Горе от ума по грибоедову лучшие спектакли. Горе от ума

Стоимость билетов:
Балкон 1000-2400 рублей
Бельэтаж 2400-3100 рублей
Амфитеатр 2800-4000 рублей
Бенуар 3600-4000 рублей
Партер 4000-6500 рублей

Режиссер-постановщик - лауреат Государственной премии России, заслуженный деятель искусств России С.В. Женовач
Художник - заслуженный художник России, лауреат Государственных премий России А.Д.Боровский
Художник по костюмам - О.П.Ярмольник
Музыкальное оформление - народный артист России Г.Я.Гоберник
Режиссёр - заслуженная артистка России З.Е.Андреева
Суфлёр - заслуженный работник культуры России Л.И.Меркулова
В спектакле использована музыка А.С.Грибоедова, М.И.Глинки, А.С.Даргомыжского, С.В.Рахманинова

Действующие лица и исполнители:
Павел Афанасьевич Фамусов, сенатор, служащий при архивах - Лауреат Государственных премий России, Народный артист СССР Юрий Соломин
Софья Павловна, его дочь - Полина Долинская, Екатерина Васильева
Лиза, горничная Софьи Павловны - Заслуженная артистка России Инна Иванова, Ольга Жевакина
Алексей Степанович Молчалин,секретарь Фамусова, живущий у него в доме - Заслуженный артист России Александр Вершинин, Александр Дривень
Александр Андреевич Чацкий, молодой человек, воспитывавшийся в доме Фамусова - Лауреат Государственной премии России, Заслуженный артист России Глеб Подгородинский
Полковник Скалозуб Сергей Сергеевич - Заслуженный артист России Виктор Низовой
Хлёстова Анфиса Ниловна,тётка Софьи Павловны - Лауреат Государственной премии России, Народная артистка России Людмила Полякова
Князь Тугоуховский - Лауреат Государственных премий СССР и России, Народный артист России Юрий Каюров, Лауреат Государственной премии России, Заслуженный артист России Юрий Ильин
Княгиня Тугоуховская, его жена - Заслуженная артистка России Ольга Чуваева, Наталья Боронина
Их дочери, княжны - Анна Жарова, Наталья Боронина, Заслуженная артистка России Татьяна Короткова, Заслуженная артистка России Ирина Тельпугова, Дарья Подгорная, Наталья Верещенко, Екатерина Порубель, Алёна Колесникова, Ольга Плешкова, Аполлинария Муравьёва
Графиня Хрюмина, бабушка - Заслуженная артистка России Зинаида Андреева
Графиня-внучка - Народная артистка России Алена Охлупина
Платон Михайлович Горич, сослуживец Чацкого - Заслуженный артист России Дмитрий Кознов, Заслуженный артист России Олег Мартьянов, Игорь Григорьев
Наталья Дмитриевна, его жена - Народная артистка России Светлана Аманова,Лауреат Премии Правительства России, Народная артистка России Ольга Пашкова
Антон Антонович Загорецкий - Народный артист России Владимир Дубровский
Г-н N - Заслуженный артист России Сергей Тезов, Заслуженный артист России Сергей Вещев, Дмитрий Марин
Г-н D - Заслуженный артист России Василий Дахненко, Лауреат премии Правительства России, Дмитрий Солодовник
Репетилов, московский житель - Дмитрий Зеничев
Петрушка, слуга в доме Фамусова - Заслуженный артист России Пётр Складчиков
Слуги в доме Фамусова - Пётр Жихарев, Михаил Фоменко, Игорь Григорьев, Алексей Анохин, Александр Наумов, Евгений Сорокин

Поставленный в Малом театре спектакль «Горе от ума» приобрел новые краски, свежесть и простоту благодаря режиссерской интерпретации. Декорации спектакля минималистичны - минимум мебели и желтые, белые и синие квадраты, изображающие двери. Персонажам практически некуда присесть, поэтому они на протяжении почти всего сценического времени находятся в движении, постоянно общаются между собой. Хрестоматийное произведение , затертое до дыр школьными учебниками и театрами, получает на сцене Малого театра второе рождение. Ключевое определение постановки - живость и жизнь.

