«Высокая комедия» классицизма: зрелое творчество Мольера. Особенности жанра высокой комедии Комедийное творчество Мольера

Вступление

Бояджиев своё исследование творчества Мольера начинает словами, которые, на наш взгляд, украшают любую работу, посвящённую смежной теме, а также помогают понять то значение новации драматурга, которое было оказано на историю последующего драматического искусства во всём мире. Исследователь писал: «В анналах истории мирового театра пять лет – с 1664 по 1669 год, за которые были написаны «Тартюф», «Дон Жуан», «Мизантроп», «Жорж Данден» и «Скупой», сопоставимы только с пятилетием создания «Гамлета», «Отелло» и «Короля Лира». Но к вершинам, в которых воплотились найденные Мольером принципы пьесосложения, лежал длительный путь творческого поиска и поиска своего места в жизни - на передвижных сценах провинциальной Франции.

Библиографическая справка. Жан Батист Мольер (настоящая фамилия Поклен) родился в Париже 15 января 1622 года в семье придворного обойщика. Страсть к театру с детства проявилась в мальчике. В десятилетнем возрасте он впервые познакомился с народным, фарсовым театром, когда увидел на Сен-Жерменской площади игру комического актёра Табарена. Комическое здесь носило достаточно грубый, примитивный характер. Скабрезности, удары палками, чисто внешние способы вызвать смех, автопредставления героев, упрощенная композиция (герои появляются и уходят только потому, что этого требует стремительное развитие действия, и т. д.) при отсутствии значительного содержания - эти черты фарсов Табарена были присущи домольеровской комедии.

Неудивительно поэтому, что Мольер, влюбившись в актрису, не пошёл по пути ни обойщика, ни более по более престижному пути юриста (В 1639г. закончил Клермонский коллеж и, став лиценциатом права). Он избрал для себя карьеру высокого, трагического актёра. И с друзьями основал «Блистательный театр». Уровень игры актёров был низким, в отличии от актёров прославленного «Бургунского отеля». Не выдержав конкуренции, театр разорился, и, взявший на себя финансовые обязательства, Мольер даже отсидел в долговой тюрьме.

Провал «Блистательного театра» подтолкнул будущего великого драматурга уехать в провинцию, где он проведёт 12 лет и застанет грозное время гражданской войны (1648-1653), которая получила название Фронда. Отъезд из Парижа расколол жизнь Мольера на две части: выделяются «провинциальный период» его творчества и «придворный» (с 1658), когда были написаны лучшие его произведения. Несмотря на то, что «провинциальный период» гораздо менее интересен в отношении художественной значимости созданного и гораздо более «тёмен» для исследователей (значительное количество пьес не сохранилось), всё же его роль нельзя умалять. 12 лет провинции Мольера – время набирания опыта, закладки творческих ориентиров, а также подготовка той великой реформы, которая является одной из фундаментальных новаций Мольера в истории мирового театра.

Мольер-актёр. Важнейшей чертой творчества Мольера исследователями признаётся его близость актёрскому делу. Действительно, в «Блистательном театре» он начинал как актёр. В драмах провинциального периода он играет своих же персонажей. Известно, что в знаменитой сатире на претенциозное искусство и его представителей - «Смешных жеманницах» - он прячется под маску Сганареля. Когда Мольер был уже знаменитым драматургом, Французская Академия предложила ему место академика, но при условии, что он порвет с театральной деятельностью. Но Мольер не захотел выполнить это условие. Все эти факты говорят о том, что для него пребывание в театральном мире ещё и в качестве актёра было принципиальным.

В чём же причины такого горячего отношения к презренному актёрскому ремеслу? Бояджиев указывает на неотъемлемое для Мольера в его работе над пьесой, имея ввиду, что «головное», искусственное написание произведения, оторванное от живого воплощения на сцене, было для драматурга немыслимым. Отклик зрителей в реальном времени придавал актёрской работе Мольера статус «контроля качества» своего «продукта». Драма, таким образом, теряла огромную долю абстрактности, была приближена к сценической действительности и настоящим её участникам. Неслучайно вокруг комедий Мольера до сих пор идёт спор по поводу соотношения в них «актёрского» и собственно драматического.

Придворный характер драмы Мольера. Говоря о творчестве Мольера, необходимо иметь ввиду, что он был придворным комедиографом. Работа при дворе Людовика XIV – одного из самых блистательных монархов Франции, которому принадлежит фраза «Государство – это я», не могла накладывать на творчество автора специфический отпечаток. Цебрикова приводит многочисленные указания на то, что не редко Мольеру приходилось по королевскому приказу вставлять в комедию акты, направленные против конкретных лиц (Например, на придворного Сойскура в драме «Несносные»).

Обличению и высмеиванию подвергаться могло и целое сословие. Одним из самых ярких примеров служит концовка «Тартюфа», когда принявшее трагический оборот завершение комедии разрешилось появление Короля(-солнца) и его указом, который восстанавливает пошатнувшуюся гармонию. Являясь вершиной художественного творчества, эта драма сыграла на руку личной судьбе своего автора: королю польстил выпад против клерикального сословия, представлявшего из себя «государство в государстве» и тем самым, заставляя монарха считаться со своими интересами.

Драматургическим своеобразием пьес Мольера явилось разрешение автором сложнейшей задачи – оставаясь королевским шутом, совмещать с этой ролью роль моралиста. Довольно спорным представляется вопрос о завершении «Тартюфа».

Близость ко двору предопределила разделение комедий Мольера на 2 группы: комедии нравов и комедии-буффонады, с балетами и плясками. Вторые должны были носить чисто развлекательный характер, подразделяясь в свою очередь на как полностью балеты, так и на событийные пьесы с отдельными балетными вставками. Известно, что Людовик XIV очень любил балет, и поэтому в некоторых представлениях король и придворные могли на некоторое время быть вовлечены в действие в качестве участников.

В «браке поневоле» связаны балетный и фарсовый элементы. В «принцессе Элидской» балетные интермедии вставлены в псевдоантичную лирико-пасторальную фабулу. В этих произведениях намечено разделение в использовании балетного элемента у Мольера.

1й тип комедий-балетов («Любовь-целительница», «Господин де Прусоньяк», «Мещанин во дворянстве», «мнимый больной» и др.) сохраняет значение сюжетных, цельных пьес. Хотя, конечно, художественное достоинство внутри этой группы было далеко не однородным. Произведения балетного типа можно назвать более условными, искусственными, нежели его сюжетные драмы.

Сатирическое у Мольера. Цебрикова утверждает, что Комедия Мольера – это сатира на нравы, но что «другой и не могло быть». Она подчёркивает резкий контраст французской комедии до Мольера, которая лишь высмеивает «формы проявления порока» и комедии морализаторской, Мольеровской, которая старается проникнуть в самую суть, являет «невидимые миру слёзы».

Действительно, Мольеровская комедия с намеченной ею возможностью ухода из собственно комедии в фарс, сосредотачивала внимание на ярком характере, в силу разных причин оказывающимся непригодным для мира. Вывернетесь мира в связи с непригодностью к нему героя– метод, свойственный романтическому направлению (романтики называют Мольера одним из великих предшественников). Хотя, конечно, Мольеру чужд трагический взгляд на судьбу такого героя. Он свою цель видел в высмеивании пороков.

В сравнении с героями Шекспира и Лопе де Вего, которым присущи радость жизни, ощущение переполненного бытия, герои Мольера помещены в комедию сатирического начала, где часто звучит трагикомический смех. Гегель, который усматривал в комедиях Мольера только сатирический («прозаический») смех, хорошо объясняет, в чем он заключается: «Прозаическое основано здесь на том, что индивиды относятся к своим целям с крайней серьезностью», они выступают «как объекты чужого смеха». Говоря другими словами, пьесы Мольера предполагают не карнавальное начало (когда высмеиваемый смеется вместе с высмеивающим над собой), а сатирического.

Несмотря на всё это, Луначарский отмечал изначально заложенную возможность трактовать образы Мольера двояко. Он ссылался на различные концепции исполнения роли «Скупого»: и как опустившегося человека, Плюшкина, и как добродушного старика глупца.

Комическое у Мольера выражалась соответствующими приёмами. Это и божба (употребление божественного со смехом, контраст высокого и низкого), и подслушивание, и приёмы «одно вместо другого», «узнавание-не узнавание».

Тимохин называет «Сатирикон», а также римские комедии как использующие древнейшей приём божбы, который предполагает упоминание в шутовском контексте героев античной мифологии, богов, а так же в шутовские к ним обращения. Упоминание сакрального в неподходящем ему контексте выказывает несоответствие, создаёт комический эффект.

