Беляев сергей алексеевич. Хранители памяти

Сергей Алексеевич Беляев. Археолог, историк, научный сотрудник института Всеобщей Истории Академии наук, кандидат исторических наук.

- Сергей Алексеевич, ваш жизненный путь не только позволил Вам реализоваться как ученому, но и принести огромную пользу Церкви. Рассказ о выборе призвания безусловно важен для уже состоявшихся в своей профессии людей и для тех, кто только выбирает, какой отрасли человеческой деятельности посвятить свою жизнь.

На своем жизненном пути во многом обязан молитвам родителей, которые и воспитали меня соответствующим образом. Благодаря их молитвам моя жизнь сложилась так, как она сложилась.

По линии папы, протоиерея Алексия (Сергеевича) Беляева, все предки родом из Санкт-Петербурга, по линии мамы, Марины Александровны (урожденной Матвеевой) – из-под Мценска. По линии папы все были военные, артиллеристы и жили в Петербурге. Дедушку звали Сергей Тимофеевич Беляев. Первую мировую войну он начал в должности инспектора артиллерии 29 армейского корпуса, принимал участие в осаде Перемышля. К 1917-му году мой дед находился в должности инспектора артиллерии 2 армии Западного фронта, после октября в Петербург он уже не вернулся, а вместе с руководством всего Западного фронта оказался в Москве, где сначала был инспектором артиллерии Московского укрепленного района (по номенклатуре нашего времени, командующий артиллерией Московского военного округа). Свою земную жизнь Сергей Тимофеевич окончил в Москве в должности начальника кафедры тактики артиллерии Академии Генерального штаба РККА. Соответственно, мои папа и мама тоже жили в Москве. После окончания учебы папа поступил на работу в Главное артиллерийское управление Красной Армии и параллельно, как человек очень верующий – вся семья была очень верующая – папа был иподиаконом сначала у митрополита Серафима (Чичагова), потом у архиепископа Феодора (Поздеевского) до 1927 года. В 1930 году папа и мама были высланы из Москвы по делу Александра Дмитриевича Самарина. Папа провел три года на лесоповале в Архангельской области. После этого в Москву путь был заказан, домой они вернуться не могли и обосновались в Костроме, где все мы и родились.

В годы Великой Отечественной войны папу не взяли на действительную военную службу, как по зрению, так и по происхождению, однако призвали на трудовой фронт. Папа сначала строил железную дорогу на севере Урала у города Серова, потом разбирал развалины в Ленинграде и на станции Дно. Там он повредил ногу, заболел остеомиелитом, его комиссовали, и он некоторое время прожил в Казани.

Среди друзей Алексея Сергеевича по Москве в 20-е годы был Владимир Иванович Захаров. Владимир Иванович в свое время окончил Коммерческое училище, но в революционные годы встал на путь служения Церкви; в 20-е годы он был игуменом (настоятелем) Сретенского монастыря, в 40-е годы архимандрит Иероним (Захаров) был рукоположен во епископы. Первой его кафедрой стала Кишиневская, потом он был переведен в Рязань. Итак, владыка Иероним при очередной переписке с папой предложил ему осуществить свою давнюю заветную мечту стать священником, посвятил папу в диаконы в храме Успения в Гончарах, и потом состоялась его хиротония во священника уже в Рязани, в сентябре 1947 года. В течение многих лет о. Алексий Беляев служил на различных приходах Рязанской епархии.

Я закончил среднюю школу в городе Скопине Рязанской области. Когда встал вопрос о выборе жизненного пути, речь зашла, естественно, о высшем образовании, но по какой специальности? Уже в школьные годы у меня сформировались требования к моей будущей специальности; она обязательно должна быть связана с путешествиями и с изучением человека. В этой области было много возможностей: это и этнографические экспедиции, и поездки по ряду других специальностей, но я выбрал археологию. Родители и их друзья меня отговаривали, потому что это уже были годы хрущевских гонений, говорили, что будет очень трудно поступить и жить. Тем не менее, не могу сказать, что настоял на своем, но этот выбор был сделан и родители его благословили. Так как папа родом из Петербурга и жизнь нашей семьи была наполнена воспоминаниями папы не только о Москве, но и о Петербурге, где прошли его детство и юность, то я решил поступать на исторический факультет Ленинградского университета.

Приехал в город, где никого знакомых не было. Первые три ночи ночевал на вокзале, пока подавал документы и получал место в общежитии. Документы приняли, но при условии, если я сдам экзамены и меня примут, то не буду претендовать на место в общежитии. Я такое обязательство дал и соответствующую бумагу написал. Экзамены сдал благополучно, но не стал дожидаться результатов, а уехал к родителям в Скопин, где, позвонив по телефону, узнал, что принят. Здесь произошла удивительная вещь. В анкете, которую заполняет абитуриент, я так и написал, что отец – священник Русской Православной Церкви, все с большой буквы. Надо учитывать, что это была осень 1954 года – самый разгар хрущевских гонений, как известно, в ноябре вышло постановление ЦК КПСС «Об ошибках в атеистической пропаганде», но чудо совершилось, и при этих данных я был принят на исторический факультет Ленинградского университета, который благополучно закончил в 1959 году. Ни жилья, ни прописки в Ленинграде у меня не было, и я уже стал устраиваться на работу в Новгородский музей, где мне предлагали жилье в виде какого-то общежития. И тут совершилось еще одно чудо.

Все свои студенческие годы участвовал в археологических экспедициях. В основном, это была Ольвия – древнегреческий город между Николаевом и Очаковом, было несколько экспедиций в Керчи. Одна из сотрудниц, с которой познакомился в Керчи, работала в античном отделе Эрмитажа. Она передала мне предложение заведующей Отделом античного мира Государственного Эрмитажа Анны Алексеевны Передольской поработать в этом отделе на договорной основе, пока одна из сотрудниц находится в декретном отпуске. Конечно, я ответил положительно. В Эрмитаже, как и во многих музеях, женщин было много, мужчин мало. Мужчины были нужны даже в чисто практических целях, чтобы носить тяжелые вещи. Незадолго до этого, после войны был эпизод, когда представитель мужского пола совершил воровство. Это наложило определенный отпечаток на психологию сотрудников античного отдела, и они долгие годы не брали на работу мужчин. Но меня взяли, какое-то время я работал по договорам, а когда появилась вакансия, меня зачислили в штат. Так я пять с половиной лет проработал в должности научного сотрудника Государственного Эрмитажа в античном отделе и частично в отделе Византии. Все эти годы отношение ко мне в музее было очень доброжелательное, тем более, что все знали о моем происхождении, я этого не скрывал, тем не менее, никаких инсинуаций в мой адрес не было. Кроме того, когда готовились путеводители по западному отделу или по другим отделам, где имеются вещи, связанные с ветхозаветной и новозаветной тематикой, то ко мне обращались за консультациями.

Спустя несколько лет стало ясно, что научный рост в среде сотрудников Эрмитажа имеет свои пределы, и когда мне предложили поступить в аспирантуру Института истории Академии Наук СССР, я согласился. Произошло это при следующих обстоятельствах. Я шел в рабочем халате по 20-колонному залу античного отдела, неся в руках какой-то керамический сосуд и увидел, что навстречу мне идет сухощавая женщина среднего роста и довольно почтенного возраста, как-то невольно получилось, что мы взаимно друг на друга посмотрели. Поравнявшись со мной, женщина спросила: «Вы Сережа Беляев?». Я ее уверил, что являюсь именно тем человеком, имя которого она произнесла. В свою очередь я спросил: «Вы – Мария Ефимовна Сергеенко?», и тоже получил утвердительный ответ.

Мария Ефимовна Сергеенко – это удивительный человек европейской образованности с мировым именем, ученица лучших дореволюционных ученых, специалист по Италии. Поступить в аспирантуру под ее научное руководство в системе Академии наук – великая честь. Кроме того, М.Е.Сергеенко была глубоко верующим человеком. И я поступил в аспирантуру по специальности «Латинская эпиграфика и латинское источниковедение» (в анкетах все писал как есть) . Диссертация у меня была по христианству Северной Африки, но прямо об этом писать было невозможно, поэтому она была названа: «Античные города Северной Африки во времена владычества Вандов». Предметом исследования моей работы было сочинение одного из епископов Северной Африки того времени под названием: «Historia putionis africana provincia sut Giserica et Uniritar regibus vandalerum». Эта диссертация была успешно защищена, и я был принят на работу в системе Академии наук, где до сих пор и работаю. Сначала я работал в Ленинграде в отделении Института археологии АН, а в 1977 году академик Борис Александрович Рыбаков перевел меня из Ленинградского филиала в основной институт в Москве.