Узнав, что для постановки « » в Малый театр был приглашен известный режиссер Сергей Женовач, в театральных кругах сразу окрестили спектакль подающим большие надежды. И надежды эти оправдались. Женовач непревзойденный специалист в области работы над классическими произведениями. Ему удается не погрязнуть в рутине, отыскать искренность в каждом сюжете, заново переиграть жанр и стиль. Поэтому «Горе от ума» в Малом театре можно назвать и традиционным, и новаторским спектаклем одновременно.

На первый план в постановке выходит не столько социальная тематика, сколько лирическое звучание любовной линии. А в центре спектакля уже не Чацкий, а скорее импозантный Фамусов, которого гениально воплощает Соломин. Фамусов здесь - отец и глава семейства, рачительный хозяин. Роль Фамусова в театральной карьере Юрия Соломина, безусловно, одна из лучших. Его персонаж постоянно бегает и суетится, его жесты и мимика бесподобно комичны. Можно сказать, что Фамусов в этой постановке «Горя от ума» напоминает персонажей, которых воплощал Луи де Фюнес - эдаких глуповатых папаш. Чацкий же у Грибоедова - герой малопривлекательный. Не слишком понятно, кем он является - то ли революционером и обличителем, то ли занудным резонером. Однако Сергей Женовач умеет любить всех своих персонажей и передавать зрителям эту любовь, он с теплотой и нежностью относится к каждому герою пьесы. В результате получается, что Чацкий в спектакле Малого театра «Горе от ума» - персонаж обаятельный, простодушный и забавный. Зрители проникаются к нему симпатией.

В известной степени история постановок комедии А.С. Грибоедова «Горе от ума» на сцене Малого театра и есть история русского театра. Впервые в свой бенефис сам М.С. Щепкин играл Фамусова. Великий трагик московской сцены Павел Степанович Мочалов играл здесь Чацкого, как в ХХ веке А. А. Остужев, А.И.Сумбатов-Южин. А. Ленский играл сначала Чацкого, а потом Фамусова. Михаил Царев, как его великий предшественник, также молодым сыграл Чацкого, а пожилым — Фамусова.

Каждое поколение вносило свой вклад, по-своему присваивало текст бессмертной комедии Грибоедова.

Когда в 1975 году состоялась премьера в Малом театре, то дискуссия развернулась не вокруг Фамусова, которого играл Михаил Царев, а вокруг Чацкого Виталия Соломина. Актеру вменяли в вину, что общественная тема ушла на второй план, одержала верх личная драма, что такой Чацкий не трибун, не обличитель.

Виталий Соломин, действительно, играл Чацкого, который был счастлив вернуться в дом Фамусова, чтобы встретиться с Софьей. Книжный, восторженный, веселый юноша в круглых очках. С дороги он появлялся, несмотря на мороз, в распахнутом тулупе, из-под которого виднелась рубашка — апаш. Он торопился увидеть Софью. В. Соломин признавался в интервью, что его «раньше интересовал смысл монологов Чацкого, теперь — смысл его поведения».

Этот архивный юноша, отталкивая слугу, врывался в дом и со всего размаха неожиданно падал. Но и падение не останавливало его счастливого состояния, чувства переполняли смеющегося Чацкого. В это мгновение словно проносилась вся его детская жизнь в этом доме. «Чуть свет — уж на ногах! и я у ваших ног», — каламбурил сидящий на полу Чацкий, обращаясь к Софье (Нелли Корниенко).

В. Соломин играл это состояние безудержной радости — Чацкий снова дома, ему все здесь дорого. Прислонившись к изразцам печи, греясь, он оглядывал комнату, каждая вещь в ней ему знакома, любовно гладил памятные с детства обои. Чацкий поначалу не замечал равнодушия Софьи, нарастающей враждебности Фамусова, иронии Молчалина.