Мольер, имевшего возможность благодаря своему образованию вращаться в кругах «тонкого вкуса» , великолепно чувствовал, каким образом нужно повернуть античную отсылку – этот «обязательный» элемент высокой трагедии – так, чтобы комедия не потеряла в газах первых лиц государства. В «Скупом» Фрозина описывает картину, на которой изображено бегство Энея из Трои, и ей очень удачно удаётся построить композицию своего короткого рассказа. Кроме того, не на Энея направлен «фокус» её взгляда, а на старика Анхиза («…и этот, как его, ну немощный старик Анхиз, которого сын несёт на спине»).

Подслушивание – атрибуция фарсового жанра. В «Тартюфе» мы сталкиваемся с ним несколько раз (Дорина подслушивает разговор Оргона с Дочерью, Оргон прячется под стол, где его слуху предоставляется вся правда о лицемере).

Другой приём – «одно вместо другого». В этом случае ожидаемое зрителями следствие оказывается неожиданным. Действие приобретает характер смешной неразберихи, лишается логической последовательности, тем самым вызывая смех. В разговоре Дорины и Оргона («Тартюф») 4 раза повторяется одна и та же ироническая конструкция. Дорина рассказывает о болезнях госпожи, после чего Оргон спрашивает: «а как же Тартюф?», на что получает ответ о всех прелестях жизни иждивенца. «Бедняга!» - отвечает Оргон.

Синкретизм Мольеровских комедий. Комедии Мольера предполагают синкретизм комедийного жанра. В этом новом синтезе переплетаются черты комедии характеров, комедии ситуаций, а также фарсовые элементы. Черты комедии характеров свойственны «высоким» его комедиям, в то время как вторые два принадлежат по большей части одно- и трёхактным комедиям.

Хотя это не значит, что высокие вопросы, которые самим своим присутствием задавали герои Мольеровских комедий, разрешалис без обращения к фарсовым элементам. Например, в «Тартюфе» исследователями выделяются черты всех трёх типов комедии. То, что лицемерие Тартюфа лежит в основе сюжета – признак комедии характеров. К другим её признакам можно добавить: глупость госпожи Парнель в разговоре с Дамисом и Дориной (обвиняет домочадцев в грубости и неуважении к старшим при их абсолютном радушии), целомудрие Дорины и пр. Фарсовые составляющие «Тартюфа»: подслушивание, о котором уже говорилось, весёлые перебранки и ругань, Оргон, который в конце пьесы оказывается под столом.

В «Дон Жуане», где действие также развивается за счёт яркого характера, множество черт комедии положений. Подавляющее большинство связано с непутёвым Сганарелем (Раготен незаметно отставляет от него посуду и мн. др.).

Разными исследователями указывается на иного рода синкретизм: подчёркивается высокое достоинство мольеровский комедий, как вобравших в себя лучшее от многочисленных драматургических традиций. Бояджиев называет среди источников драматурга, человека начитанного и уже в юности переводившего античную поэму «О природе вещей», итальянскую, испанскую и римскую драмы. Исследование Тимохна в значительной степени посвящено сопоставлению комедии «Скупой» и различных античных пьес, в том числе Плавта, Теренция, Менандра. В своём исследовании учёный прослеживает как римские, так и греческие приёмы построения драмы, которые нашли воплощение в великих Мольеровских комедиях. Материал французского народного театра необходимо понимать как ключевой в работе Мольера над его «высокой комедией».

Важнейшая роль Мольера в истории мировой драмы состоит в том, что он, наперекор героям классицистического театра вывел на сцену новых: героев, выразителей определённых нравов. Герои домольеровской трагедии – это герои в прямом смысле этого слова, в таком герое «как будто не было других стихий, кроме преобладающей страсти». Мольер создаёт героя, наделённого характерно, говорящей чертой: лицемерием и чувственностью (Тартюф), Дон Жуана, который – воплощение эгоизма и жажды личных удовольствий, Скупого, о котором известно полемичное выражение Пушкина «Скупой скуп, и только». В этом наделении героя чертой характера видится несомненное достоинство произведений драматурга, своеобразие Мольера-комедиографа, а в перспективе традиции – толчок для развития психологического метода (хотя, разумеется, говорить о психологизме в комедиях Мольера исторически неверно).

Путь от народного фарса к высокой комедии был не прост. Известно, что если создание трагедии может опираться на теоретическую основу (начала этой традиции лежи в «Поэтике» Аристотеля), то комедия создаётся опытным путём, путём проб и ошибок. В 17 веке появляется работа Лопе де Вега «Искусство писать комедии в наши дни». Сам факт её говорит о поставленной проблеме о новых путях развития жанра комедии.

Примечательно, что Мольер ставил трагедии долгие годы своей жизни, и даже после крушения «Блистательного театра» долго не изменял выбранному направлению. Тимохин здесь видит изначальную установку Мольера в поиске новой комедийной формы на античный образец. Черты классицистической поэтики у Мольера: это проблема чувства и долга (ей наделяются теперь и отрицательные персонажи), а также античный приём «бог из машины». Неожиданными спасителями становятся офицер короля в «Тартюфе» и Ансельма в «Скупом». В «Мещанине в дворянстве» статус спасителей приобретают герои, введённые ранее. В «Мизантропе» данный приём не имеет место быть, и поэтому персонажи, действительно, становятся жалкими.

Художественные особенности в Комедиях Мольера.

Композиционные особенности. В высокой комедии Мольера действие состоит, как правило, из 5 актов («Тартюф», «Дон Жуан или каменный гость», «Мизантроп», «Скупой», «Мещанин во дворянстве») как и в классической трагедии. Оно строится с использованием традиционных экспозиции, завязки, кульминации и развязки, причём расположение их также традиционно. Завязка и экспозиция выпадают на первую половину действия, четвёртый акт венчается кульминацией, а пятый – развязкой.

Герой появляется только после того, как о нём будет известно из уст других. Так, «Тартюф» начинается со спора Госпожи Парнель и домочадцев о заглавном герое, которое продолжается в противоположном, гораздо более трезвом ключе, когда Дорина описывает реальное положение вещей в доме. В «Дон Жуане» первое действие начинается разговором Сганареля и Гусмана о Тартюфе. Перед появлением Гарпагона в «Скупом» Валер говорит о «страшной скупости» отца Элизы. Знакомство с героем со слов других в прологе комедии являет собой особенность метода Мольера; первое действие, во время которого разворачивается представление заглавного героя, можно назвать «развёрнутым монологом».

Античная комедия в своём прологе развёрнута в «будущее», в то время как Мольер разворачивает её в прошлое. Тимохин пишет о судьбоносной роли этого поворота в творчестве Мольера на пути от античной комедии к комедии нового времени, в которой уже нет ни возвращения в прошлое или будущее, ни представления героев до их непосредственного появления на сцене.

Тимохин также указывает на приём симметрии. В «скупом» Гарпагон вызывает судьями и Валера и Жака, и в вызове героев используются одни и те же речевые конструкции.

Приемы раскрытия образов. В своих комедиях Мольер раскрывает образы несколькими способами: -через действие (или его упоминание); -через речь, - с помощью дополнительных средств (речевой характеристики, вещи, обстановки, комментария автора и т.д.). Рассмотрим каждый из них.

В «Скупом» Гарпагон несколько раз убегает в сад, чтобы проверить, цела ли его зарытая шкатулка. Здесь Тимохин видит параллели с греческой трагедией, которая также выносила важное событие (сражение, убийство и пр.) за сцену. Таким образом Мольер пользуется античным драматургическим ходом в сниженной, комедийной подаче. Можно назвать и другие примеры: сладострастие Тартюфа видно из его ухаживаний за Эльмирой, характер Дон Жуана вырастает из многочисленных соблазнений. Можно сказать, что характеристика через действие – одно из самых востребованных средств у Мольера.

Созданию характера служат и совсем мелкие поступки героев. Например, Гарпагон тушит свечки, демонстрируя тем самым свою бережливость, которая переходит в настоящую болезнь, скупость. Святоша-Тартюф хватает за руку жену своего благодетеля, щупает её косынку, кладёт руку ей на колени. Простоту нравов Г-жи Парнель выдаёт не только развёрнутый её разговор с домочадцами в первом акте драмы, но и авторская ремарка («даёт оплеуху Флепоте»).

Характеристика через речь (монологи и диалоги) располагает бо льшим числом способов описания героя. Фундаментальное значение диалога в том, что он соединяет героя со средой, в то время как монолог позволяет ему найти гармонию с собой, оценить своё состояние, провести саморефлексию. Комедии Мольера, как пишет Тимохин, отличаясь особенной гармонией, сочетают и тот, и другой приём. Уже было сказано о том, что в Мольеровских комедиях начальный диалог даёт возможность зрителю познакомится с заглавным героем. В предисловии к «Тартюфу» автор открыто говорит о целесообразности такого приёма: «Я употребил все свои способности и приложил все старания к тому, чтобы противопоставить выведенного мною лицемера человеку истинно благочестивому. С этой целью я потратил два действия на то, чтобы подготовить появление моего нечестивца» .