В Херсонесе я оказался впервые еще студентом в 1958 году, и этот город стал моей любовью на всю жизнь. Скажу откровенно, до меня не сразу дошло, что при всей интереснейшей судьбе Херсонеса, основное, чем он вошел в мировую историю – крещение князя Владимира. Именно это событие определило дальнейший путь Руси на весь период вплоть до сегодняшнего дня. Сначала я участвовал в изучении Херсонеса в составе экспедиций Эрмитажа в 1961-1963 годах. Потом, когда я оказался на работе в системе Академии наук, хотя мне и предлагали руководить экспедициями в других местах, расставаться с Херсонесом очень не хотелось. Несмотря на все сложности в организации экспедиции по линии АН, эти труды увенчались успехом. С 1972 по 1984 год я руководил научной экспедицией института археологии АН СССР в Херсонесе. Основными объектами для раскопок и научной деятельности были раннехристианские храмы. Но помимо археологии, в эти годы я проникал все глубже и глубже в письменные источники, тем более, что моя подготовка по линии аспирантуры, специальность – источниковедение, давала мне возможность исследовать письменные источники точно так же, как и предметы, найденные при археологическом исследовании. Этот сплав археологии и, собственно, истории позволил мне исследовать самые разные стороны жизни людей в Херсонесе. В основном, это жития святых, жизнь и мученичество которых прошли в Херсонесе, и те памятники, которые связаны с их подвигом.

Основное открытие – удалось определить точное место того храма в Херсонесе, в котором князь Владимир принял Святое крещение, и где он венчался с принцессой Анной. Не менее значимое открытие – храм в Херсонесе, который князь Владимир построил в память своего крещения. При крещении князь Владимир получил имя Василий, и эта церковь была освящена во имя его небесного покровителя Василия Великого. Мной сделаны реконструкции и храма, и тех зданий, где состоялось крещение князя, равно как и тот чин, который был над ним совершен. Удалось там построить большую базу Академии наук.

С 1985 года я работаю в институте всеобщей истории АН. Здесь моя работа была связана и с Херсонесом, потом, когда времена изменились, и всякие шоры были сняты, мне пришлось переключиться и сосредоточить свои усилия на изучении русской эмиграции первой волны. Это для меня не было чем-то новым и неожиданным, потому что у моего дедушки Сергея Тимофеевича было еще пять братьев, и половина из них оказалась в эмиграции. Один жил в Югославии и скончался в 1951 году, второй брат дедушки жил сначала в Лондоне, где его застал переворот 1917 года, потом переехал в Париж, где и скончался осенью 1955 года, а третий брат, генерал Иван Тимофеевич Беляев – почетный гражданин Республики Парагвай, очень много сделавший для становления этой южноамериканской страны и его коренного населения. Тема эмиграции была мне не чужда, тем более родители в семье никогда не скрывали, как сложилась судьба братьев. Другое дело, что не было возможности поддерживать личные отношения, но таковы были условия. За время работы по этой тематике было выпущено два сборника в рамках Института всеобщей истории.

Когда наступили более свободные времена, и у Русской Православной Церкви появилась возможность восстанавливать порушенные святыни, то Святейший Патриарх Алексий, знакомый с папой и мною с 1964 года, привлек меня к этой деятельности. Это были работы, связанные с моей прямой специальностью, то есть раскопки. За минувшие годы под моим руководством было обретено более тридцати святых мощей, в том числе и мощи Патриарха Тихона, Оптинских старцев, преподобного Максима Грека, митрополитов Филарета и Иннокентия Московских, архимандрита Антония в Лавре, архиепископа Иоанна Поммера в Риге, и многие другие.

В рамках Рождественских Чтений с 1998 года я руковожу секцией «Церковные древности». Заседаем мы в Патриарших Палатах Московского Кремля, и главными темами уже на протяжении многих лет являются святыни Московского Кремля. Как результаты работы секции выпускаются очень хорошие книги под грифом Русской Православной Церкви и Музеев Московского Кремля – это уникальные издания.

- Каким образом Ваш научный опыт, помимо открытия места крещения князя Владимира, был востребован на благо Русской Православной Церкви?

Могу сказать, что все обретения святых мощей были сделаны на высоком профессиональном уровне, потому что я приезжал не один, а с той командой, которая у меня сформировалась во время руководства Херсонесской экспедицией. Все верующие, все высококвалифицированные специалисты: архитекторы, фотографы и мои помощники. Прежде всего, во всех случаях соблюдался принцип, больше известный для врачей – не навредить. Я могу с полной ответственностью и чистой совестью сказать, что ни одна из святынь не была при обретении как-то повреждена. Велась полная документация, составлялись акты по обретению мощей, которые опубликованы. Святые мощи были отождествлены по всей совокупности имеющихся материалов.

- Расскажите о каком-нибудь из значимых событий XX века в истории Елоховского Собора, которому Вы были свидетелем .

С двадцатых годов дружили три человека: Михаил Ефимович Губонин, Владимир Иванович Захаров, в последствии архимандрит Иероним, и папа Алексей Сергеевич Беляев – протоиерей Алексий. В 1947 году в Москве отмечался 800-летний юбилей города. Мотивируя тем, что Церковь тоже хотела бы принять участие в праздновании, Святейший Патриарх Алексий I обратился к руководству Советского Союза с просьбой передать мощи святителя Алексия и получил согласие. Необходимо сказать, что у святыни не было места, потому что святые мощи почивали в Чудовом монастыре до его разрушения и при уничтожении монастыря их перенесли в Успенский собор, где не нашлось места для их достойного упокоения. Насколько мне известно, они находились в хранилище, или под сенью, где находится рака святителя Гермогена, здесь я могу допустить неточность. Началась подготовка, встал вопрос о том, где и как достойным образом разместить святые мощи в Елоховском кафедральном соборе. Тогда Святейший Патриарх Алексий I, зная особенности воспитания и жизни епископа Иеронима (Захарова), обратился к нему с просьбой найти человека, который смог бы создать раку и сень, достойные святителя Алексия. Владыка Иероним обратился к своему старому другу М.Е. Губонину. Михаил Ефимович – художник, большой любитель старины, из старой купеческой семьи, его дед строил железную дорогу на Севастополь. Но сейчас Губонин больше известен как жизнеописатель святителя Тихона Московского. Михаил Ефимович создал эскиз, и за довольно короткое время рака и сень были готовы. Необходимо добавить, что М.Е. Губонин в 20-е годы был иподиаконом епископа Петра (Зверева), который руководил погребением патриарха Тихона. Благодаря его познаниям, я смог обрести святые мощи святителя Тихона. Конечно же, владыка Иероним пригласил на эти торжества Михаила Ефимовича и папу, а я был с папой. Это было 17-18 октября 1947 года, как раз в это время осуществлялся наш переезд из-под Казани в село Городище Рыбновского района Рязанской области. Владыка Иероним так подобрал время нашего переезда, чтобы мы смогли находиться в Москве и участвовать в этих торжествах. У меня есть папины записи об этом и даже книжка, мне посвященная, чтобы я не забывал этот день.

- Недавно наш президент Владимир Путин предложил восстановить в Кремле Чудов и Вознесенский монастыри, есть ли для этого научная база, насколько это возможно и своевременно?

Это безусловно нужно, даже если там не будет монашеской жизни. Не мне судить, но насколько я могу понять, это будут просто здания, и здесь не надо забывать, что многое из того, что было в них, дошло до наших дней: иконостасы сохранились, например, иконостас Чудова монастыря. Каждый год на той секции, которой я в Кремле руковожу, вопрос о жизни этих монастырей поднимается в докладах сотрудников музеев Московского Кремля. Очень много исследований о жизни и составе духовенства, о монашеской братии, святынях, иконах, о ризнице. Так что практически на протяжении последних десяти лет, не ведая, что это может осуществиться, наша секция практически готовилась к этому. Должен сказать, что музейные сотрудники с большим трепетом всегда относились и относятся к святыням, и с большим интересом профессионально и почтительно работают над этими темами, многие из них верующие люди. Получилось так, что подготовительные работы к этому событию ведутся не подспудно, а явно, на протяжении десяти лет.