Объясняя свою трактовку, Виталий Мефодьевич Соломин говорил: «Мой Чацкий прекрасно понимал, что представлял собой Фамусов и ему подобные. Но в доме Фамусова его держала глубокая и сильная любовь к Софье, свою возлюбленную он не мог поставить на одну доску с окружающими. Отсюда его монологи. Они адресованы Софье, и никому другому».

И монолог Чацкого про французика из Бордо, которому внимали гости, был на самом деле обращен к Софье, которая, как раз удалялась, не дослушав Александра Андреевича, а он продолжал, как заведенный, бросать свои колкие наблюдения. В этой сцене впервые у собрания зарождалась мысль, что он сумасшедший.

Виталий Соломин избегал играть того школьного Чацкого, обличителя и обвинителя «фамусовского общества» с гордо закинутой головой. Актеру было важнее очеловечить образ, показать в процессе, шаг за шагом, отторжение Чацким уклада барского дома. Любовная лодка разбивалась о быт, устои. В дом Фамусова Чацкий вбегал юным, а покидал навсегда горько повзрослевшим. Обманутый в любви, он прозревал, почему он обманут. Перед отъездом из дома Фамусовых Чацкий бросался вверх по лестнице, обращая свой гневный монолог туда, где стояла Софья, чтобы в последний раз всмотреться в ее глаза. И только потом, подойдя совсем близко к дверям, приказывал: «Карету мне, карету!»

Антагонист Чацкого — Фамусов Михаила Царева равно и московский барин, и важный сановный чиновник. Франтоватый, всегда в форме. За долгие годы у него выработалась устойчивая привычка одеваться с иголочки.

В доме он контролирует жизнь, как в департаменте. Нарастает его беспокойство, когда он идет с утренним обходом и слышит, как из покоев Софьи доносятся звуки флейты. Он даже в своих наставлениях замечает разодранный локоть Петрушки. Проявляет дипломатический такт на балу, обходит каждого со светской любезностью. Когда сплетня о сумасшествии Чацкого достигает апогея, то он поддерживает ее своим авторитетом. Однако респектабельный лоск будет утрачен у Фамусова в финале. Поначалу московский барин не очень-то слушал, точнее, слушал снисходительно опасные речи Чацкого. Не тут-то было, когда над домом Фамусова нависла угроза быть скомпрометированным его дочери и ему самому. В Фамусове Михаила Царева от чувства опасности просыпалась воля к жестокости. Он уже ненавидел прямо, без обиняков Чацкого и нападал на него со всей возможной яростью. При этом Михаил Царев не повышал тона и тем сильнее добивался эффекта негодования.

Стоит отметить и другие роли этого спектакля. Софья Нелли Корниенко с первых сцен показывала свое равнодушие к Чацкому. Ее не вдохновлял общественный темперамент своего прежнего друга. Она была дочерью Фамусова и таковой хотела остаться. Молчалин Бориса Клюева держал себя на равных с Чацким, не сказать, со скрытой снисходительностью. Скалозуб Романа Филиппова был добродушным недалеким военным человеком, хоть он и не понимал всех сатирических колкостей Чацкого, но скорее симпатизировал ему. Глядя на Лизу Евгении Глушенко, было нетрудно заметить, что девушка эта взята из деревни. Еще недавно, кажется, бегала босой по лугам и полям. Многое в доме Фамусова ей кажется чудным, но делать нечего, приноровилась. Репетилов Никиты Подгорного оказывался никому ненужным, поэтому у него возникало желание хоть к кому-нибудь примкнуть.

Вздорной и властной являлась Хлестова у Елены Гоголевой.

Слаженность игры, проработка характеров, умение органически присвоить поэтический текст, незаурядный актерские работы, добросовестное отношение к тексту, — все, что свойственно лучшим спектакля Малого Театра, было и в постановке «Горе от ума» 1975 года.

Горе от ума заказать билеты.