Монологи Тартюфа и Дон Жуана имеют значение не только художественно, но и социокультурное. Типы Мольера – это слепки своего времени, которые транслируют современному читателю определённое понимание жизни прошлого, представляя его как бы в историческом срезе. 17 век, как продолжающий Возрожденческие тенденции, схож с предшествующем ему средневековьем тем, что человек мыслится как единое, но различен в том аспекте, что поиск единства осуществляется разными способами. Средневековье понимает человека как предмет церковного обихода, двухуровневость человека не является проблемным вопросом. Возрождение, поставив ещё в лице Петрарки вопрос о частных желаниях человека («Моя тайна»), продолжается в соединении понятий единства и единственности.

Тартюф – фигура своего времени не меньше, нежели Дон Жуан. Свой монолог он начинает фразой «Как я ни набожен, но всё же я – мужчина.

И сила ваших чар, поверьте, такова,

Что разум уступил законам естества.

Отринув суету для радости небесной

Я всё ж, сударыня, не ангел бестелесный»

В течении пяти строк три раза варьируется одна и та же идея: несопоставимая величина Бога по отношению ко всему сущему даёт человеку право не стремится к недостижимому идеалу. Это развязывает ему руки и снимает всякие обязанности. Так гениально Мольером схвачен не только характер лицемера, но и человек времени, который уже мыслит себя не через иерархическую структуру, а с помощью понятий естественности и личностности.

Фигура Дон Жуана связана с ещё одним кризисом времени. Личность, которая мыслит себя личностно, приобретает структуру и оформленность, и для неё открывается поля для самореализации – социальная сфера. Однако тут же вскрываются противоречия, одно из которых – любовь. Ещё в 12 в. Бернар Клермонский провозгласил любовь местом встречи Бога и человека, имея ввиду полемику вокруг знаменитого библейского утверждения «человек создан по образу и подобию бога». Отталкиваясь от фразы «возлюбите, как я возлюбил», он формирует представление о «лестнице любви», во главе которой стоит Бог. Но и любая друга любовь, в том числе любовь мужчины к женщине, не признаётся чем-то чуждым, наоборот, является ступенью на пути восхождения к высшему объекту любви – к богу.

Эти установки приобретают важность для трубадуров. Любовь как скрепляющее человека в целое выражается фразой «ты то, как ты любишь». Однако такая концепция имела изъян, который рано или поздно должен был быть раскрыт. Любовь как частное чувство вставало в противоречие понятию долга, а значит, приобретало эгоистический характер. Это противоречие к началу 17 века не было разрешено.

Монолог Дон Жуана раскрывает ту пропасть, которая возникла между личностным человеком, персоной, и Богом, то есть религиозным миропониманием средневековья. Здесь же чувствуется связь с материалистическими идеями Декарта, который понимал Бога как механическую причину мира. Не случайно Дон Жуан произносит знаменитое «Я верю, Сганарель, что дважды два – четыре», тем самым воспроизводя картезианский взгляд на число не только как на некий идеальный способ познания мира, но и как на врождённую идею.

Интересно, что именно эти черты уловил Пушкин в «Дон Гуане». Лотман, детально рассматривая «маленькие трагедии» вычленяет основной трагедийный элемент в них как разложение ценностей, присущих последовательно сменяющим одна другую эпохам. В «Дон Гуане» представлен кризис понятия личности, заложенный Возрождением («ночь лимоном/И лавром пахнет»).

Миропонимание Дон Жуана, очевидно, подталкивает Мольера к созданию эпизода одновременного объяснения и с Матюриной, и с Шарлоттой, из которого Дон Жуан выходит победителем ситуации. Трудность условий, в которые поставлен герой, воспринимается им как вызов, который необходимо принять. Здесь уже полилог выполняет функцию характеристики героя.

С помощью разговора характеризуются не только главные герои, но и слуги вместе с персонажами первого плана. Значение таких монологов, иногда свёрнутых в короткие реплики, имеет важное значение для хода комедии. Так, заглавный герой «Тартюфа» начинает разговор с дочерью, подчёркивая её достоинства («всегда безропотно ты слушалась меня»). Мариана отвечает отцу: «Мне всех дороже благ отцовская любовь». Фрозина в «Скупом» говорит о своих достоинствах как сводни. Гарпагон рассуждает, верно ли было с его стороны закопать деньги в саду.

Важны также монологические реплики в сторону. Гарпагон говорит («никем не замеченный, в сторону»): Это ещё что! Мой сын целует ручки у будущей мачехи, а она не больно то сопротивляется. Нет ли тут обмана?

Абсолютная новация Мольера заключалась во введении характеристики персонажа через его речь. Он заложил этот, важный для грядущего реализма, приём. Мольеру удалось создать комедию высокого жанра, которая пользовалась просторечиями («Ступай за мною, дрянь !» («Тартюф») , дурак! («Дон Жуан») и пр.)Новыми для французского театра оказались и грубые ответы в виде оборотов речи («из-за безделицы, а как раскипятилась!» («Тартюф»),

Абсолютным новаторством Мольера стали «грубые», прямые вопросы, когда во французском театре для этого предполагались специальные обороты речи. В Акте 1 сцене 5 «скупого» Гарпагон прямо спрашивает: «что?». В акте 2 сцене 2 «Тартюфа» Дорина иронически заявляет: «Да ну?».

Новация Мольера – описание вещи и характеристика героя через неё. К таким «Знаковым» вещам можно отнести костюм Валера, а также описание вещей, даваемых Гарпогоном заёмщику вместо денег. Деньги и построенные вокруг них отношения – черта нового времени. Их хранят в вещах, выбор которых может пояснить интересы человека, его деятельность и т.д. Сама возможность характеристики человека через вещи, которые он накапливает, появилась в новое время.

Вещь перестаёт быть ценность по своей функции, перестаёт служить быту, превращается в нечто внешнее – сосуд для хранения денег. В «скупом» эта проблема прослеживается. Вместе с ней возникает проблема бесполезности вещи. В будущем Бальзак нарисует картину комнат Гобеска, заваленных мешками с кофе, кондитерскими изделиями и прочими когда-то полезными продуктами.

Мольер – мастер иронии. На длинный нравоучительный монолог Клеанта Оргон отвечает: «вы всё сказали?». Говоря в целом, ироническое в «Тартюфа» привнесено по большей части за счёт включения Дорины. Ирония Г-на Лояля переходит в цинизм, когда он называет документ о выселении из дома всей семьи «пустяком».

«Дон Жуан» пронизан иронией, начиная с самого первого акта, когда Сганарель с табакеркой в руке говорит: «что бы ни говорил Аристотель, да и вся философия с ним заодно, ничто в мире не сравнится с табаком». Иронична речь главного героя, почти всегда спор со слугой принимает игровой, шутовской окрас.

Заключение. Своеобразие драматургических принципов Мольера – явление многогранное. В своём драматическом творчестве Мольер – будучи связан обязательствами придворной жизни – стал автором Великой высокой комедии, в которой сочетались принципы как народного фарсового театра, так и классицистических трагедий; здесь был художественно переработан материал испанской и итальянской драм. Мольер – актёр и драматург– автор нового языка комедии и новых принципов её подачи, новых способов изображения действительности, переосмыслил саму роль комедии в мировом литературном процессе согласно духу своего времени. В таких трагедиях характеров, как «Дон Жуан», «Тартюф», «Скупой» и ряде других решаются сложнейшие вопросы, связанные с религиозными, культурными и философскими исканиями и тупиками своего времени.

Список литературы:

1. Михаил Барро. Мольер. Его литературная жизнь и деятельность.

2. Статья Алексея Веселовского в словаре Брокгаузена и Эвфрона

3. Мольер. Статья в литературной энциклопедии.

4. Вл. А. Луков. Статья в энциклопедии Французская литература. От истоков до начала новейшего периода.

5. Бояджиев. Вступительная статья к собранию сочинений Мольера в серии Литературные памятники.

6. Цебрикова Мария Константиновна. Мольер, его жизнь и произведения, 1888

7. Веселовский Александр Николаевич. Этюды о Мольере. Дон Жуан.

8. Тимохин, Василий Василевич. Поэтика комедии Мольера "Скупой": связь комедии с литературой античного и нового времени. 2003.

