтобы завербовать в Константинополе солидный военный отряд из служивших там варягов. С такими силами возвращение трона становилось вполне реальным. Но союзные отношения пошли и дальше. Император нарек Ольгу своей “дщерью”. Это было больше, чем почетное звание. Уже то, что Роман стал восприемником княгини, было исключительным успехом. До этого император считался крестным отцом только у болгарских василевсов. Теперь же соперничество с Болгарией за первенство в византийском содружестве пошло дальше. Русские правители с последнего места в системе международных отношений империи, определяемого титулом ocpxoov , переместились на первое - υιοζ βασιλεωζ . Роман Лакапин, последовательно теснивший и унижавший слабеющее Болгарское царство, явно хотел передать его роль в содружестве могущественной и к тому же отделенной от империи большим расстоянием Руси.

Обрадованная таким необычайным успехом, сильно повысившим ее шансы в борьбе за киевский престол, св. Ольга отправилась на прощальную беседу с Патриархом. Она внесла в Святую Софию драгоценное блюдо, возможно, взятое из императорских подарков. В 1252 г. его еще бережно хранили в Константинополе, где его видел русский паломник Добрыня Ядрейкович, будущий архиепископ Антоний Новгородский. В своих заметках он отметил: “Блюдо велико злато служебное Олгы Руской, когда взяла дань, ходивше к Царю-городу. Во блюде же Олжине камень драгий, на том же камени написан Христос; и от того Христа емлют печати людие на все добро; у того же блюда все по верхови жемчугом учинено” . В разговоре св. Ольга тревожно говорила: “Люди мои и сын мой язычники - да сохранит меня Бог от всякого зла” . Ее явно беспокоила судьба предстоящей экспедиции в Киев. Но Патриарх успокоил ее: “Чадо верное! Во Христа крестилась ты и во Христа облеклась, и Христос сохранит тебя, как сохранил <…> Моисея от фараона, Давида от Саула, трех отроков от печи, Даниила от зверей, - так и тебя избавит Он от козней дьявола и от сетей его” . Ободренная Патриархом, св. княгиня вернулась в Киев, где ей предстояла нелегкая борьба с язычниками за власть и за судьбу христианства на Руси.

Мы не знаем, как произошел политический переворот в Киеве. Он не вылился в серьезную вооруженную междоусобицу - иначе его следы не исчезли бы вовсе из источников, а отношения матери и сына оказались бы безнадежно испорчены. Видимо, дипломатичной Ольге удалось убедить сына, что наживать себе врагов в лице императора и всех киевских христиан небезопасно. Перед лицом войска, намного превосходившего силы его дружины, Святослав предпочел уступить. Несомненно, он надеялся на скорую смерть уже пожилой матери. Но св. Ольге Бог отпустил еще четверть века, из которых 15 лет она была единоличной властительницей Киева.

На княгиню сразу же обрушились государственные заботы, которые она искусно совмещала со служением Благой Вести. Инцидент с Игорем показал, что неупорядоченность налоговой системы способствует грабежу и мятежу, а сама возможность убийства князя свидетельствовала о слабой централизации государства. И св. Ольга объезжает всю Русь, устанавливая “уроки и погосты” - размеры и места сбора дани, попутно укрепляя свою власть в отдаленных местностях. Только в достаточно сильном государстве можно было быстро и без внутренних потрясений осуществить крещение. Авторы житий выделяют еще один аспект ее реформаторской деятельности: фиксация размеров дани сопровождалась значительным ее облегчением и более справедливым перераспределением. Христианское милосердие сразу же наложило печать на всю деятельность св. Ольги. Позднее Иаков Мних в своей похвале будет с восхищением описывать, как она жила, “украшаясь милостыней, одевая нагих, напояя жаждущих, призревая странников и милосердие проявляя ко всякой вдовице и сироте и нищей, и давая каждому потребное с тихостию и любовью сердца” .