диакон Сергий Правдолюбов

Святитель Иоанн Златоуст о почитании святых мощей:
«Вид гробницы святого, проникая в душу, и поражает ее, и возбуждает, и приводит в такое состояние, как будто сам лежащий во гробе молится вместе, стоит пред нами, и мы видим его, и таким образом человек, испытывающий это, исполняется великой ревности…»

Открытие мощей святых угодников Божиих должно проходить не только благоговейно, но и по всем правилам археологической науки.

На фото справа налево: митрополит Кирилл (ныне Святейший Патриарх), Святейший Патриарх Алексий II, Сергей Алексеевич Беляев

Обретение мощей святителя Тихона, Патриарха Московского и всея Руси (Донской монастырь, 22 февраля 1992 года)

Завершила свою без малого пятилетнюю работу Государственная комиссия по изучению вопросов, связанных с исследованием и перезахоронением останков Российского Императора Николая 11 и членов его Семьи. Итогом ее деятельности стало принятое 30 января 1998 года письменное заключение, согласно которому принадлежность найденных останков Царской Семье полностью подтверждена. Однако эту точку зрения разделяют далеко не все. Принятое Правительством России 27 февраля 1998 года решение о захоронении "екатеринбургских останков" в Петропавловской крепости, рядом с царскими усыпальницами рода Романовых, вызвало значительный общественный резонанс, стало темой многочисленных публикаций в прессе, выступлений на радио и телевидении. При изложении своих позиций одни авторы движимы эмоциями, другие - политическим расчетом. Вероятно, в этой ситуации уместно предоставить слово ученым. Наука чужда пристрастий: она основывается на конкретных фактах и ее выводы наиболее объективны.

Предлагаем вниманию наших читателей беседу нашего корреспондента с одним из членов Государственной комиссии по изучению "екатеринбургских останков" - Сергеем Алексеевичем Беляевым. Сергей Алексеевич - крупный ученый-археолог, историк, сотрудник Института всеобщей истории РАН, автор около ста научных работ. С. А. Беляевым и группой его сотрудников-единомышленников проводились археологические изыскания при обретении мощей многих православных святых, в числе которых преподобный Максим Грек, святители Московские Филарет (Дроздов) и Иннокентий (Вениаминов) и другие. С. А. Беляев - один из двух членов Государственной комиссии, которые выступили на заседании Комиссии 30 января со своими особыми мнениями, полностью не совпадающими с выводами комиссии.

Корр. Сергей Алексеевич, расскажите как вы стали членом Государственной комиссии. Известно, что вы первоначально не были в нее включены.

С. А, Беляев. Да, я вошел в Комиссию не с самого начала ее работы. С самого начала ее членом был митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий. На одном из заседаний Комиссии, осенью 1993 года, было вынесено решение в ближайшее время признать принадлежность останков Царской Семье окончательно и бесповоротно. Все ссылались на то, что наука доказала подлинность останков. В этой ситуации Владыка Ювеналий стал уговаривать меня включиться в работу Комиссии. Я от этого дела как мог уклонялся. 15 декабря 1993 года Святейший Патриарх лично вручил мне Указ, которым благословлял исследовать материалы следствия и экспертизы и дать по ним справку-заключение. Соответствующий доклад был вручен Святейшему Патриарху 15 апреля 1994 года. 21 апреля он был прочитан на заседании Священного Синода, а 22 апреля - на заседании Государственной комиссии.

Позднее Святейший Патриарх просил Ю. Ярова, который тогда, весной 1994 года, возглавлял Комиссию, приглашать меня на все заседания Комиссии, и я не пропустил практически ни одного из них. В состав Комиссии я был включен около года тому назад, а до этого участвовал в ее работе как эксперт со стороны Церкви.

Корр. Как шла работа Комиссии?

С. А. Беляев. Руководство Комиссии всегда стремилось поскорее закончить ее работу. Пик, если можно так сказать, работы Комиссии был в сентябре - октябре 1995 года. Тогда встал вопрос о захоронении останков и вся Комиссия проголосовала "за", кроме митрополита Ювеналия и заместителя министра культуры В. Брагина. Я не принимал участия в голосовании, так как еще не был тогда членом Комиссии. 6 октября 1995 года в Патриаршей резиденции в Свято-Даниловом монастыре состоялось совместное заседание Священного Синода и некоторых членов Комиссии. В нем участвовал Анатолий Александрович Собчак, который был самым старшим по рангу из присутствовавших членов Комиссии. А. Собчак сказал Святейшему Патриарху следующее: "Ваше Святейшество, Комиссия решила и постановила, и у Церкви нет иного выхода, как выполнять это решение".

Корр. Фактически это был ультиматум?

С. А. Беляев. Да это был ультиматум. Незадолго до того я был в Праге и там в архиве нашел уникальный документ - официальный доклад следователя Н. Соколова вдовствующей императрице Марии Феодоровне, в котором он сообщал, что останки Царской Семьи были сожжены. Я вернулся в Москву как раз к началу заседания Священного Синода. Святейший Патриарх предоставил мне слово для доклада о своем открытии перед членами Синода. Это дало возможность Святейшему Патриарху выступить с заявлением о том, что кроме заключения Государственной комиссии есть другой вывод, прямо противоположный, полученный в результате следственной экспертизы Н. Соколова в 1918 году. Тогда точку в работе Комиссии поставить не удалось.

Два года заседаний Комиссии не было вообще. За это время сменились несколько председателей: Ю. Яров, В. Кинелев, В. Игнатенко. Последним был назначен Б. Немцов.

Корр. Сергей Алексеевич, расскажите, пожалуйста, как проходили последние заседания Комиссии? Между кем в основном шла дискуссия?

С. А. Беляев. Дискуссии никакой не было, потому что наши с академиком Алексеевым два голоса были "гласами вопиющего в пустыне" среди общего хора. Бурно проходило одно из последних заседаний. Оно шло даже не по линии обсуждения каких-то принципиальных вопросов, а по линии редактирования текста так называемого протокольного решения - основного документа, который был принят на этом заседании Комиссии. Тем не менее председательствующий Б. Немцов сказал, что, когда мы будем обсуждать редакцию того или иного пункта - а их там было всего девять, - то можно будет высказаться и по существу вопросов. Я сидел за столом напротив Эдуарда Радзинского. Когда дошли до пункта третьего, где идет речь об утверждении, что найденные под Екатеринбургом останки принадлежат Николаю II и его Семье, я встал, чтобы сказать, что с этим утверждением не согласен, потому что еще не получены ответы на десять вопросов. Радзинский, который сидел напротив меня, поднялся, воздел руки и стал довольно эмоционально восклицать, что "мы все это уже слыхали", "хватит нам", "пора уже давно кончать все это". Между нами стояли бутылки с минеральной водой и стаканы. Председательствующий, наверное вспомнив случай с Жириновским и пытаясь предотвратить его повторение, весьма решительно и настойчиво попросил Радзинского пересесть подальше и увел его на другой край стола.

Корр. В качестве кого Радзинский присутствовал на заседании Комиссии?

С А. Беляев. Он был членом Комиссии по разряду общественных деятелей.

Корр. Кто еще входил в состав Комиссии?

С. А. Беляев. Более десяти заместителей министров и государственных чиновников. Затем общественные деятели, к ним относятся Владыка Ювеналий, А. К. Голицын - предводитель дворянства, художник Илья Глазунов. Все годы в Комиссии числился академик С. Аверинцев, но он ни одного заседания не посетил и 3 ноября 1997 года был выведен из ее состава. Кроме них в состав Комиссии входили Э. Радзинский, А. Авдонин и несколько ученых: академик В. В. Алексеев, директор института Истории и археологии РАН, я и С. В. Мироненко. Мироненко присутствовал в качестве то ли ученого-историка, то ли чиновника - директора Государственного архива Российской Федерации.

Корр. Получается, что специалистов-ученых было меньше, чем чиновников?

С. А. Беляев. Да. Из генетиков не было никого, из юристов - никого, из криминалистов - никого. Еще одно обстоятельство: обычно, когда ведется следствие, следователь - это одно лицо, а прокурор - другое. В следствии 1918-1924 годов так и было: все допросы велись в присутствии двух понятых и в присутствии прокурора или его помощника. А здесь в одном лице совместились и следователь и прокурор.

Корр. У многих может возникнуть естественный вопрос: была ли способна такая Комиссия вообще принимать какие-то верные решения, если она состояла по большей части из чиновников?

С. А. Беляев. Это вопрос не моей компетенции, хотя я его раньше поднимал, года два или три тому назад. Я говорил, что наша Комиссия выполняет фактически роль суда присяжных.