Цебрикова Мария Константиновна. Мольер, его жизнь и произведения, 1888, с. 41

Цебрикова Мария Константиновна. Мольер, его жизнь и произведения, 1888, с. 38

Тимохин, Василий Василевич. Поэтика комедии Мольера "Скупой": связь комедии с литературой античного и нового времени. 2003, С. 173

Вступитеьная статья к ПСС Мольера в литературных памятниках, с. 7

Цебрикова Мария Константиновна. Мольер, его жизнь и произведения, 1888, с. 26

Тимохин, Василий Василевич. Поэтика комедии Мольера "Скупой": связь комедии с литературой античного и нового времени. 2003, С. 126

Сочинение

В середине 1660-х годов Мольер создает свои лучшие комедии, в которых подвергает критике пороки духовенства, дворянства и буржуазии. Первой из них стала «Тартюф, или Обманщик» (редакция 1664, 1667 и 1669 гг.)._Пьеса должна была быть показана во время грандиозного придворного праздника «Увеселения очарованного острова», который состоялся в мае 1664 г. в Версале. Однако пьеса расстроила праздник. Против Мольера возник настоящий заговор, который возглавила королева-мать Анна Австрийская. Мольера обвиняли в оскорблении религии и церкви, требуя за это кары. Представления пьесы прекратили.

Мольер сделал попытку поставить пьесу в новой редакции. В первой редакции 1664 г. Тартюф был духовным лицом. У богатого парижского буржуа Оргона, в дом которого проникает этот проходимец, разыгрывающий из себя святого, еще нет дочери - священник Тартюф не мог жениться на ней. Тартюф ловко выходит из трудного положения, несмотря на обвинения сына Оргона, заставшего его в момент ухаживания за мачехой Эльмирой. Торжество Тартюфа недвусмысленно свидетельствовало об опасности лицемерия.

Во второй редакции (1667 г.; как и первая, она до нас не дошла) Мольер расширил пьесу, дописал еще два акта к имеющимся трем, где изобразил связи лицемера Тартюфа с двором, судом и полицией. Тартюф был назван Панюльфом и превратился в светского человека, намеренного обвенчаться с дочерью Оргона Марианной. Комедия, носившая название «Обманщик», кончалась разоблачением Панюльфа и прославлением короля. В последней, дошедшей до нас, редакции (1669) лицемер снова был назван Тартюфом, а вся пьеса - «Тартюф, или Обманщик».

Король знал о пьесе Мольера и одобрил его замысел. Борясь за «Тартюфа», Мольер в первом «Прошении» королю отстаивал комедию, защищал себя от обвинений в безбожии и говорил об общественной роли писателя-сатирика. Король не снял запрета с пьесы, но и не прислушался к советам оголтелых святош «сжечь не только книгу, но и ее автора, демона, безбожника и распутника, написавшего дьявольскую, полную мерзости пьесу, в которой он насмехается над церковью и религией, над священными функциями» («Величайший король мира», памфлет доктора Сорбонны Пьера Рулле, 1664).

Разрешение на постановку пьесы в ее второй редакции было дано королем устно, второпях, при отъезде в армию. Сразу после премьеры комедия была вновь запрещена президентом парламента (высшего судебного учреждения) Ламуаньоном, а парижский архиепископ Перефикс обнародовал послание, где запрещал всем прихожанам и лицам духовного звания «представлять, читать или слушать опасную пьесу» под страхом отлучения от церкви. Мольер отравил в ставку короля второе «Прошение», в котором заявил, что совсем прекратит писать, если король не встанет на его защиту. Король обещал разобраться. Тем временем комедию читают в частных домах, ее распространяют в рукописи, исполняют в закрытых домашних спектаклях (например, во дворце принца Конде в Шантильи). В 1666 г. скончалась королева-мать и это дало Людовику XIV возможность обещать Мольеру скорое разрешение на постановку. Наступил 1668 год, год так называемого «церковного мира» между ортодоксальным католицизмом и янсенизмом, что способствовало известной терпимости в религиозных вопросах. Тогда-то и была разрешена постановка «Тартюфа». 9 февраля 1669 г. представление пьесы прошло с огромным успехом.

Чем же были вызваны столь яростные нападки на «Тартюфа»? Мольера уже давно привлекала тема лицемерия, которое он наблюдал повсюду в общественной жизни. В этой комедии Мольер обратился к наиболее распространенному в те времена виду лицемерия - религиозному - и писал ее, основываясь на своих наблюдениях за деятельностью тайного религиозного общества - «Общества святых даров», которому покровительствовала Анна Австрийская и членами которого были и Ламуаньон, и Перефикс, и князья церкви, и дворяне, и буржуа. Король не давал санкции на открытую деятельность этой разветвленной организации, существовавшей уже более 30 лет, деятельность общества была окружена величайшей таинственностью. Действуя под девизом «Пресекай всякое зло, содействуй всякому добру», члены общества главной своей задачей ставили борьбу с вольнодумством и безбожием. Имея доступ в частные дома, они, по существу, выполняли функции тайной полиции, ведя негласный надзор за подозреваемыми ими, собирая факты, якобы доказывающие их виновность, и на этом основании выдавая мнимых преступников властям. Члены общества проповедовали суровость и аскетизм в нравах, отрицательно относились ко всякого рода светским развлечениям и театру, преследовали увлечение модами. Мольер наблюдал, как члены «Общества святых даров» вкрадчиво и умело втираются в чужие семьи, как они подчиняют себе людей, полностью завладевая их совестью и их волей. Это и подсказало сюжет пьесы, характер же Тартюфа сложился из типичных черт, присущих членам «Общества святых даров».

Подобно им, Тартюф связан с судом, с полицией, ему покровительствуют при дворе. Истинный свой облик он скрывает, выдавая себя за обедневшего дворянина, ищущего пропитания на церковной паперти. В семейство Оргона он проникает потому, что в этом доме после брака хозяина с молодой Эльмирой вместо прежнего благочестия царят вольные нравы, веселье, слышатся критические речи. Кроме того, друг Оргона Аргас, политический изгнанник, участник Парламентской Фронды (1649), оставил ему компрометирующие документы, которые хранятся в шкатулке. Такое семейство вполне могло показаться «Обществу» подозрительным, за подобными семьями и устанавливалась слежка.

Тартюф - не воплощение лицемерия как общечеловеческого порока, это социально-обобщенный тип. Недаром в комедии он совсем не одинок: лицемерны и его слуга Лоран, и судебный пристав Лояль, и старуха - мать Оргона госпожа Пернель. Все они прикрывают свои неприглядные поступки благочестивыми речами и неусыпно следят за поведением других. Характерный облик Тартюфа создают его мнимая святость и смирение: «Он в церкви каждый день молился близ меня, // В порыве набожном колени преклоня. // Он привлекал к себе всеобщее вниманье» (I, 6). Тартюф не лишен внешней привлекательности, у него обходительные, вкрадчивые манеры, за которыми скрываются расчетливость, энергия, честолюбивая жажда властвовать, способность мстить. Он хорошо устроился в доме Оргона, где хозяин не только удовлетворяет его малейшие прихоти, но и готов отдать ему в жены свою дочь Марианну - богатую наследницу. Оргон поверяет ему все тайны, в том числе поручает хранение заветной шкатулки с компрометирующими документами. Тартюф добивается успеха, потому что он тонкий психолог; играя на страхе доверчивого Оргона, он вынуждает последнего открывать ему любые секреты. Свои коварные замыслы Тартюф прикрывает религиозными доводами. Он прекрасно осознает свою силу, поэтому и не сдерживает свои порочные влечения. Марианну он не любит, она для него лишь выгодная невеста, его увлекла красавица Эльмира, которую Тартюф пытается соблазнить. Его казуистические рассуждения о том, что измена - не грех, если про нее никто не знает, возмущают Эльмиру. Дамис, сын Оргона, свидетель тайного свидания, хочет разоблачить негодяя, но тот, приняв позу самобичевания и покаяния в якобы несовершенных грехах, вновь делает Оргона своим защитником. Когда же, после второго свидания, Тартюф попадает в западню и Оргон выгоняет его из дома, он начинает мстить, полностью проявив свою порочную, продажную и корыстную натуру.

Но Мольер не только разоблачает лицемерие. В «Тартюфе» он ставит важный вопрос: почему Оргон позволил себя так обмануть? Этот уже немолодой человек, явно неглупый, с крутым нравом и твердой волей, поддался распространенной моде на благочестие. Оргон уверовал в набожность и «святость» Тартюфа и видит в нем своего духовного наставника. Однако он становится пешкой в руках Тартюфа, который беззастенчиво заявляет, что Оргон скорее поверит ему, «чем собственным глазам» (IV, 5). Причина этого - косность сознания Оргона, воспитанного в подчинении авторитетам. Эта косность не дает ему возможности критически осмыслить явления жизни и оценить окружающих его людей. Если Оргон все же обретает здравый взгляд на мир после разоблачения Тартюфа, то его мать, старуха Пернель, глупо благочестивая сторонница косных патриархальных взглядов, так и не увидела подлинного лица Тартюфа.