Спектакль «Горе от ума» в Малом Театре был поставлен чутким на ухо режиссером Сергеем Женовачем. Именно он смог после тщательного изучения стихов Грибоедова создать новый речевой эталон. Здесь вы не встретите привычных для Малого театра интонаций, стихи не скользят, а будто движутся рывками. Создается впечатление, что Женовач объявил войну грибоедовским крылатым выражения.

28-летнего Чацкого зрители увидят в нелепом шарфе, он будет глотать гласные буквы, смешить публику и напоминать, чем-то отдалено князя Мышкина из поставленного Женовачом «Идиота». Он скромен, угловат, но, тем не менее, красноречив. Декорациями для этого спектакля служат синие, желтые и белые квадраты, которые обозначают собой входы в комнаты богатого дома.

И если у Грибоедова главного героя - резонера - зануду, полюбить довольно сложно, то Малый театр предлагает нам совершенно иного героя, не проникнуться к которому симпатией будет просто невозможно. Чацкий в спектакле - это забавный, простодушный и обаятельный персонаж. Другие герои проявят себя не менее ярко и эпатажно, словом, большая заслуга в яркости постановки принадлежит актерской игре. Поэтому купить билеты в Малый театр на спектакль «Горе от ума» просто необходимо тем, кто хочет посмотреть русскую классику в новом русле.

Где заказать билеты на спектакль «Горе от ума» ?

Купить билеты в Малый театр вы можете в компании «Vipticket». Мы предоставляем услугу «онлайн заказ билетов на спектакль «Горе от ума» ». С нами вы сможете ощутить все преимущества сотрудничества. Наша компания предоставляет возможность:

онлайн бронирования; бронирования по телефону; квалифицированной консультации; доступных цен; выбора лучших мест в зале.

Билеты на спектакль Горе от ума.