Корр, Вы, как член Комиссии, ощущали ли какое-то давление с целью заставить вас принять "нужное" решение, к которому подводилась вся Комиссия? С. А. Беляев. Прямого давления не ощущал никогда, но что это было бы желательно - всячески подчеркивалось. Корр. Как Вы относитесь к позиции Гелия Рябова, который многократно выступал в средствах массовой информации, утверждая, что эти останки подлинно царские и что он обнаружил их еще в 1979 году, проводя раскопки на месте, указанном в "Записке Юровского"?

С. А. Беляев. Могу сказать, что, вскрыв могилу в 1979 году, они с А. Авдониным очень затруднили всю дальнейшую работу над этими останками, потому что примерно на 3/4 площади могилы они нарушили почвенный слой, тем самым навсегда лишив ученых возможности установить время ее появления. Это можно было сделать с помощью современных методов, которые довольно широко используются в археологии. В этом районе можно было более-менее определенно установить, какие атмосферные осадки оседали в землю с начала двадцатого века. Анализируя химический состав почвы, впитавшей эти осадки, зная, как развивалась в этой округе промышленность, можно было с большой точностью определить, когда эта могила появилась. На той глубине, где находились останки, должен был сохраниться химический состав воздуха. Кроме того, на землю оседает пыльца растений. Все растения цветут в разное время. Метод пыльцевого анализа очень широко используется в археологии. Проделав такой анализ здесь, мы могли бы определить время года, когда была устроена эта могила. Рябов с Авдониным нарушили, может быть, первоначальный, а может быть, уже и не первоначальный земной покров могилы, и эти анализы проводить было бессмысленно.

Кроме того, сейчас можно точно говорить, что по всем признакам "Записка Юровского" - фальшивка. Это показал источниковедческий анализ документа, известного под условным названием "Записка Юровского", который провел доктор исторических наук Ю. А. Буранов. В своем "особом мнении" я провел анализ содержания записки и ее сравнение с выводами следствия Н. Соколова. Оказалось, что Юровский буквально на каждом шагу лжет. У него что ни слово, то стопроцентная ложь. Например, сам Юровский пишет, что он после расстрела Царской Семьи поехал в район Ганиной ямы на той машине, на которой везли тела. Следствие Соколова установило, что на этой машине поехал Ермаков и его команда, а Юровский оставался в доме Ипатьева еще длительное время, потом пошел в город, и в районе Ганиной ямы он оказался около шести часов вечера 17 июля. В своей так называемой записке он утверждает, что поехал с машиной и события этого дня описывает как очевидец, все время употребляя слова "я" или "мы", но следствием Соколова установлено, что его там весь день не было. Так - в отношении буквально каждого дня и каждого часа. После этого какая может быть ему вера?

Корр. Есть мнение, что "Записку Юровского" в 1928 году написал за него историк Б. Покровский. Как вы относитесь к такому утверждению?

С. А. Беляев. Только не в двадцать восьмом году. И не за него. Есть несколько вариантов "записки", и экспертиза, проведенная Юрием Алексеевичем Бурановым, установила, что один из сохранившихся вариантов написан рукой академика историка Покровского.

Корр. Могло ли это быть сделано умышленно, с целью дезинформировать тех, кто в будущем стал бы искать подлинное место захоронения?

С. А. Беляев. Этого я не знаю. Но надо учесть, что Покровский был одним из партийных функционеров, партийных идеологов того времени. Ему доверили архив Маркса-Энгельса-Ленина. Он выполнял многие, мягко говоря, деликатные поручения руководства партии.

Корр. Как бы вы могли прокомментировать появившуюся в прессе информацию о том, что Государственная комиссия получила ответы на все десять поставленных вопросов и это послужило предпосылкой завершения ее работы?

С. А. Беляев. Я при составлении своего "особого мнения" мог опираться только на те документы, которые были представлены на последнем заседании Комиссии. Нам для изложения "особого мнения" было отведено три дня. Посмотреть, как в этих документах все десять вопросов рассмотрены, удовлетворительные ли даны ответы или нет, у меня просто не было физической возможности. Поэтому я внимательно изучил представленные на Комиссию к 30 января 1998 года материалы только по двум вопросам: сопоставление выводов следствия Н. Соколова 1918 -1924 годов с результатами современного следствия и "Записка Юровского". Могу со всей ответственностью и категоричностью заявить, что удовлетворительного ответа по крайней мере на эти два вопроса из десяти ранее поставленных Комиссией не получено ни от следствия, ни от экспертизы.

Корр. Сформулируйте, пожалуйста, основные вопросы, которые, с вашей точки зрения, не позволяют принять категорическое определение Комиссии.

С. А. Беляев, Первое. Не проведено в должном объеме сопоставление выводов и системы доказательств следствия Н. А. Соколова и его предшественников с выводами и системой доказательств современного следствия.

Эта констатация касается прежде всего данных, содержащихся в так называемой "Записке Юровского" и других документах, вышедших из-под пера участников злодеяния. До сих пор споры велись только о том, кем и когда составлен этот документ, и совершенно не обращалось внимания на анализ его содержания. А между тем состав описываемых в нем событий, их последовательность и деятельность отдельных лиц, в частности самого Юровского, совершенно не соответствует тому, что известно по материалам следственного дела Н. А. Соколова.

Признаюсь, что я больше доверяю документам следствия Н. А. Соколова хотя бы потому, что оно было проведено в строгом соответствии с уголовным и уголовно-процессуальным законодательством Российской Империи, в частности все показания снимались под присягой, а все допросы проводились в присутствии прокурора или его заместителя ("товарища"). А "Записка Юровского" - это, по сути дела, беллетристика и за содержащиеся в ней сведения автор никакой ответственности не несет.

Второе. Насколько мне известно, основное внимание в течение декабря 1997 года - января 1998 года экспертиза уделила антропологическому изучению останков; вопрос о необходимости проведения такой работы был поднят в моей записке 1994 года. Как заявил проф. В. Н. Звягин, впервые была произведена полная инвентаризация останков, они были распределены по отдельным скелетам и составлено их научное описание. Таким образом, теперь появилось что сравнивать. Но, насколько мне известно, не были добыты и проанализированы медицинские документы, относящиеся к Царской Семье, и до сих пор неизвестны прижизненные антропологические характеристики Ее членов. Таким образом, в настоящее время нет того, с чем сравнивать.

В материалах современного следственного дела была лишь одна выкройка мундира для Государя, которая давала некоторое представление о строении его тела.

Третье. Для доказательства принадлежности останков Императорской Семье и Ее верным слугам используется обычно тот факт, что была сделана реконструкция лиц по черепам по методу М. М. Герасимова. Мне в свое время доводилось слушать лекции М. М. Герасимова и по роду своей работы в качестве археолога в системе Академии наук приходилось неоднократно сталкиваться с использованием этого метода. Даже не принимая во внимание тот факт, что этот метод и при идеальных условиях имеет налет определенного субъективизма, он предполагает достаточно хорошую сохранность лицевой части черепа. А на большинстве скелетов, найденных под Екатеринбургом, лицевая часть черепа или вообще отсутствует, или сохранилась очень фрагментарно.

Четвертое. Одним из основных методов, используемых экспертизой для отождествления обнаруженных останков с конкретными людьми, является метод фотосовмещения. О его недостатках мной подробно было сказано в записке 1994 года. Достоверно мне неизвестно, что по нему было сделано за последние два месяца, но, по имеющимся у меня сведениям, коррекция, необходимая в связи с тем, что при съемке живых людей и черепов использовалась разная фотоаппаратура, не была проведена. А при пользовании этим методом в измерениях счет идет на миллиметры.

Корр, Тем не менее решение о захоронении все-таки принято, хотя очень многие его не приемлют. Сергей Алексеевич, каким, по-вашему, может быть выход из этой ситуации?

С. А. Беляев. Нужно похоронить останки, как предложил Священный Синод, во временной символической могиле в Москве или Екатеринбурге, что, с моей точки зрения, еще лучше. Затем спокойно, уже без всякого ажиотажа, без всякой политики продолжить работу.

Журнал Московской Патриархии №4 1998г.