Молодое поколение, представленное в комедии, которое сразу разглядело подлинное лицо Тартюфа, объединяет служанка Дорина, давно и преданно служащая в доме Оргона и пользующаяся здесь любовью и уважением. Ее мудрость, здравый смысл, проницательность помогают найти самые подходящие средства для борьбы c хитрым проходимцем.

Комедия «Тартюф» имела большое социальное значение. В ней Мольер изображал не частные семейные отношения, а вреднейший общественный порок - лицемерие. В «Предисловии» к «Тартюфу», важном теоретическом документе, Мольер объясняет смысл своей пьесы. Он утверждает общественное назначение комедии, заявляет, что «задача комедии - бичевать пороки, и исключений тут быть не должно. Порок лицемерия с государственной точки зрения является одним из самых опасных по своим последствиям. Театр же обладает возможностью противодействовать пороку». Именно лицемерие, по определению Мольера, основной государственный порок Франции его времени, и стало объектом его сатиры. В вызывающей смех и страх комедии Мольер изобразил глубокую картину того, что происходило во Франции. Лицемеры типа Тартюфа, деспоты, доносчики и мстители, безнаказанно господствуют в стране, творят подлинные злодейства; беззаконие и насилие - вот результаты их деятельности. Мольер изобразил картину, которая должна была насторожить тех, кто управлял страной. И хотя идеальный король в конце пьесы поступает справедливо (что объяснялось наивной верой Мольера в справедливого и разумного монарха), общественная ситуация, обрисованная Мольером, представляется угрожающей.
Мольер-художник, создавая «Тартюфа», пользовался самыми разнообразными средствами: тут можно обнаружить элементы фарса (Оргон прячется под стол), комедии интриги (история шкатулки с документами), комедии нравов (сцены в доме богатого буржуа), комедии характеров (зависимость развития действия от характера героя). Вместе с тем произведение Мольера - типично классицистская комедия. В ней строго соблюдаются все «правила»: она призвана не только развлекать, но и наставлять зрителя. В «Предисловии» к «Тартюфу» сказано: «Ничем так не проймешь людей, как изображением их недостатков. Упреки они выслушивают равнодушно, а вот насмешку перенести не могут. Комедия в приятных поучениях упрекает людей за их недостатки».

В годы борьбы за «Тартюфа» Мольер создал свои наиболее значительные сатирические и оппозиционные комедии.

Несмотря на успех «Смешных жеманниц», труппа Мольера по-прежнему часто играет трагедии, хотя по-прежнему без особого успеха. После ряда провалов Мольер приходит к замечательно смелой мысли. Трагедия привлекает возможностью поднять большие общественные, моральные проблемы, но она не приносит успеха, не близка зрителям Пале-Рояля. Комедия привлекает самого широкого зрителя, но в ней нет большого содержания. Значит, необходимо перенести моральную проблематику из трагедии с ее условными античными персонажами в комедию, изображающую современную жизнь обычных людей. Впервые эта идея была осуществлена в комедии «Школа мужей» (1661), за которой последовала еще более яркая комедия «Школа жен» (1662). В них поставлена проблема воспитания. Для ее раскрытия Мольер соединяет сюжеты французского фарса и итальянской комедии масок: он изображает опекунов, ко торые воспитывают оставшихся без родителей девушек с тем, чтобы впоследствии жениться на них.

Зрелое творчество Мольера. На 1664-1670 гг. приходится высший расцвет творчества великого драматурга. Именно в эти годы он создает свои лучшие комедии: «Тартюф», «Дон Жуан», «Мизантроп», «Скупой», «Мещанин во дворянстве».

У самой великой комедии Мольера «Тартюф, или Обманщик » (1664- 1669) была самая трудная судьба. Впервые она была поставлена в 1664 г. во время грандиозного праздника, устроенного королем в честь своей жены и своей матери. Мольер написал сатирическую пьесу, в которой разоблачал «Общество святых даров» - тайное религиозное заведение, стремившееся подчинить своей власти все сферы жизни в стране. Королю комедия понравилась, так как он опасался усиления власти церковников. Но королева- мать Анна Австрийская была глубоко возмущена сатирой: ведь она была негласной покровительницей «Общества Святых Даров». Церковники требовали, чтобы Мольера подвергли жестокой пытке и сожжению на костре за оскорбление церкви. Комедия была запрещена. Но Мольер продолжал над ней работать, к первоначальному варианту он добавляет два новых действия, совершенствует характеристику персонажей, от критики достаточно конкретных явлений переходит к более обобщенной проблематике. «Тартюф» приобретает черты «высокой комедии».

В 1666 г. умерла Анна Австрийская. Мольер воспользовался этим и в 1667 г. представил на сцене Пале-Рояля второй вариант «Тартюфа». Он переименовал героя в Панюльфа, комедию назвал «Обманщик», особенно резкие сатирические места выбросил или смягчил. Комедия прошла с большим успехом, но снова была запрещена после первого же представления. Драматург не сдавался. Наконец, в 1669 г. он поставил третий вариант «Тартюфа». На этот раз Мольер усилил сатирическое звучание пьесы, довел ее художественную форму до совершенства. Именно этот, третий вариант «Тартюфа» был опубликован, его читают и исполняют на сцене уже более трехсот лет.

Основное внимание Мольер сосредоточил на создании характера Тартюфа и разоблачении его гнусной деятельности. Тартюф (его имя, придуманное Мольером, происходит от слова «обман») - страшный лицемер. Он прикрывается религией, изображает из себя святого, а сам ни во что не верит, тайно обделывает свои делишки. А. С. Пушкин писал о Тартюфе: «У Мольера лицемер волочится за женой своего благодетеля, лицемеря; спрашивает стакан воды, лицемеря». Лицемерие для Тартюфа вовсе не доминирующая черта характера, оно и есть сам характер. Этот характер Тартюфа по ходу пьесы не меняется. Но он раскрывается постепенно. Создавая роль Тартюфа, Мольер был необычайно лаконичен. Из 1962 строк комедии Тартюфу принадлежат 272 полных и 19 неполных строк (менее 15% текста). Для сравнения: роль Гамлета в пять раз объемнее. И в самой комедии Мольера роль Тартюфа почти на 100 строк меньше роли Оргона. Неожиданным оказывается распределение текста по действиям: полностью отсутствуя на сцене в I и II актах, Тартюф доминирует только в III акте (166 полных и 13 неполных строк), его роль заметно сокращается в IV акте

(89 полных и 5 неполных строк) и почти исчезает в V акте (17 полных и одна неполная строка). Однако образ Тартюфа при этом не теряет своей мощи. Он раскрывается через идеи персонажа, его поступки, восприятие других персонажей, изображение катастрофических последствий лицемерия.

Композиция комедии очень своеобразна и неожиданна: главный герой Тартюф появляется только в третьем действии. Два первых действия - это спор о Тартюфе. Глава семейства, в которое втерся Тартюф, Оргон и его мать госпожа Пернель считают Тартюфа святым человеком, их доверие к лицемеру безгранично. Религиозный энтузиазм, который в них вызвал Тартюф, делает их слепыми и смешными. На другом полюсе - сын Оргона Дамис, дочь Мариана со своим возлюбленным Валером, жена Эльмира, другие герои. Среди всех этих персонажей, ненавидящих Тартюфа, особенно выделяется служанка Дорина. У Мольера во многих комедиях люди из народа умнее, находчивее, энергичнее, талантливее своих господ. Для Оргона Тартюф - верх всяких совершенств, для Дорины это «нищий, что сюда явился худ и бос», а теперь «мнит себя владыкой».

Третье и четвертое действия построены очень сходно: наконец появившийся Тартюф дважды попадается в «мышеловку», его сущность становится очевидной. Этот святоша решил соблазнить жену Оргона Эльмиру и действует совершенно беззастенчиво. В первый раз его откровенные признания Эльмире слышит сын Оргона Дамис. Но его разоблачениям Оргон не верит, он не только не выгоняет Тартюфа, но, напротив, дарит ему свой дом. Потребовалось повторить всю эту сцену специально для Оргона, чтобы он прозрел. Эта сцена четвертого действия, в которой Тартюф опять требует от Эльмиры любви, а иод столом сидит и все слышит Оргон, - одна из самых знаменитых сцен во всем творчестве Мольера.