По словам “Степенной книги”, Ольга “обходящи грады и веси по всей Русстей земли, всем людям благочестие проповедая и учаше их вере Христове <…> дани и оброки легки уставляющи, и кумиры сок-рушающи, и на кумирских местах кресты Христовы поставляюще” . Мы не знаем, насколько широк был размах миссионерской деятельности св. Ольги. Проповедь ее, несомненно, была повсе-местной. Однако уничтожение языческих капищ, скорее всего, не выходило за пределы ее личных владений (впрочем, весьма обшир-ных). Св. Ольга не пыталась использовать для крещения Руси силу, зная, сколь ожесточенным будет сопротивление язычников, и не счи-тая кнут лучшим проповедником Евангелия. Она должна была скоро понять, что без независимой от греков церковной организации не-мыслимо принятие Русью христианства как своей, народной религии. Крещение болгар св. Борисом осуществилось относительно быстро и безболезненно не в последнюю очередь потому, что ему удалось до-биться от византийцев предоставления автокефалии болгарской архиепископии. Тесный союз с Романом I, казалось бы, сулил такую возможность. Но в Царьграде произошла очередная непредвиденная перемена.

Перемена

Все лето 945 г. Ольга провела под Искоростенем, воюя с вновь взбунтовавшимися древлянами. Туда-то, должно быть, и прибыли послы из Византии с сообщением, что 16 декабря 944 г. Роман был свергнут и отправлен в ссылку собственными сыновьями. К власти вскоре вернулся оттесненный на задний план еще в 20-х годах Константин Багрянородный. В случае смены власти в одной из союзных стран византийские дипломатические порядки требовали перезаключения договоров. Ольга решила воспользоваться этой возможностью, чтобы вновь отправиться в Константинополь и разрешить волновавшие ее вопросы лично с императором.

На этот раз, помимо создания на Руси самостоятельной церковной организации, Ольга мечтала об укреплении своего международного авторитета. По всей видимости, ею руководила идея “взять в обход” питавшего стойкую антипатию к христианству Святослава. В ее планы входило женить сына на византийской царевне. Брак с порфироносной царевной сразу поднял бы престиж русского государя, а строптивый князь вынужден был бы креститься. Вместе с ним крестилась бы и дружина, а затем и вся страна. Ольга неоднократно говорила Святославу, опасавшемуся в случае принятия христианства насмешек со стороны воинов: “Если ты крестишься, то и все сделают то же” . Расчищая дорогу к этому браку, Ольга разлучила сына с его возлюбленной Малушей, как раз незадолго до того родившей Владимира (если верить летописному сообщению, согласно которому в 1015 г. Владимиру было чуть больше 70-ти). И хотя по языческим обычаям в их браке не было ничего незаконного, княгиня сослала свою рабыню в Выбутово.

К поездке в Константинополь Ольга готовилась основательно. Княгиня хотела на этот раз предстать перед императором во всем блеске своего могущества. Караван, отправившийся в начале лета из Киева, насчитывал десятки судов, на которых размещались 1500 человек. В свите были жены правителей всех крупнейших центров Руси, в том числе по меньшей мере 6 княгинь. Ольгу сопровождали несколько десятков послов и купцов, представителей киевского боярства. Командовал экспедицией ее несколько загадочный родственник, которого Константин называет анепсием - племянником. Предполагать, что под этим именем скрывается сам Святослав, мы не можем. Не называть наследника Константину не имело никакого смысла. Может быть, это был загадочный брат Святослава - Улеб, о котором упоминает в целом мало достоверная Иоакимовская летопись? Его следы сохранились также в договоре Игоря с греками. Там на одном из первых мест упоминается жена Улебова, очень влиятельная особа. Самого Улеба нет, хотя упоминается посол “Улеб от Володислава”. Не исключено, что это место следует читать “Володислав от Улеба”, так как летописец мог исказить текст договора, дабы скрыть малоприятную историю, произошедшую в княжеском доме: Улеб был убит братом за то, что исповедовал христианство.

Первые разочарования ждали Ольгу сразу же по прибытии в Константинополь. Союзницу свергнутого Романа, да еще прибывшую с огромным флотом, встретили недоверчиво. Потом Ольга с горькой обидой вспоминала, как ее не одну неделю продержали в гавани, прежде чем впустить в Константинополь. Однако постепенно все уладилось. Киевским дипломатам удалось добиться для княгини исключительных привилегий. Когда 9 сентября 946 г. состоялся торжественный прием в великолепной зале - Магнавре, Ольга подошла к императору, не поддерживаемая, как обычно, двумя евн-ухами. Вместо полагающейся проскинезы княгиня приветствовала императора легким поклоном и беседовала с ним стоя. Среди фресок в башне Софии Киевской, которые, как сравнительно недавно удалось доказать С. А. Высоцкому, изображают визит Ольги в Константинополь, сохранилась сцена приема у императора. Княгиня в стемме и белом мафории стоит перед императором одна, без соп-ровождения евнухов. Художник зафиксировал еще одну деталь: вместо того, чтобы в знак покорности скрестить руки на груди, св. Ольга держит их поднятыми ладонями к зрителю. С одной стороны, этот жест должен зафиксировать ее независимость, с другой - это заявка князя Ярослава, заказчика росписей, на канонизацию прабабки. Ладонями к зрителю обычно изображаются на иконах блаженные.