Доказательная ценность данных, содержащихся в представленных в Правительственную Комиссию документах Генпрокуратуры "Сравнительный анализ документов следствия 1918-1924 годов с данными советских источников и материалами следствия 1991-1997годов" и "Справка о вопросах, связанных с исследованием гибели семьи бывшего Российского Императора Николая II и лиц из его окружения, погибших 17 июля 1918 года в Екатеринбурге", а также судмедэкспертизой Минздрава Российской Федерации в документе "Справка о результатах экспертных исследований костных останков из места захоронений семьи бывшего Императора Николая Второго"

Внимательное ознакомление с двумя документами Генпрокуратуры, которые были розданы на заседании Комиссии показало, что они не содержат обоснованные ответы на самые кардинальные вопросы. Более того, сами эти вопросы даже не сформулированы.

Оба документа заполнены в основным обильными цитатами из того, что в этих документах названо "советскими источниками" или их пересказами. В тех немногих местах документов, которые можно было бы назвать комментариями к "советским источникам", но отнюдь не их анализом, постулируются утверждения, что между ними, то есть между воспоминаниями разных исполнителей и соучастников преступления, нет никаких расхождений. Вторая мысль, которая постулируется, заключается в том, что нет никаких расхождений и противоречий между данными, содержащихся в "советских источниках" и выводами следствия 1918-1924 годов (в дальнейшем будем условно называть его "следствием Н.А.Соколова").

Кардинальных, основных вопросов, на которые должны были бы четко и убедительно ответить заключения Генпрокуратуры и экспертизы, всего два.

1. Действительно ли в яму на Коптяковской дороге были положены останки Государя и Его окружения? И могло ли это случится между ночью с 16\17 июля и ночью 18\19 июля 1918 года?

2. Дают ли представленные судмедэкспертизой данные бесспорные доказательства того, что извлеченные из-под мостика на Коптяковской дороге в июле 1991 года человеческие останки принадлежат Государю и Его близким?

Эти вопросы четко не поставлены, а если, этого нет, невозможно ожидать и четких ответов. Заключение Генпрокуратуры практически постулирует абсолютную достоверность сведений, содержащихся даже не во всех "советских источниках", а только в одном из них, именно в так называемой "Записке Юровского". Сведения же содержащиеся в других материалах, практически не используются. Это и понятно, ибо, к примеру, "Записка Юровского" и воспоминания И.И.Родзинского совсем по-разному трактуют происходившие события!

И уже целая пропасть лежит между вывода ми следствия Н.А.Соколова (заметим, и между воспоминаниями части участников преступления, например, П.З.Ермакова) и данными "советских источников" и не заметить этого просто нельзя. То обстоятельство, что в документах Генпрокуратуры это никак не отмечено, может вызвать только недоумение, но объяснять это трудно.

Представляется, что в основе такого подхода лежит неверная оценка, а точнее говоря отсутствие какого-либо анализа "советских источников", определения степени их надежности и достоверности. Однако, прежде чем перейти к рассмотрению связанных с этим конкретных вопросов, остановимся на некоторых общих моментах, ибо, по нашему глубокому убеждению, именно они породили неправильное, а по сути дела, ложное восприятие "советских источников" и как следствие этого - неправильный общий вывод.

В обоих документах Генпрокуратуры то, что произошло в Ипатьевском доме в ночь с 16 на 17 июля 1918 года, названо просто убийством. Но убийство убийству рознь. Как хорошо известно, бывают убийства случайные, по неосторожности, в состоянии аффекта, необходимой обороны. Но бывают убийства заранее и специально спланированные, которые заранее и тщательно готовятся и выполняются с особой жестокостью (как в данном случае). В этом случае убийство является умышленным с отягчающими обстоятельствами, а его организаторы и исполнители - преступники, совершившие умышленное, тяжкое преступление, не идут ни в какое сравнение с людьми, совершившими убийство по неосторожности или в состоянии аффекта. В документах Генпрокуратуры вопрос о квалификации убийства совсем обойден, а он является весьма важным, ибо только это дает возможность правильно воспринять свидетельства лиц, которые совершили это злодейское преступление. Н.А.Соколов прямо называет деяние, совершенное в Ипатьевском доме, преступлением.

Обходят документы Генпрокуратуры и вопрос о том, какое определение дать тому, что произошло после расстрела Царской Семьи, хотя после того, что написано в этих документах о фактической стороне событий, это сделать не трудно. Н.А.Соколов и в этом вопросе более прав, называя эти деяния сокрытием улик. На наш взгляд, это совершенно правильное определение со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Нет никаких оснований для того, чтобы документы, вышедшие из под пера участников этого преступления, воспринимать и назвать раскаянием преступников, их исповедью, а ведь только в этом случае можно относится к ним с полным доверием. Не являются они и материалами следствия или судебного расследования, данными под присягой или хотя бы под подписку об ответственности за дачу ложных показаний по статье УК. Так как же в таком случае называть эти документы? В лучшем случае - беллетристикой, а точнее попыткой замести следы или направить по ложному путивосприятие событий. Как же можно документы, вышедшие из-под пера преступников и содержащиеся в них данные без всякой проверки и анализа воспринимать как абсолютно достоверные и основывать на них выводы по такому важному делу?

Уместно будет вспомнить в этой связи еще два обстоятельства. Первое. Еще свежи в памя-ти те годы, когда на наших глазах многократно переписывалась история КПСС в угоду тому или иному ее Генеральному секретарю; и ничто не мешает предположит, что и в данном случае было кому-то выгодно определенная интерпретация этих событий. И второе. Когда писалась "Записка Юровского" (все три ее варианта), еще были живы почти все участники этого злодеяния. И вполне оправданно пред-положить, что по той или иной причине они хотели бы изменить представление о себе и дать иную версию происшедшего в те жуткие дни июля 1918 года. Не утверждаю, что именно так и было, но в документах Генпрокуратуры дол-жны были бы быть рассмотрены все возмож-ности. Но этого в них нет.

Но что является несомненным фактом и это хорошо представлено в документах Генпрокуратуры, это то, что все участники преступления совершали его с помощью лжи и обмана. Только почему-то практических выводов в документах не сделано. Под практическими выводами имею в виду критическое отношение к сведениям, содержащихся в "советских источниках".

Ложь первая. Многие годы утверждалось, что одним из главных поводов для расстрела Царской Семьи послужило то обстоятельство, что якобы существует заговор офицеров с целью освобождения Императора, а из воспоминаний И.И.Родзинского становится известно, что пресловутое письмо офицеров сочинено им и Войковым, один сочинял текст по- русски, второй переводил его на французский язык.

Ложь вторая. Во всех "советских источниках", приведенных в документах Генпрокуратуры, свидетельствуется, что обитатели Ипатьевского дома были завлечены в расстрельную комнату обманным путем, с помощью лжи.

Ложь третья. Сообщение о расстреле только Императора и о том, что вся Семья жива и отправлена в безопасное место.

Ложь четвертая. Судебный процесс в Перми над "участниками" убийства Императора, эсерами. В результате этого процесса несколько человек, совершенно неповинных в совершении данного преступления, были расстреляны. Важно, что создателями этой лжи, ее распространителями и осуществлением основаннон на этой лжи преступных деяний, их исполнителями были как раз те, на чьих писаниях в документах Генпрокуратуры основаны самые существенные выводы.

Вполне логично было бы предположить, что кто уже не один раз допустил ложь, способен и на новую и с учетом этого обстоятельства следовало бы подойти к писаниям, вышедших из-под пера лжецов с сугубой критичностью. Вместо этого - абсолютное доверие. И, действительно, сопоставление сведений, содержащихся в "Записке Юровского", с данными, добытыми Н.А.Соколовым, показывает, что между ними, мягко говоря, имеется несоответствие, в если называть вещи своими именами, то оказывается, что Юровский и здесь лжет. Приведу только один пример.

Юровский пишет, что сразу после расстрела и погрузки тел убитых в машину он поехал на ней к Ганиной Яме ("Распорядившись все замыть и зачистить, мы примерно около 3 ча-сов или позже, отправились. Я захватил с собой несколько человек из внутренней охраны". Сравнительный анализ документов, С. 25. Комментарий В.Н.Соловьева по поводу этого факта. "Юровского обеспокоило поведение солдат и он решил сопровождать трупы до места их сокрытия". Справка о вопросах, С.6)

Из следствия 1918 - 1924 годов явствует, что он на этой машине не поехал, а еще некоторое время после ее отбытия находился в доме, и позднее отправился к себе (См. например, Н.Росс, Гибель Царской Семьи, Франкфурт на Майне, 1987, документ № 93 интересующие сведения на С.153. Данный документ-допрос П.С.Медведева, разводящего Дома особого назначения, то есть источник надежный. "После увоза трупов из дома комендант Юровский приказал позвать команду и вымыть пол в комнате. Когда это все было сделано, Юровский ушел из двора в канцелярию при доме". Об этом говорится и в других материалах) В районе Ганиной Ямы он появился только в конце дня 17 июля.