Теперь Оргон понял истину. Но неожиданно ему возражает госпожа Пернель, которая не может поверить в преступность Тартюфа. Как ни гневается на нее Оргон, ее ничто не может убедить, пока Тартюф не изгоняет всю семью из принадлежащего теперь ему дома и не приводит офицера, чтобы арестовать Оргона как изменника королю (Оргон доверил Тартюфу секретные документы участников Фронды). Так Мольер подчеркивает особую опасность лицемерия: трудно поверить в низость и безнравственность лицемера, пока непосредственно не столкнешься с его преступной деятельностью, не увидишь его лица без благочестивой маски.

Пятое действие, в котором Тартюф, сбросив маску, угрожает Оргону и его семье самыми большими бедами, приобретает трагические черты, комедия перерастает в трагикомедию. Основа трагикомического в «Тартюфе» - прозрение Оргона. До тех пор пока он слепо верил Тартюфу, он вызывал только смех и осуждение. Мог ли вызывать иные чувства человек, который решил отдать свою дочь в жены Тартюфу, хотя знал, что она любит Валера? Но вот наконец Оргон понял свою ошибку, раскаялся в ней. И теперь он начинает вызывать жалость и сострадание как человек, ставший жертвой негодяя. Драматичность ситуации усиливается тем, что вместе с Оргоном на улице оказалась вся семья. И особенно драматично то, что спасения ждать неоткуда: никто из героев произведения не может побороть Тартюфа.

Но Мольер, повинуясь законам жанра, заканчивает комедию счастливой развязкой: оказывается, офицер, которого привел Тартюф, чтобы арестовать Оргона, имеет королевский приказ арестовать самого Тартюфа. Король давно следил за этим мошенником, и, как только деятельность Тартюфа стала опасной, был немедленно послан указ о его аресте. Однако завершение «Тартюфа» представляет собой мнимо счастливую развязку. Тартюф - не конкретный человек, а обобщенный образ, литературный тип, за ним стоят тысячи лицемеров. Король же, напротив, не тип, а единственный человек в государстве. Невозможно представить, чтобы он мог знать обо всех Тартюфах. Таким образом, трагикомический оттенок произведения не снимается его благополучной концовкой.

В течение столетий «Тартюф» оставался самой популярной комедией Мольера. Высокую оценку этому произведению давали Гюго и Бальзак, Пушкин и Белинский. Имя Тартюфа стало нарицательным для обозначения лицемера.

Запрещение «Тартюфа» в 1664 г. принесло труппе Мольера значительный ущерб: спектакль должен был стать главной премьерой года. Драматург срочно пишет новую комедию - «Дон Жуан». Законченная в 1664 г., она была поставлена в начале следующего года. Если вспомнить, что «Тартюф» 1664 г. - еще не тот великий «Тартюф», а трехактная пьеса, которую предстояло улучшать и шлифовать, то станет ясно, почему «Дон Жуан», появившийся позднее начального варианта «Тартюфа», считается первой великой комедией Мольера.

Сюжет взят из пьесы испанского писателя XVII в. Тирсо де Молины «Севильский озорник, или Каменный гость» (1630), где впервые появился Дон Хуан (по-французски - Дон Жуан). Так что мы знаем этот мировой литературный тип иод именем, данным герою Мольером. Французский драматург значительно упрощает сюжет пьесы Тирсо де Молины. Основное внимание он уделяет столкновению между Дон Жуаном и его слугой Сганарелем.

Имя Дон Жуана стало нарицательным для обозначения развратника, соблазняющего множество женщин и потом их бросающего. Это свойство Дон Жуана в комедии Мольера вытекает из его принадлежности к аристократии, которой все позволено и которая ни за что не хочет чувствовать своей ответственности.

Дон Жуан - эгоист, но он не считает это дурным, потому что эгоизм полностью согласуется с привилегированным положением аристократа в обществе. Портрет аристократа дополняется безбожием, полным презрением к религии.

Аристократическому вольномыслию Дои Жуана противопоставляется буржуазное благомыслие Сганареля. На чьей же стороне Мольер? Ни на чьей. Если вольномыслие Дон Жуана вызывает симпатию, то это чувство исчезает, когда Дои Жуан прибегает к лицемерию наподобие Тартюфа. Его противник Сганарель, защищающий мораль и религию, труслив, лицемерен, больше всего на свете любит деньги.

Поэтому в финале пьесы, которая тоже перерастает из комедии в трагикомедию, обоих героев ждет наказание, соразмерное их характерам: Дон

Жуан проваливается в ад, увлекаемый туда статуей убитого им Командора, а Сганарель думает о том, что хозяин, проваливаясь в ад, не расплатился с ним. «Мое жалованье, мое жалованье, мое жалованье!» - этими горестными криками Сганареля заканчивается комедия.

Церковники сразу поняли, что Мольер не случайно поручил в пьесе защищать религию такому ничтожеству, как Сганарель. Комедия прошла 15 раз и была запрещена. Издана она была после смерти драматурга, а снова поставлена во Франции лишь в 1841 г.

В комедии «Мизантроп» (1666) Мольер решил исследовать еще один порок - человеконенавистничество. Однако он не делает героя комедии мизантропичного Альцеста отрицательным персонажем. Наоборот, он рисует честного, прямого героя, который хочет сохранить в себе человеческое начало. Но общество, в котором он живет, производит страшное впечатление, «повсюду гнусная царит несправедливость».

Мольер выводит главного героя комедии Альцеста на сцену сразу же после поднятия занавеса, безо всякой подготовки. Он уже взвинчен: «Оставьте вы меня, пожалуйста, в покое!» (пер. Т. Л. Щепкиной-Купер- ник), - говорит он разумному Филинту и добавляет: «Я с вами до сих пор действительно был дружен, / Но, знайте, больше мне подобный друг не нужен». Причина разрыва в том, что Альцест был свидетелем слишком горячего приема Филинтом человека, которого тот едва знал, как потом признался. Филинт пытается отшутиться («...Хоть вина тяжка, / Позвольте мне не вешаться пока»), что вызывает отповедь Альцеста, совершенно не принимающего, да и не понимающего юмора: «Как вы не вовремя становитесь шутливы!». Позиция Филинта: «Вращаясь в обществе, мы данники приличий, / Которых требуют и нравы и обычай». Ответ Альцеста: «Нет! Мы должны карать безжалостной рукой / Всю гнусность светской лжи и пустоты такой. / Должны мы быть людьми...». Позиция Филинта: «Но есть же случаи, когда правдивость эта / Явилась бы смешной иль вредною для света. / Порою - да простит суровость ваша мне! - / Должны мы прятать то, что в сердца глубине». Мнение Альцеста: «Везде - предательство, измена, плутни, льстивость, / Повсюду гнусная царит несправедливость; / Я в бешенстве, нет сил мне справиться с собой, / И вызвать я б хотел весь род людской на бой!». В качестве примера Альцест приводит некоего лицемера, с которым у него тяжба. Филинт согласен с уничтожающей характеристикой этого человека и именно поэтому предлагает Альцесту заняться не его критикой, а существом дела. Но Альцест в ожидании решения суда ничего не хочет предпринимать, он с радостью бы проиграл дело, лишь бы найти подтверждение «низости и злобы у людей». Но почему же, так низко ценя род людской, он терпит недостатки легкомысленной Селимены, неужели он их не замечает, спрашивает Филинт друга. Альцест отвечает: «О нет! Моя любовь не знает ослепленья. / Все недостатки в ней мне ясны без сомненья. <...> Огонь моей любви - в то верю я глубоко - / Очистит душу ей от накипи порока». Альцест явился сюда, в дом Селимены, чтобы объясниться с ней. Появляется Оронт, поклонник Селимены. Он просит Альцеста стать другом, неумеренно превознося его достоинства. На это Альцест произносит замечательные слова о дружбе:

«Ведь дружба - таинство, и тайна ей милей; / Так легкомысленно играть не должно ей. / Союз по выбору - вот дружбы выраженье; Сперва - познание, потом уже - сближенье». Оронт согласен подождать с дружбой и просит у Альцеста совета, может ли он представить публике свой последний сонет. Альцест предупреждает о том, что слишком искренен как критик, но это не останавливает Оронта: ему нужна истина. Его сонет «Надежда» слушает Филинт: «Изящнее стиха нигде я не слыхал» - и Альцест: «Он годен лишь на то, чтоб выбросить его! / <...> Игра пустая слов, рисовка или мода. / Да разве, боже мой, так говорит природа?» - и дважды читает стихи народной песни, где о любви говорится просто, без прикрас. Оронт обижен, спор едва не приводит к дуэли, и только вмешательство Филинта разряжает обстановку. Благоразумный Филинт сетует: «Вы нажили врага! Ну что ж, вперед наука. / А стоило б слегка вам похвалить сонет...», ответ Альцеста: «Ни слова больше».