Вечером в честь княгини был дан пир. Ольга получила право сидеть за одним столом с зостами - высшими придворными дамами, имевшими привилегию обедать с императором. Таким образом, и св. Ольга получила ту же привилегию. Атмосфера в присутствии княгини была уже настолько семейной, что императрица усадила свою семилетнюю невестку Берту, которой было неудобно есть, сидя на ее детском трончике, вместе с собой на трон Феофила. Когда подали десерт, Ольга оказалась за одним столом с императорской семьей и вновь беседовала с василевсом. После пира свите Ольги, разделенной по образцу византийского двора на семь разрядов, были вручены императорские “дары великодушия” . В числе скромно одаренных был некий пресвитер Григорий, по-видимому, духовно окормлявший христиан из свиты Ольги. Люди Святослава, по пренебрежению ли княгини или по неприязни византийцев, попали на предпоследнее место, получив по 5 милиарисиев. Самой княгине в золотой чаше с драгоценностями было поднесено 500 милиарисиев, - сумма скромная, но все же немалая.

Княгиня Ольга. Разочарования

Но впереди св. Ольгу ждали в основном разочарования. Ее водили по Константинополю, император пригласил ее на ипподром, что также изображено на фресках Святой Софии. Однако все это делалось лишь для того, чтобы подсластить гордой княгине горькую пилюлю крушения всех ее надежд. Союзные соглашения были перезаключены, торговые переговоры прошли успешно. Ольга пообещала императору “вои в помощь” для готовящейся экспедиции по отвоеванию у арабов Крита (закончившейся провалом в 949 г.). Однако в церковной автокефалии ей было отказано. Единство восточных Церквей под деспотичной властью Константинопольского патриарха было idee fixe византийцев. Брачный проект тоже провалился. Фанатичный нена-вистник “варваров” и ревнитель чистоты порфирородной крови Кон-стантин VII отказал в руке дочери, сославшись на мифический запрет Константина Великого выдавать царевен за рубеж. Позднее, видимо, имея в виду сватовство Ольги, Константин наставлял сына: “Если когда-либо народ какой-нибудь из этих неверных и нечестивых северных племен попросит о родстве через брак с василевсом ромеев, т.е. либо дочь его получить в жены, либо выдать свою дочь василевсу ли в жены или сыну василевса, должно тебе отклонить и эту их не-разумную просьбу <…> никогда василевс ромеев да не породнится через брак с народом, приверженным к особым и чуждым обычаям…” . Даже титул “дочери василевса” не был сохранен за Ольгой. В своем сочинении “О церемониях” Порфирогенет упорно именует ее архонтиссой.

Прощальный прием 18 октября проходил уже холодно и напряженно. На этот раз свиту княгини поделили только на четыре разряда, а самой Ольге вручили сумму всего лишь в 200 милиарисиев. Представителей неудачливого жениха Святослава попросту не позвали. Однако эти мелкие уколы были для св. Ольги ничем по сравнению с главным ударом: недальновидность императорского двора ставила под угрозу крещение Руси.

Возвратившись в Киев, св. Ольга все же не теряла надежды и продолжала готовить почву для принятия христианства. Она приступает к строительству церквей. Ольга первая начала соревнование Киева с Константинополем. Святцы “Апостола” 1307 г. под 11 мая содержат запись: “В тъ же день священие святыа Софья Киеве в лето 6460” (925 г.). Это известие подтверждает Иоакимовская летопись и немецкий хронист Титмар Мерзебургский. В Киеве появился свой, пока деревянный, Софийский собор, а основанный княгиней Софийский монастырь должен был стать христианским культурным центром и поставщиком кадров для будущей русской Церкви. Родную Выбутскую весь Ольга завещала собору Пресвятой Богородицы, построенному неподалеку, а в Пскове, после бывшего ей видения, распорядилась воздвигнуть храм в честь Святой Троицы.