Этот факт говорит о том, что Юровский не мог быть участником и очевидцем всех тех событий и, соответственно, действий тех людей, которые находились в районе Ганиной Ямы и совершали свои злодеяния в те жуткие предрассветные утренние часы и в течение дня 17 июля. Тем самым теряет всякую достоверность описание всего дня 17 июля в его "Записке".

Еще один пример лжи. В своей "Записке" Юровский пишет: "который (П.З.Ермаков) и повез нас куда-то в В.Исетский завод. Я в этих местах никогда не бывал и не знал их". (Сравнительный анализ, С. 25). Между тем, следствием Н.А.Соколова достоверно установлено, что в период между б и 16 июля Юровский по крайней мере трижды был в районе Ганиной Ямы, где был замечен несколькими людьми. Этот факт дал основание Н.А.Соколову и М.К.Дитерихсу предположить, что все, что связано с уничтожением тел, тщательно продумывалось, что готовились к этому заранее.

Посмотрим, как обстоит дело с телами под мостиком на Коптяковской дороге. Юровский пишет, что к месту, где появился мостик из шпал, они прибыли в половине пятого утра. Сразу же стали сжигать два тела, копать моги-лу, класть туда тела, обливать их кислотой. И далее. "В5-6 часов утра, собрав всех и изложив им важность сделанных дел" (Сравнительный анализ, С. 28). В другом месте. "Часам к 7 утра яма аршина 2 глубины, 3 в квадрате была готова. Трупы сложили в яму, облив лица и вообще все тела серной кислотой" (Справка о вопросах, С.7).

Комментарий В.Н.Соловьева по этому поводу. "Неподалеку проследовав переезд184 км около 4 час.30 мин. В Поросснковом логу грузовик застрял окончательно и его нс могли вытащить в течение двух часов. Я.М.Юровский приинял решение о захоронении трупов посредине дороги на Коптяки (в районе переезда № 184.)". (Справка о вопросах, С.7).

Приведем еще одно место из "Записки Юровского", оно будет важным для дальнейших рассуждений. "Приехали мы поздно ночью, шли работы по извлечению. Приступили копать яму. Она к рассвету была почти готова. Ко мне подошел один из товарищей и заявил, что несмотря на запрет никого близко не подпускать, откуда-то явился человек, знакомый Ермакова, которого он допустил на расстояние, с которого было видно, что тут что-то роют, так как лежали кучки глины". (Сравнительный ана-лиз,С.27-28). Отметим, что было видно только то, что в этом месте производятся какие-то земляные работы. Отметим, что все это проис-ходит в районе Ганиной Ямы, то есть внутри двойного кольца охраны; диаметр наружного кольца - 6км, внутреннего -3 км.

Итак, сделаем некоторые выводы. По свидетельству, содержащемуся в самой "Записке Юровского", на все "работы" у них было пол-часа - час, так как по его же словам в 5-6 часов уже все было кончено, а по словам В.Н.Соловьева машина только 4.30 утра пересекла переезд.

По заключению экспертизы, "Согласно при-веденным справочным данным и экспериментальным исследованиям полное сожжение трупа в незамкнутом пространстве (в костре) возможна в интервале 20-50 часов при условии непрерывного интенсивного горения с применением горючих веществ (бензина, керосина). (Справка о результатах костных исследований, С. 8).

Уместно будет привести и отрывок из воспоминаний И.И.Родзинского. "Долго жгли их, поливали, жгли керосином там, что-то еще такое сильно действующее, дерево тут подкладывали. Ну, долго возились с этим делом. Я даже вот пока горели, съездил доложился в город и потом уже приехал". (Сравнительный анализ, С. 30). Судя по описанию, это конечно не 20-50 часов, как то утверждает экспертиза, но все-таки ближе к истине.

Итак, на основании всего сказанного можно констатировать, что содержащиеся в "Записке Юровского" данные об обстоятельствах, условиях и времени сжигания и укрытии тел находятся в полном противоречии с его же собственными словами, с реальной действительностью, с заключениями экспертов, со свидетельством И.И.Родзинского и результатами следствия Н.А.Соколова, согласно которым машина в 5-6 утра была уже в Екатеринбурге. Иными словами, сказанное им невоз-можно принять как реально совершившееся событие.

Остановимся еще на одной стороне его рассказа, касающегося событий у мостика. Но для этого приведем одну справку.

1. 18 июля. Восход солнца 5 часов 9 минут. Заход солнца 22 часа 3 минуты.
19 июля. Восход солнца в 5 часов 10 минут. Заход солнца в 22 часа 1 минута.

2. На переезде № 184, находящемся на расстоянии примерно 200 м от мостика из шпал, причем в прямой видимости, в ночь с 18 на 19 июля находилось примерно 20 человек, состоящих из дачников на трех подводах, крестьян и сторожа переезда с его семьей.

Выше был процитирован текст с рассказом о том, как испугались того, что кто-то увидит производство просто земляных работ в лесу. Получается, что, судя по "Записке Юровского", в данном месте не испугались, на виду не менее 20 человекмостик из шпал находится примерно в 200 метрах прямой видимости от переезда № 184-жечь тела и прятать их в яму посреди дороги. Снова ничего общего с реальностью не имеет это сообщение, то есть снова ложь.

Отметим еще одно обстоятельство из свидетельств и Юровского и Родзинского следует, что они описывают сокрытие тел в яме под шпалами на дороге в ночь с 18 на 19 июля 1918 года как очевидцы. В тоже время прямое свидетельство документов следствия 1918 - 1924 показывает, что Родзинский и Голощекин в это время находились в других местах, а свидетельство генерала М. К. Дитерихса о составе пассажиров грузовика и анализ документов говорит, что и Юровского там не могло быть. Из этого следует, что нет никаких оснований верить тому, что по их словам происходило в ту ночь на дороге на месте будущего мостика примерно в 200 м от переезда № 184.

И, наконец, последнее. По вычислениям М. К. Дитерихса и Н. А. Соколова, 11 тел должны были бы занять объем не менее 1 кубической сажени. Раскопки, проведенные в 1991 году, показали, что, так как материком в этом месте является скала, здесь, во-первых, должен был бы образоваться целый курган, и как бы его не скрывали шпалами, он был бы виден, во-вторых, на поверхности земли обязательно были бы видны следы земляных работ. Таковых никто не видел. Естественно, возникают сомнения, а была ли могила.

На основании всего сказанного можно сделать следующий вывод. Все что сказано в "Записке Юровского" по поводу сокрытия тел под мостиком из шпал на Коптяковской дороге нс соответствует действительности, не могло осуществится в реальности и находится в полном противоречии со сведениями самого Юровского, выводов следствия Н.А.Соколова, дан-ными недавно проведенных экспертиз и свидетельствами некоторых "советских источников" (Родзинский, Ермаков). Только один- единственный вывод при таких условиях можно сделать, а именно, что утром 19 июля 1918 года под шпалами никто никаких останков не клад. иными словами, что никакой "могилы" в это утро там никто не устраивал.

Обратимся к документу "Справка о результатах экспертных исследований" и посмотрим, на каких основаниях в нем решается вопрос об идентификации найденных под Екатеринбургом останков.

Оставим без внимания два обстоятельства, имея в виду половозрастные характеристики и то, что в захоронении имеется семейная группа, состоящая из пяти лиц. Обе отмеченные характеристики не имеют принципиального значения, ибо не они являются идентификационными. В лучшем случае, они могут быть использованы только как сопутствующие в том смысле, что полученные при их исследовании характеристики не противоречат основным признакам.

Основными идентификационными критериями в экспертизе являются, кроме генетических исследований, метод фотосовмещения и метод реконструкции лица по черепу. Остановимся на них.

Метод фотосовмещения. В свое время мне пришлось останавливаться на нем довольно подробно, в Докладной записке Патриарху, которая была распространена позднее, как документ Комиссии. В ней было отмечено, что при отсутствии коррекции в связи с использованием разной фототехники, в частности, разных объективов, разного освещения и съемки с различного расстояния этот метод может давать существенные погрешности, которые в свою очередь, могут повлиять на правильность выводов. К сожалению, при ссылке на использование данного метода мне не удалось обнаружить ссылки на заключение Института судебных экспертиз или соответствующих ему по профилю учреждений. А именно эксперты этого Института могли бы определить или необходимую коррекцию или же степень надежности выводов без нее.