Действие второе, как и первое, начинается без всякой подготовки бурным объяснением Альцеста с Селименой: «Хотите, чтобы вам всю правду я сказал? / Сударыня, ваш нрав мне душу истерзал, / Вы мучите меня подобным обращеньем. / Нам надо разойтись - я вижу с огорченьем». Альцест упрекает возлюбленную в ветрености. Селимена парирует: не палкой же гнать поклонников. Альцест: «Не палка здесь нужна - совсем иные средства: / Поменьше мягкости, любезности, кокетства <...> / Меж тем вам нравятся ухаживанья эти!» - и дальше Мольер вкладывает в уста Альцеста слова, которые ряд исследователей рассматривает как воплощение его личных переживаний, обращенных к жене Арманде Бежар, игравшей роль Селимены: «Как надо вас любить, чтоб не расстаться с вами! / О! Если б сердце мне из ваших вырвать рук, / Избавить бы его от нестерпимых мук, / Я б небеса за то благодарил умильно. <...> / Я за мои грехи люблю вас. <...> / Непостижима страсть безумная моя! / Никто, сударыня, так не любил, как я».

Селимена принимает гостей, с которыми перебирает множество знакомых. Ее злословье блистательно. Альцест обвиняет гостей в том, что они поощряют это злословье, в то время как при встрече с осмеянными ими людьми бросаются им в объятья и уверяют в дружбе. Тогда Селимена дает жесткую характеристику и Альцесту: «Противоречие - его особый дар. / Ужасно для него общественное мненье, / И соглашаться с ним - прямое преступленье. / Он опозоренным себя навеки б счел, / Когда бы против всех отважно не пошел!». Пришедший жандарм имеет приказ препроводить Альцеста в управление: критика сонета возымела действие в такой неожиданной форме. Но Альцест отвергает все советы смягчить свое суждение: «Пока меня король сам не заставил, / Чтоб я подобные стихи хвалил и славил, / Я буду утверждать, что плох его сонет / И петли за него достоин сам поэт!»

Действие III отдано обрисовке светских нравов: маркизы Клитандр и Акает, добивающиеся благосклонности Селимены, готовы уступить друг другу, если она кого-то из них предпочтет; Селимена, язвительно характеризующая свою подругу Арсиною, изображает бурную радость но поводу ее приезда, каждая сообщает другой все гадости, которые о них говорят в свете, прибавляя иод этой ширмой яду и от себя. Альцест появляется только в финале. Он слышит от Арсинои похвалы его уму и другим качествам, которые «заметить должен двор», чему она может способствовать через свои связи. Но этот путь Альцест отвергает: «Не создан я судьбой для жизни при дворе, / К дипломатической не склонен я игре, - / Я родился с душой мятежной, непокорной, / И мне не преуспеть средь челяди придворной. / Дар у меня один: я искренен и смел, / И никогда б людьми играть я не сумел»; человек, не умеющий скрывать свои мысли и чувства, должен оставить намерение занять какое-то место в свете, «Зато, лишив- шися надежды возвышенья, / Не надо нам терпеть отказов, униженья. / Не надо никогда играть нам дураков, / Не надо восхвалять посредственных стишков, / Не надо выносить от милых дам капризов / И остроумие терпеть пустых маркизов!». Тогда Арсиноя переходит к Селимене и уверяет, что имеет точные доказательства ее неверности Альцесту. Тот, осудив Арсиною за навет на подругу, тем не менее хочет познакомиться с этими доказательствами: «Я б одного хотел: пускай прольется свет. / Узнать всю истину - других желаний нет».

В действии IV из рассказа Филинта восстанавливается сцена в управлении, где судьи пытались заставить Альцеста изменить мнение о сонете Оронта. Тот упорно стоял на своем: «Он честный дворянин, сомненья в этом нет, / Он смел, достоин, добр, но он плохой поэт; <...> / Простить ему стихи я б только мог, поверьте, / Когда б он их писал под страхом лютой смерти». Примирение было достигнуто, только когда Альцест согласился произнести фразу в предположительном плане: «Мне, сударь, очень жаль, что я сужу так строго, /Ия из дружбы к вам хотел бы от души / Сказать вам, что стихи бесспорно хороши!». Кузина Селимены Элианта, которой Филинт рассказывает эту историю, дает Альцесту высокую оценку за его искренность и признается собеседнику в том, что неравнодушна к Альцесту. Филинт, в свою очередь, признается в любви к Элианте. Мольер, таким образом, за год до премьеры «Андромахи» Расина выстраивает любовную цепочку, подобную расиновой, где герои наделяются безответной любовью, каждый любит того, кто любит другого. В «Мизантропе» Филинт любит Элианту, которая любит Альцеста, который любит Селимену, которая никого не любит. У Расина такая любовь приводит к трагедии.

Элианта готова поощрять любовь Альцеста к Селимене, надеясь, что Альцест сам заметит ее чувства; Филинт точно так же готов ждать благосклонности Элианты, когда та будет свободна от чувств к Альцесту; Селимену отсутствие любви не тяготит. Недолго будут переживать, не достигнув желаемого, влюбившаяся в Альцеста Арсиноя и влюбившиеся в Селимену Акает, Клитандр, Оронт, чьими неглубокими чувствами осложнена любовная цепочка в «Мизантропе», никак не реагирует на перипетии любви Элианта. И только напряженность чувства Альцеста делает его положение близким к трагическому. Он не склонен доверять слухам. Но Арсиноя дает ему письмо Селимены к Оронту, полное нежных чувств. Убедившись в неверности Селимены, Альцест бросается к Элианте с предложением руки и сердца, не скрывая, что им движет ревность и желание отомстить Селимене. Появление Селимены все меняет: она уверяет, что писала это письмо подруге. Критический ум Альцеста подсказывает ему, что это лишь уловка, но он склонен поверить, потому что влюблен: «Я ваш, и проследить хочу я до конца, / Как вы обманете влюбленного слепца». Такое раздвоение героя, когда одно существо в нем критически наблюдает за другим, - один из примеров, позволяющих прийти к выводу: в «Мизантропе» Мольер опережает Расина в утверждении принципа психологизма во французской литературе.

В действии V напряженность конфликта Альцеста с обществом достигает наивысшего развития. Альцест проиграл дело в суде, хотя его противник был неправ и использовал самые низкие способы для достижения цели - и все это знали. Альцест хочет покинуть общество и ждет только, что ему скажет Селимена: «Я должен, должен знать - любим я или нет, / И жизнь дальнейшую решит ее ответ». Но случайно Альцест слышит точно такой вопрос, заданный Селимене Оронтом. Та в растерянности, она не хочет потерять никого из увлеченных ею молодых людей. Появление Акаста и Клитандра с письмами Селимены, в которых она злословит обо всех своих поклонниках, в том числе и об Альцесте, приводит к скандалу. Все покидают Селимену, кроме Альцеста: он не находит в себе сил возненавидеть любимую и поясняет это Элианте и Филинту стихами, так похожими на будущие тирады расиновских трагических героев: «Вы видите, я раб своей несчастной страсти: / У слабости своей преступной я во власти! / Но это не конец - и, к моему стыду, / В любви, вы видите, я до конца пойду. / Нас мудрыми зовут... Что эта мудрость значит? / Нет, сердце каждое людскую слабость прячет...» Он готов все простить Селимене, оправдать неверность чужим влиянием, ее молодостью, но зовет свою возлюбленную разделить с ним жизнь вне общества, в глуши, в пустыне: «О, если любим мы, к чему нам целый свет?» Селимена готова стать женой Альцеста, но нс хотела бы покидать общество, такая будущность ее не привлекает. Она не успевает закончить фразу. Альцест и раньше все понимал, теперь он созрел для решения: «Достаточно! Я излечился разом: / Вы это сделали сейчас своим отказом. / Раз вы не можете в сердечной глубине - / Как все нашел я в вас, так все найти во мне, / Прощайте навсегда; как тягостную ношу, / Свободно, наконец, я ваши цепи сброшу!». Альцест решает покинуть общество: «Все предали меня и все ко мне жестоки; / Из омута уйду, где царствуют пороки; / Быть может, уголок такой на свете есть, / Где волен человек свою лелеять честь» (пер. М. Е. Левберг).

Образ Альцеста психологически сложен, что делает его непростым для интерпретации. Судя по тому, что «Мизантроп» написан стихами, он предназначался для великих целей, а не для того, чтобы решить проблемы текущего репертуара Пале-Рояля. Драматург снял первоначальный подзаголовок - «Влюбленный ипохондрик», позволяющий догадываться о том, в каком направлении замысел развивался сначала и от чего автор отказался в итоге. Мольер не дал разъяснений своего понимания образа Альцеста. В первом издании комедии он поместил «Письмо о «Мизантропе» своего бывшего врага Донно де Визе. Из этой рецензии вытекало, что зрители одобряют Филинта как человека, избегающего крайностей. «Что же до Мизантропа, то он должен вызывать у себя подобных желание исиравиться». Считается, что Мольер, поместив данный отзыв в издание комедии, тем самым солидаризируется с ним.