Первое, что я увидела, когда раскрылся занавес, – то, что сцена загромождена некими авангардными декорациями – разноцветными перегородками, белыми, желтыми и синими, в которых автоматически открывались проходы и на которые всё отбрасывало чёткие тени, как на голые стены (есть идея – есть Икеа, блин. И это богатый Малый театр? Сразу возникает ощущение эдакого убожества). Среди них затесалась какая-то приземистая античная колонна, должная обозначать, видимо, как и колокольня из Современника, печь – она же домашний очаг, она же «дым Отечества». Актёры по этой сцене перемещались довольно-таки хаотично: они редко стояли или сидели на одном месте подолгу, а всё больше бегали туда-сюда, предпочитая разглагольствовать на ходу, а то и вовсе договаривали свои реплики, уже скрывшись из виду. Теперь о них, об образах персонажей, так сказать. Фамусов (Соломин) хрестоматиен до мозга костей: седина в голову, бес в ребро, плюс к этому непременная сварливость в сочетании с добродушием, а в общем и целом – совсем неяркая личность, прямо второстепенный герой, а ещё худрук играет. Скалозуб (Низовой) так же соответствует классическому прочтению: быдловатый солдафон, и только. Софья (Молочная) и Лиза (Иванова) так более всех невыразительны, они неубедительно читают свои тексты, смеются чересчур притворно и чересчур наигранно-пафосно жестикулируют, да и вообще похожи друг на друга как две капли воды – две подружки из ларца, одинаковы с лица, можно было бы перепутать, кабы не различная внешность и тем паче дурацкая короткая коса у Софьи на голове. Первая – не вызывающая никакой приязни кисейная барышня, обчитавшаяся пресловутых французских романов и обожающая, под впечатлением от оных, своего Молчалина (Вершинин), жеманного ломаку себе под стать, явно утомлённого её беспрестанными знаками внимания. Вторая не уступает своей госпоже в напускном аристократизме, она горда и неприступна при том, что и Фамусов, и Молчалин, и Чацкий (Подгородинский) пытаются её лапать. Чацкий, кстати, отдельная, как водится, статья. Современная причёска, южный акцент чуть в нос – здесь он ни дать ни взять бедный родственник-гастарбайтер, московских обычаев не знающий совершенно, к нему так с первого взгляда и не привыкнешь, как и к истеричному Чацкому из Современника. В этом спектакле Чацкий – шут гороховый, смешнее всех прочих, не вышедший, видимо, из детской непосредственности в худшем смысле этого слова. Он практически ни одну фразу не говорит без подспудного саркастического смешка и остаётся весьма доволен собой в целом и своим чувством юмора в частности, а окружающие, хоть и зачастую охотно заражаются его смехом, всё же устают от того, что словесные его излияния, невпопад начинаясь, и заканчиваются нескоро. В виде шутки он высказывает и свои «передовые идеи», никого и ничего при этом не боясь, но не потому, что смел, а потому, что дуракам закон не писан. Только наедине с собой да иногда – наедине с Софьей он бывает серьёзен, о чём-то размышляет и тем самым доказывает, что создан не только лишь для того, чтобы с ним «смех делить», но доказывает только зрителям, а не остальным героям спектакля, так и не начавшим воспринимать его всерьёз и испытывающим к нему либо любопытство, либо раздражение в зависимости от того, насколько далеко заходят его неуклюжесть и невежество.
Во втором отделении дело медленно, как бы со скрипом докатилось и до бала, и что же? Снова пресные, незапоминающиеся, преходящие лица, пустые разговоры… ну, слегка запомнилась Наталья Дмитриевна (Аманова) стальными нотками в капризном голосе, ну, малость удивил пожилой, блестящий лысинкой Загорецкий (Дубровский), да и всё. Чацкий так вообще поначалу словно бы и забыл о Софье, разгуливая под ручку с Натальей Дмитриевной, а когда наконец вспомнил, у него это получилось как-то больно жалко и нелепо. Вялым тоном человека, который не страдания душевные испытывает, а нуждается в здоровом крепком сне, он просит – не требует, нет! – карету. За весь спектакль я так и не дождалась от него ни одного громкого слова, ни одного резкого движения, что есть тряпичная кукла. Да и вообще все актёры, если уж быть до конца субъективной, играли как-то бесцветно, без души – да, они добросовестно выполняли свою работу, но некого было выделить, отметить, похвалить хотя бы за любовь к этой самой работе: монологи их были напрочь убиты некой безразлично-равнодушной сухостью, были похожи на выученный учеником стих, рассказываемый теперь перед учителем, проще говоря – на неприятную обязанность. Обобщая, сообщаю, что спектаклю сильно проиграл от того, что текст прозвучал целиком, вместе с репликами из ранних редакций пьесы, из него не было выброшено ни строчки, и в итоге он полностью забил собой все три часа спектакля. Из-за болтовни не осталось времени на действия – гости даже не потанцевали ни разу, а какой же бал без танцев? Вобщем, сюжет растягивался, провисал, наскучивал время от времени, ни одной изюминки в этом сухаре не было мною обнаружено. Я даже так и не поняла, что посмотрела: комедию или трагедию? Если первое, то зал смеялся только над шутками явными, предусмотренными текстом, а не интонацией или актёрской игрой, а я не смеялась, ибо хорошо уже знала этот текст; если второе, то мне никого не было жаль в конце, ибо было непохоже, чтобы Чацкий любил Софью, а когда Лиза утверждает, что любит Петрушу (Сергеев), выведенного в спектакле дряхлым стариком, еле передвигающим ноги, поверить ей чисто физически невозможно. Если даже в Современнике с его травокурной трактовкой спектакль сразу же приковал к себе внимание публики и так больше и не отпускал, то здесь я почти сразу поняла, что мои ожидания не будут оправданы. Почему я уже несколько раз упомянула Современник, а Покровку ещё ни разу? Да потому, что не хочу сравнивать Божий дар с яичницей. Вобщем, мне искренне жаль тех, кто потратил на билет не 600 рублей, как я на своём занюханном местечке, а тыщи полторы, а то и больше, чтобы сесть к сцене поближе. Мой вам совет: не гоняйтесь за распиаренным, если у вас нет такой же, как у меня, необходимости. То, что настоящее искусство всегда в андеграунде, относится и к театру в том числе.