Миссионерская проповедь святой Ольги посеяла семена христианства в самых отдаленных областях Руси. Повсюду возникали небольшие христианские общины. Даже в цитадели язычества - дружине Святослава многие принимали крещение. Святослав, “если кто собирался креститься, не возбранял, а только смеялся над ним” , однако сам был непреклонен, и на все уговоры матери отвечал только, что для неверующих “вера христианская юродство есть” . Князь не собирался менять привольную жизнь викинга-язычника на стеснительную для него радость жизни во Христе. Он дожидался того момента, когда семидесятилетняя Ольга уступит ему власть. Княгиня это понимала и стремилась как можно скорее осуществить крещение Руси: только в этом случае можно было не опасаться за судьбу насажденных ею ростков христианской жизни.

Но в Константинополе оставались все так же глухи к надеждам миссии среди русов. Это и вызвало где-то в середине 50-х гг. разрыв между св. Ольгой и императором. Когда нуждавшийся в срочной военной помощи против арабов Константин прислал в Киев напоминание о союзных обязательствах, Ольга выпроводила послов, припомнив те унижения, что вынесла в константинопольской гавани. Убедившись в тщетности надежд на греков, княгиня решила попытать счастья на Западе, у латинян.

Под 959 г. в хронике продолжателя Регинона Прюмского стоит запись: “Пришли к королю, - как после оказалось, лживым образом, - послы Елены королевы ругов, которая при константинопольском императоре Романе крещена в Константинополе, и просили посвятить для сего народа епископа и священников” . Сообщение это настолько необычно, что многие, например, А. В. Карташев, из ложно понятого православного патриотизма отказывались верить в возможность подобного шага со стороны святой Ольги. Однако факт остается фактом: княгиня послала к саксонскому королю Оттону I, готовившемуся стать германским императором, послов с просьбой об учреждении епископии; при этом подразумевался ее автокефальный статус. Ольга надеялась, что ревностно миссионерствовавший среди славян Оттон согласится на такие условия. Однако на Западе об автономиях никогда и слыхом не слыхивали, а потому, недолго думая, просто поставили русским епископом монаха Либуция. Однако его выезд в Киев задержался. Византийцы очень нервно отреагировали на вмешательство немцев в русские дела и моментально разорвали отношения с Саксонией. Оттон решил использовать вопрос о русской епископии, шантажируя им греков в борьбе за признание своего императорского титула. Либуций скончался, так и не добравшись до своей епархии, и ему на смену в 961 г. был посвящен нотарий королевской канцелярии брат Адальберт. Он моментально отбыл на место, но уже в следующем году возвратился назад, “ибо не успел ни в чем том, зачем был послан, и видел свои старания напрасными; на обратном пути некоторые из его спутников были убиты, сам же он с великим трудом едва спасся” .

Из сообщения незадачливого “русского” епископа неясно, что все же произошло в Киеве и разрушило все его планы. Возможно, что св. Ольга, убедившись, что чаемой автокефалии Адальберт не привез, вновь возложила надежды на Византию. Об этом как будто бы свидетельствует тот факт, что в 961 г. русы принимали участие в экспедиции полководца Никифора Фоки на Крит. Но не исключено и другое. Решительные и нетерпимые методы насаждения христианства, присущие немецким миссионерам, вызвали взрыв возмущения у языческой партии в Киеве. Ольге пришлось уступить власть сыну. Примерно с начала 60-х гг. Святослав возвращает себе ведущую роль на русской политической арене. Св. Ольга уходит в частную жизнь, отдав себя воспитанию внуков, дабы они могли продолжить дело христианизации Руси. Она возлагала особые надежды на старшего, Ярополка. Хуже всего, по иронии истории, дело обстояло с младшим, Владимиром: в его семье еще долго не могли простить бабке ссылки Малуши.

Княгиня Ольга. Роль правительницы Государства

Святослав пустился в давно задуманные военные авантюры, сокрушая одного за другим торговых конкурентов Руси. Про Киев он совсем забыл, и Ольге приходилось на время его походных отлучек брать на себя привычную роль правительницы государства. Земля, брошенная князем на произвол судьбы, стала легкой добычей хищных кочевников, наводнивших восточноевропейские степи после “блестящего” разгрома Святославом дотоле сдерживавшей их Хазарии. “В год 968. Пришли впервые печенеги на русскую землю, а Святослав был тогда в Переяславце…” . Св. Ольге пришлось возглавить оборону Киева. Город спасся чудом, только благодаря уловке, которую мы можем с уверенностью приписать княгине. Воевода Претич, переправившись к городу с другого берега Днепра, сказал хану, что возглавляет арьергард возвращающегося Святослава. Имя непобедимого воина подействовало, и печенеги отступили. А киевляне послали князю горький упрек: “Ты, князь, ищешь чужой земли и о ней заботишься, а свою оставил, а нас чуть было не взяли печенеги, и мать твою, и детей твоих. Если не придешь и не защитишь нас, то возьмут-таки нас. Неужели не жаль тебе своей отчины, старой матери, детей своих?”