Метод реконструкции лица по черепу. Мне в свое время пришлось слушать лекции М.М. Герасимова и сталкиваться с применением его метода в своей археологической работе. Одно из самых существенных условий успешной работы но этому методу-это наличие лицевой части черепа, при отсутствии таковой реконструкции лица невозможны. Из милицейского протокола очевидно, что в ряде случаев лицевая часть черепов или вообще отсутствует или сильно разрушена. (Сравнительный анализ, С. 34-35, описание пакетов 2, 4, 5, дневник Л.Н.Коряковой в книге В. Алексеев Гибель Царской Семьи..Екатеринбург, 1993, С.254-256). При такой сохранности черепов вряд ли можно ожидать от реконструкции лиц исторически достоверных результатов.

Считаю необходимым обратить внимание еще на одно заключение экспертизы. На стра-нице 7 документа "Справка о результатах экспертных исследований есть два следующие заключения. "Состояние скелетированных останков не позволяет так Же в категорической форме высказаться о причине смерти каждого из захороненных и лишает оснований для суждений прижизненности причиненных повреждений.

По этим же причинам решение вопроса о давности образования повреждений ограничивается лишь возможностью установления факта механических воздействий до и после развития поздних трупных явлений (скелетирования и коррозии). К последним отнесены следы контактов различных орудий при манипуляциях, связанных с поиском и извлечением останков на месте захоронения".

В этих выводах экспертизы содержится очень важное признание, а именно то, что она на основании имеющихся в ее распоряжении вещественных данных не в состоянии установить причину смерти погребенных. Иными словами, экспертиза не может дать утвердительного заключения о том, что погребенные погибли от выпущенных в них револьверных пуль. Остается только один путь - снова обратиться к "Записке Юровского", а что она представляет, было показано выше.

На основании вышесказанного нельзя признать данные, полученные экспертами, резюме которых дана в названном документе тем бесспорным основанием, которое позволило бы со всей определенностью признать в останках найденных на Коптяковской дороге останки Государя Николая Второго, Его Семьи и Их верных слуг.

Думские общественные слушания

ИСТОРИЯ, КРАЕВЕДЕНИЕ

«БОГ СОЗДАЛ ЧЕЛОВЕКА ДЛЯ НЕТЛЕНИЯ»

Беседовали И. ИВАНОВ, М. СИЗОВ

Сергей Алексеевич Беляев,
кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института всеобщей истории РАН

ОТКУДА НАЧАЛОСЬ КРЕЩЕНИЕ РУСИ

Доклад на секции «Цекрвоные древности» XXIII Международных Рождественских образовательных чтений

Об авторе: Сергей Алексеевич Беляев – участник в раскопках в Херсонесе с 1961 года,
в 1972–1984 годах руководил экспедицией АН СССР в Херсонесе.
Статья опубликована в «Независимой газете» 11.03.2015 (публикация подготовлена в рамках проекта РГНФ).

Кафедральный храм во имя апостола Петра и крещальня – место крещения князя Владимира (современное состояние). Фото Олега Макарова

Весь мир чтит места в Святой земле, освященные жизнью, страданиями, крестной смертью и Воскресением Спасителя. В каждой стране есть свои места, освященные основателями христианской веры. Много таких мест есть и на Руси, но как бы мы внимательно ни смотрели в списки святых мест, почитаемых на Руси, увы, не найдем того, которое для всех православных, в особенности для русских, должно было бы быть самым дорогим, – ту купель, в которой святой и благоверный князь Владимир принял святое крещение, ибо об этой купели можно сказать: здесь началось крещение Руси, через эту купель Русь и русский народ получили благодать Святого Духа.

Выбор вер

Летопись сохранила только основные вехи этого трудного пути. Это – крещение Аскольда и Дира, поход Бравлина и его крещение, личное принятие христианства княгиней Ольгой, реставрация язычества князем Владимиром… Но это лишь вехи, свидетельствующие о большой внутренней напряженной работе целого народа. Этот долгий путь завершился в 988 году – личным крещением князя Владимира и последовавшим за ним крещением киевлян. Выбор был сделан, путь для развития страны определен.

Как свидетельствует летопись, перед князем Владимиром и его окружением действительно был выбор (выбор вер). Принятие любой другой из них могло направить историческое развитие страны по совершенно другому руслу. И теперь, оглядываясь назад, можно сказать смело, что выбор, сделанный князем Владимиром, был наиболее мудрым из всех возможных тогда решений. Выбор, сделанный князем Владимиром, его ближайшим окружением и народом в целом вот уже на протяжении тысячи лет позволил выработать и сохранить свое национальное самосознание и культуру, устоять во многих испытаниях.

И, конечно, очень бы хотелось знать, где, как и когда произошло это событие, в котором сфокусированы многовековые искания всего народа. То место, где князь Владимир был крещен, должно быть объявлено и почитаться как одна из самых почитаемых и оберегаемых святынь нашего народа. Если мы чтим поле Куликовской битвы, место Бородинского сражения, то тем более должны чтить место принятия христианства князем Владимиром, ибо здесь были заложены основы всех последующих успехов во всех областях жизни, именно здесь при совершении таинства Крещения и последовавшего за ним венчания князя Владимира были заложены основы русской государственности.

Крещение князя Владимира именно в Корсуни, в Херсонесе, имеет глубоко символическое значение. Даже если бы не было достоверного свидетельства летописи, можно было бы твердо говорить о том, что оно могло произойти только здесь и больше нигде. Херсонес – Корсунь – пограничье между Византией и Русью, город, переживший, впитавший в себя и сохранивший древнюю античную цивилизацию в формах византийской культуры. И крещение здесь, именно в Херсонесе, князя Владимира символизирует передачу, переход этой культуры, этой цивилизации на Русь. «Повесть временных лет» такими словами описывает эти события:

«И повелел крестить себя. Епископ Корсунский с царицыными попами, огласив, крестил Владимира, когда возложил руку на него, тотчас же прозрел Владимир. Владимир же, ощутив свое внезапное исцеление, прославил Бога: «Теперь узнал я истинного Бога». Многие из дружинников, увидев это, крестились. Крестился же он в церкви св. Василия, а стоит церковь та в г. Корсуни посреди града, где собираются корсунцы на торг; палата же Владимира стоит с края церкви и до наших дней, а Царицына палата – за алтарем. По крещении же Владимира привели царицу для совершения брака. Не знающие же истины говорят, что крестился Владимир в Киеве, ныне же говорят – в Васильеве, а другие и по-иному скажут».

Посреде града

Уже в XVIII веке было установлено, что Корсунь русских летописей – это древнегреческий город Херсонес, расположенный в юго-западной части Крыма. Первые раскопки в Херсонесе были произведены в 1827 году. Этими раскопками были открыты, в частности, три византийских храма, один из них – в топографическом центре городища. А так как в летописи церковь, в которой князь Владимир был крещен, обозначена как стоящая посреди града, а слово «посреде» было воспринято только в буквальном смысле, то и отождествление летописного и реального храма возражений не вызвало, тем более что такое толкование уже имело определенную традицию.

Желание искать храм в центре городища основано на словах летописи, что церковь эта находилась «посреде града», и такое понимание появилось еще в конце XVIII века. Оно было впервые высказано Габлицем – это место представлено на его плане в виде холмика в центре херсонесского городища (Айналов Д.В. Развалины храма. Памятники христианского Херсонеса. Вып. 1. М., 1985. С. 46–48). После раскопок храма в центре города такое мнение развил Н.Н. Мурзакович – видный специалист по Северному Причерноморью середины XIX века. Он, описывая раскопанную более или менее в центре Херсонеса церковь, задавался вопросом, «не здесь ли крестился князь Владимир?» (Мурзакевич Н.Н. Поездка в Крым // Журнал Министерства народного просвещения», 1837. Кн. III. С. 647–648). У последующих авторов знак вопроса исчез и получилось – «здесь крестился князь Владимир».

Так был «решен» вопрос о месте крещения князя Владимира. По предложению епископа Херсонского и Таврического Иннокентия (Борисова) на «месте крещения» в 1861 году был заложен огромный новый собор, который строился по проекту архитектора Д. Грима. Возведение собора это мнение закрепило, материализовало, и с тех пор оно вошло в обиход. Византийская церковь сохраняется на первом этаже собора как музейный экспонат, как реликвия. Нашли в ней и «купель», которая, по свидетельству А.Л. Бертье-Делагарди, являлась сдвоенной могилой (Бертье-Делагарди А.Л. Раскопки Херсонеса. МАР 12. СПб., 1892. С. 45).