Пристыженный Святослав быстро вернулся и разгромил печенегов. Однако вскоре ему снова наскучило в Киеве. Уверенный в близкой победе над ненавистной Византией и создании великой Восточноевропейской империи, он решил оставить неприветливые приднепровские просторы и перенести столицу в Переяславец на Дунае. Св. Ольга не имела уже ни сил, ни желания перечить сыну, близкий и бесславный конец которого она предвидела. Единственное, о чем она просила Святослава - это дождаться ее приближающейся кончины: “Когда похоронишь меня, - отправляйся куда хочешь”. “Через три дня Ольга умерла, и плакали по ней плачем великим сын ее и внуки ее и все люди…” . Она отошла ко Господу 11 июля. С ее кончиной почувствовали себя осиротевшими не только киевские христиане, потерявшие могущественную покровительницу, но и языч-ники, которым святая щедро, без счета уделяла милостыню. За время ее мирного и мудрого правления выросло целое поколение киевлян.

Похоронили ее непривычно для киевских князей скромно и тихо. Не было ни положенных в гроб сказочных богатств, ни ритуальных надгробных плачей. Княгиня категорически запретила тризны, лицедрания и насыпание кургана над ее могилой; она распорядилась только о посылке золота в Царьград к Патриарху на помин души. Христианские священники погребли ее с еще непривычными для киевлян молитвами и песнопениями о месте упокоения “иде же несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание”.

После кончины

Через четверть века после блаженной кончины св. Ольги, когда сбылось ее предсказание о скором крещении Руси, св. Владимир извлек из земли мощи своей бабки, оказавшиеся нетленными, и торжественно перенес их в Десятинную церковь. Они были положены в открытой гробнице и скоро стали одной из важнейших киевских святынь, от которой получили исцеление многие страждущие. В годы монгольского нашествия мощи были скрыты под землей и вновь обнаружены только в XVII в. митрополитом Петром Могилой. Однако в XVIII столетии, в пору скрытого гонения на святыни, Синод вновь изъял их под давлением правительства, не ручаясь за их подлинность. Канонизация св. Ольги совершилась где-то на рубеже XIII и XIV вв., тихо и неприметно, без всякого формального акта - в ее святости никогда не сомневались.

Подвиг святой Ольги, быть может, не так заметен и громок, как настоящая революция, произведенная на Руси св. Владимиром. Ей не суждено было увидеть Русь христианской. Но, наверное, не зря составители “Степенной книги” поместили обширное житие княгини на первом месте - вне степеней. И не случайно, что скромное, но подчеркнутое почитание святой сохранялось на Руси всегда. Без ее труда по взращиванию семян веры на русской почве вряд ли была бы возможна столь быстрая и ошеломительная победа христианства при св. Владимире. Ее усилия по осуществлению полноправного вхождения Руси в Византийское содружество положили начало мощнейшему влиянию византийской культуры, сформировавшему культуру русскую. Такие черты духовного облика первой русской святой, как мудрость, чуждое экзальтации спокойствие, способность и к молитвенному подвигу, и к государственному и культурному творчеству, навсегда определили архетип русской святости. А потому “сыны русские, до последних потомков внуков” ее будут беречь в своих сердцах вечную память и благодарность великой молитвеннице за Русскую землю.

Принятые сокращения:

ПВЛ - Повесть временных лет;

ПСРЛ - Полное собрание русских летописей;

ВВ - Византийский временник;

ВИ - Вопросы истории;

ВДИ - Вестник Древней Истории.

Серия «Жизнь замечательных людей» пополнилась очередной новинкой — книгой Алексея Карпова «Княгиня Ольга». Она посвящена уникальной исторической личности, озарившей свой век и свою страну ярким всполохом пламени, светлым и темным одновременно.

«Обновилась Русская земля святым крестом, его же приняла Ольга, благоверная княгиня» — такой своей главной заслугой, личным принятием христианства, вошла в историю киевская правительница, бабка князя Владимира — того самого, который уже навсегда необратимо приобщил всю Русь к христианскому миру.

Но не только благодать первокрещения сделала эту женщину незабываемой и вечно притягательной для профессиональных историков и простых любителей художественно-исторического жанра. Обретение новой веры могло бы остаться лишь фактом личной жизни одной особы, пусть даже очень знатной, если бы не дохристианская часть Ольгиной биографии.

О дате рождения Ольги никаких упоминаний нет, но известно, что она из псковской земли — то ли из Изборска, то ли из села Выбуты, вряд ли знатного рода, с раннего детства сирота и свои самые юные годы провела, занимаясь нетрадиционным для женщины ремеслом — переправой путников через реку Великую. Вот так, в челне, на быстрине, увидел ее однажды охотящийся князь и, приняв поначалу за юношу, попросил переправить его с берега на берег. Потом он, разумеется, разглядел, что рядом с ним в челне младая красная девица и повел себя соответственно удобной ситуации и своим мужским желаниям. Но получил такой грамотный (в буквальном смысле) словесный отпор, что вместо похоти проникся самым возвышенным восхищением и уважением к девушке. Князя звали Игорем (не путать с Игорем Северским, который стал героем «Слова о полку» и жил на два с половиной века позже). Через некоторое время Игорю пришлось вернуться в Киев, к делам государственного правления, в числе которых заодно подоспела необходимость династического брака. Нетрудно догадаться, что грядущие смотрины невест, собранных со всех концов Руси, оказались только фоном для выбора, предопределенного самой судьбой.

Конечно, нельзя не заметить, что в описании Ольгиной юности больше фольклорных черт, чем достоверных фактов. Даже, честно говоря, тут вовсе мало того, что можно назвать фактами — ни одно письменное упоминание не является современным произошедшим событиям и поэтому не может считаться их достоверным свидетельством. Но в то же время нельзя сбросить со счетов народную память, которая сохранила имя Ольги во многих местных названиях, из которых все связаны с рекой Великой — Ольгин камень, Ольгины ворота и Ольгины слуды («слуды» — крутые берега с уступами, вроде террас, в другом значении — мочажины и заливные луга). А что касается мудрого поведения юной перевозчицы — стоит ли ему удивляться, зная будущую прозорливость и державную силу Ольги-правительницы?

В 903 году Игорь и Ольга были обвенчаны — вот это уже факт. У них родился сын Святослав — единственный наследник, будущий славный полководец и глава государства. Во время военных походов Игорь оставлял дела правления в руках жены, и независимо от походных удач или поражений эти дела всегда шли ровно. Так продолжалось до тех пор, пока древляне, обитавшие к западу от Киева, не возмутились жадностью Игоря, собиравшего с них дань, и не убили его.

Это событие стало переломным в жизни Ольги. Ее месть за убийство мужа была так коварно задумана и драматично осуществлена, что оставила в истории огромный пласт информации для бесконечного изучения и толкования. Древлянские послы-сваты были обмануты Ольгиным обещанием великой чести и проносом на руках в ладье по всему городу, после чего их в той же ладье сбросили в яму и закопали живьем. Других послов тоже с великой честью зазвали попариться в баньке, которая стала для них погребальным костром. Город Искоростень был также выжжен, но не воинами и не княжескими слугами, а …птицами, голубями и воробьями. Всего по три птички со двора потребовала «смилостивившаяся» княгиня в виде дани, да и тех приказала пустить обратно. Правда, лишь после того, как ее люди привязали к птичьим лапкам по куску горящей пакли.

Потом были походы на печенегов и на Царьград. Ольгины военные победы затмили ее языческую жестокость в осуществлении кровной мести. Впрочем, для современников княгини внутренняя месть была делом столь же почетным, как и внешние завоевания. Потомкам, конечно, труднее разобраться в обстоятельствах давно минувших дней и нравах эпохи одиннадцативековой давности. Но тем больше поводов у нас задуматься о контрастах человеческой души, о возможностях греха и искупления в рамках христианского учения. Ведь весь гнев Ольги, ее мстительность, массовые кровопролития и прочие грехи были прощены ей в таинстве крещения. И была она затем причислена к небесному сонму в лике святом и равноапостольном, что не могло произойти ни по расчету, ни по случаю, а только по благодати свыше. Именины Ольги празднуются раз в году, в годовщину ее смерти — 24 июля (по новому стилю). А книжку о жизни княгини можно теперь прочитать во всякий день.