Камнем преткновения для всех исследователей является употребление в летописном тексте для определения местоположения церкви, где князь Владимир крестился, слова «посреде». Обычно слово «посреде» понимают как указание на топографический центр города, на его середину. Только этим обстоятельством можно объяснить поиски храма, в котором князь Владимир крестился, в центре Херсонеса и отождествление с ним обычной рядовой церкви.

Картотека Института русского языка РАН, в которой собраны сотни примеров употребления этого слова в Древней Руси, дает первичное, основное значение слова «посреде» – среди, внутри чего-то. Применительно к нашему летописному тексту слово «посреде» означает «внутри города», «внутри городских стен», «в городе».

В поисках баптистерия

К настоящему времени в Херсонесе раскопано, включая небольшие, которые обычно называют часовнями, несколько десятков храмов разных эпох. Возможно, что их число приближается к 100, учета и инвентаризации раскопанных храмов не ведется. Для понимания архитектурного памятника и уяснения летописного текста важны следующие особенности совершения крещения в ту эпоху.

Таинство крещения мог совершать только епископ. Это особенно характерно для ранней эпохи, но оно удержалось довольно долго. Рядовой священник мог совершать крещение в исключительных случаях, имея на то специальное разрешение епископа и выступая в данном случае как его представитель. Это правило действовало и в XIII–XIV веках, о чем свидетельствуют, в частности, и документы из Крыма.

О том, что таинство крещения над князем Владимиром совершил именно епископ, прямо свидетельствует летописный текст, процитированный выше. Поэтому крещение совершалось только в тех храмах, где был свой епископ, то есть в кафедральных соборах, причем не в самом храме, а в особом, специально построенном здании, непременной особенностью которого является наличие купели. Такое здание на греческом и латинском языках называлось баптистерием, а по-славянски и по-русски – крещальней.

Есть уникальные свидетельства о том, как должен выглядеть кафедральный храм Херсонеса. Это тексты, в которых описывается открытие равноапостольным Кириллом святых мощей третьего епископа города Рима, ученика апостола Петра, отправленного в ссылку в Херсонес и мученически окончившего здесь свою земную жизнь в 101 году от Р.Х. После обретения святые мощи были положены в кафедральный храм Херсонеса. В другом тексте этот кафедральный храм назван basilica maior, то есть большой или главной базиликой.

Таким образом, чтобы найти в Херсонесе тот конкретный храм, в котором князь Владимир принял святое крещение, нужно установить, который из раскопанных храмов является кафедральным. Причем известны признаки, по которым можно будет выделить этот храм из всех остальных храмов Херсонеса. Этот храм должен являться по своим архитектурным формам базиликой, и эта базилика должна быть большой и при ней должна находиться крещальня.

Еще в 1853 году граф А.С. Уваров открыл самую большую в Херсонесе базилику. Как оказалось впоследствии, в 1853 году была раскопана только центральная часть этой базилики. Раскопки, проведенные в последующие годы, позволили воссоздать облик этого уникального храма полностью.

В 1876–1877 годах Одесское общество истории и древностей, продолжая исследование участка уваровской базилики, открыло к югу от нее здание необычной для христианской архитектуры Херсонеса формы. Это здание центрической композиции, по архитектурной форме – октагон (восьмиугольник) с тремя экседрами (полукруглыми нишами). Здание имело купольное покрытие. Внутри, в центре него, – вырубленная в скале купель.

Долгое время постройка вообще оставалась непонятой и воспринималась как рядовая церковь, хотя отсутствие алтарной части, наличие купели резко выделило ее из всех других христианских храмов Херсонеса. И только в 1892 году военный инженер А.Л. Бертье-Делагард, который занимался археологией как любитель, привлекая аналогии из Равенны и других византийских центров, определил названную постройку как баптистерий (или крещальню). Тогда же он высказал предположение, что крещение князя Владимира, если оно происходило в Херсонесе, могло быть совершено только в этом баптистерии.

Его мнение, однако, не было услышано и местом крещения князя Владимира совершенно бездоказательно считалась церковь под новым собором.

Уваровская базилика не только самый большой христианский храм Херсонеса, но и самый сложный по своей архитектуре и своей структуре. Длина уваровской базилики – 96 м с атриумом, 54 м без атриума, ширина – 38,5 м со всеми галереями и 23 м без галерей. В Херсонесе раскопано около 1012 ранневизантийских храмов, но ни один из них ни по своим размерам, ни по каким-либо другим признакам не может идти ни в какое сравнение с этой базиликой. По своим размерам и по структуре она стоит в одном ряду с базиликами в столичных и самых значительных городах Византийской империи.

Ансамбль этот занимает площадь, равную двум большим городским кварталам. По составу наполняющих его зданий, по композиции и планировке и, наконец, по размерам он полностью соответствует тем памятникам, которые хорошо изучены во многих византийских городах и известны как «епископские центры» или «епископские кварталы». Кроме храмов такие кварталы включали дом епископа, который считался не только его жильем, но и его, говоря современным языком, канцелярией, офисом.

Но, бесспорно, самым важным, самым интересным для решения поставленной задачи является наличие в этом ансамбле крещальни, баптистерия. Причем она – единственная в Херсонесе, второй крещальни ни при одном из храмов Херсонеса нет, а их – разных архитектурных форм – раскопано свыше 20, не считая многочисленных внутриквартальных часовен.

Крещение – в Херсонесе

Все эти сведения были приведены для того, чтобы показать, что по обычаям и литургической практике того времени крещение князя Владимира не могло быть совершено в любом храме Херсонеса, а при наличии крещальни около епископского храма Херсонеса – только в ней.

Помимо литургической и обрядовой стороны на это указывает и торжественность момента: по свидетельству летописи, для крещения князя Владимира и для венчания его с царевной Анной, которое должно было совершаться в самом кафедральном храме – Уваровской базилике, специально прибыли из Константинополя священники и императорские чиновники высшего ранга.

Итак, решаемся утверждать: крещение князя Владимира имело место в Херсонесе и было совершено в крещальне, расположенной около Уваровской базилики, и только там.

Осталось рассказать об устройстве крещальни и о том, где происходило таинство крещения и миропомазания. Есть основания полагать, что крещальня, которая сохранилось до наших дней, и купель, в которой князь Владимир был крещен, есть именно та крещальня, которую, согласно Житиям херсонесских епископов, построил епископ Капитон около 325 года, то есть при императоре Константине Великом. Такой вывод позволяют сделать два обстоятельства.

Во-первых, крещальня построена непосредственно на скале и построек более раннего времени на этом месте не обнаружено. Во-вторых, в стенах крещальни, которые местами даже до наших дней сохранились на высоту свыше 4 м, не обнаружено следов перестроек, вся кладка на всю высоту однородна.

Основное здание – купольной конструкции. По наружным формам приближается к октагону. Внутри – три экседры, восточная по размерам больше остальных, северная и южная примерно равные. В центре здания вырубленная в скале купель круглой формы глубиной 0,74 м. Из купели идет на север вырубленный в скале канал, выводящий из нее за пределы крещальни воду. На дне купели в скале высечен в рельефе крест.

По описанию первых исследователей памятника, при его первом раскрытии вверху были обнаружены фрагменты штукатурки с росписью, а несколько тысяч найденных тогда кубиков мозаики свидетельствуют о том, что купол был украшен мозаикой с изображением звездного неба. Еще в начале XX века сохранялись мраморные ступеньки, ведущие в купель, а находящийся на ее дне крест также был выложен мрамором. Внутренние стены были облицованы разноцветной мраморной плиткой. Удалось установить систему ее расположения, и сейчас ведется работа по ее графической реконструкции.

С севера и юга к октагону примыкают две постройки, которые всеми исследователями интерпретировались как нечто обособленное от собственно крещальни и с ней не связанное. Как правило, их постройка относилась или к более раннему или к более позднему времени, чем центральное купольное. Во всех без исключения изданиях, где на планах помещалась крещальня, показан только октагон. Работы херсонесской экспедиции 1984 года позволили прийти к новому восприятию памятника. Они показали, что обе постройки являются органической частью целого крещального ансамбля.

Таким образом, еще раз можно повторить, что крещение князя Владимира могло быть только в крещальне около Уваровской базилики. И такой памятник должен занять достаточное и подобающее ему место среди других такого же значения памятников.