В следующем веке ситуация меняется. Ж.-Ж. Руссо осудил Мольера за насмешки над Альцестом: «Везде, где Мизантроп смешон, он лишь исполняет долг порядочного человека» («Письмо к Д’Аламберу»).

Действительно ли Альцест смешон? Так его характеризуют персонажи комедии (первым - Филинт: Акт I, явл. 1), но не ситуации, созданные драматургом. Так, в сцене с сонетом Оронта смешным выглядит Оронт, а не Альцест (Оронт добивается дружбы Альцеста, просит его высказаться о сонете, сам принижает значимость стихотворения, ссылаясь на то, что написал его «в несколько минут» и т.д.). Стихи откровенно слабы, поэтому похвалы Филинта оказываются неуместными и не делают ему чести. Критика сонета - не мелочи, судя по последствиям: жандарм препровождает Альцеста в управление, где судьи решают вопрос о примирении Оронта и Альцеста. И в других случаях неадекватность проявляют представители светского общества. Мольер, играя Альцеста, подчеркивал колкость и язвительность, а не комичность персонажа.

Действительно ли Альцест человеконенавистник? Его высказывания о людях не более остры, чем выпады Селимены, Арсинои, других участников «школы злословья», Филинта, который говорит: «Согласен я, что всюду ложь, разврат, / Что злоба и корысть везде кругом царят, / Что только хитрости ведут теперь к удаче, / Что люди бы должны быть созданы иначе». Название комедии «Мизантроп» вводит в заблуждение: Альцест, способный на страстную любовь, менее мизантроп, чем Селимена, которая никого не любит. Человеконенавистничество Альцеста проявляется всегда в конкретных ситуациях, т.е. имеет мотивы, и не составляет его характера, отличающего этого героя от других персонажей. Характерно, что если имена Тартюфа или Гарпагона стали во французском языке именами собственными, то имя Альцеста нет, напротив, имя собственное «мизантроп» заменило его личное имя, как у Руссо, писавшего его с большой буквы, но оно изменило значение, став символом не человеконенавистничества, а прямоты, честности, искренности.

Мольер так разрабатывает систему образов и сюжет комедии, чтобы не Альцест тянулся к обществу, а общество к нему. Что же заставляет прекрасную и юную Селимену, рассудительную Элианту, лицемерную Арси- ною искать его любви, а разумного Филинта и прециозного Оронта - его дружбы? Альцест немолод и некрасив собой, он небогат, у него нет связей, его не знают при дворе, он не блистает в салонах, не занимается политикой, наукой или каким-либо искусством. Очевидно, в нем привлекает то, чего нет у других. Элианта называет эту черту: «Такая искренность - особенное свойство; / В ней благородное какое-то геройство. / Вот очень редкая черта для наших дней, /Ия хотела бы встречаться чаще с ней». Искренность и составляет характер Альцеста (то фундаментальное качество, которое лежит во всех проявлениях его личности). Общество хочет обезличить Альцеста, сделать таким как все, но оно и завидует удивительной стойкости этого человека. Существует длительная традиция считать, что в образе Альцеста Мольер изобразил себя, в образе Селимены - свою жену Арманду Бежар. Но зрители премьеры видели в персонажах комедии совсем другие прототипы: Альцест - герцог дс Монтозье, Оронт - герцог де Сент-Эньян, Арсиноя - герцогиня де Навай и г.д. Мольер, судя по его посланиям королю, посвящениям, «Версальскому экспромту», более похож на Филинта. Это подтверждается сохранившимся описанием характера Мольера, как он запомнился современникам: «Что касается до его характера, то Мольер был добр, услужлив, щедр». Альцест скорее не портрет драматурга, а его скрытый идеал. Поэтому внешне дается повод для насмешек над Альцестом в связи с его склонностью к крайностям, но в структуре произведения есть скрытый пласт, возвеличивающий Альцеста как подлинного трагического героя, который сам выбирает свою судьбу. Поэтому в финале звучат не только печальные ноты, но и признание Альцеста об освобождении, которое наступило, когда он, подобно героям Корнеля, выбрал должный путь. В своем произведении Мольер гениально предвосхитил идеи Просвещения. Альцест - человек XVIII в. Во времена Мольера он еще слишком одинок, он редкость, и как всякая редкость может вызвать удивление, насмешку, сочувствие, восхищение.

Сюжет «Мизантропа» оригинален, хотя мотив человеконенавистничества не был нов в литературе (история Тимона Афинского, жившего в V в. до н.э., нашедшая отражение в диалоге Лукиана «Тимон Мизантроп», в биографии Марка Антония, вошедшей в «Сравнительные жизнеописания» Плутарха, в «Тимоне Афинском» У. Шекспира и др.). Тема искренности, несомненно, связана с темой лицемерия в «Тартюфе», за снятие запрета с которого Мольер боролся в годы создания «Мизантропа».

Для Буало Мольер был прежде всего автором «Мизантропа». Вольтер также высоко оценивал это произведение. Руссо и Мерсьс критиковали драматурга за насмешку над Альцестом. В начале Великой французской революции Фабр д’Эглантин создал комедию «Филинт Мольера, или Продолжение Мизантропа» (1790). Альцест в ней был выведен настоящим революционером, а Филинт - лицемером наподобие Тартюфа. Высоко ценили образ Альцеста Гёте, романтики. Есть основания говорить о близости образа Альцеста и образа Чацкого из комедии Грибоедова «Горе от ума».

Образ Мизантропа - одно из величайших созданий человеческого гения, он стоит в одном ряду с Гамлетом, Дон Кихотом, Фаустом. «Мизантроп» - наиболее яркий образец «высокой комедии». Это произведение совершенно по форме. Мольер над ним работал больше, чем над любой другой своей пьесой. Это самое любимое его произведение, в нем есть лиризм, свидетельствующий о близости образа Альцеста его создателю.

Вскоре после «Мизантропа» Мольер, продолжающий сражаться за «Тартюфа», в короткий срок пишет комедию в прозе «Скупой» (1668). И снова творческая победа, связанная прежде всего с образом главного героя. Это Гарпагон, отец Клеанта и Элизы, влюбленный в Мариану. Историю, рассказанную древнеримским драматургом Плавтом, Мольер переносит в современный ему Париж. Гарпагон живет в собственном доме, он богат, но скуп. Скупость, дойдя до высшего предела, вытесняет все другие качества личности персонажа, становится его характером. Скупость превращает Гарпагона в настоящего хищника, что отражено в его имени, образованного Мольером от латинского harpago - «гарпун» (название специальных якорей, которыми в ходе морских сражений подтягивались вражеские корабли перед абордажным боем, переносное значение - «хапуга»).

Комическое в «Скупом» приобретает не столько карнавальный, сколько сатирический характер, что делает комедию вершиной мольеровской сатиры (наряду с «Тартюфом»). В образе Гарпагона с особой ясностью сказался классицистический подход к характеру, в котором многообразие уступает единству, индивидуальное - обобщенно-типичному. Сравнивая героев Шекспира и Мольера, А. С. Пушкин писал: «Лица, созданные Шекспиром, не суть, как у Мольера, типы такой-то страсти, такого-то порока, но существа живые, исполненные многих страстей, многих пороков; обстоятельства развивают перед зрителем их разнообразные и многосторонние характеры. У Мольера скупой скуп, и только...» («Table-Talk»). Однако мольеровский подход к изображению характера дает очень большой художественный эффект. Его характеры столь значительны, что их имена становятся нарицательными. Нарицательным стало и имя Гарпагона для обозначения страсти к накопительству и скупости (первый известный случай такого употребления относится к 1721 г.).

Последняя великая комедия Мольера - «Мещанин во дворянстве» (1670), она написана в жанре «комедии-балета»: по указанию короля в нее нужно было включить танцы, в которых содержалась бы насмешка над турецкими церемониями. Сотрудничать нужно было со знаменитым композитором Жан-Батистом Люлли (1632-1687), выходцем из Италии, замечательным музыкантом, которого с Мольером связывала предшествующая работа над комедиями-балетами и одновременно взаимная вражда. Мольер умело ввел танцевальные сцены в сюжет комедии, сохранив единство ее конструкции.

Общий закон этой конструкции состоит в том, что комедия характера предстает на фоне комедии нравов. Носители нравов - это все герои комедии за исключением главного действующего лица - Журдена. Сфера нравов - обычаи, традиции, привычки общества. Персонажи могут выразить эту сферу только в совокупности (таковы жена и дочь Журдена, его слуги, учителя, аристократы Дорант и Доримена, которые хотят поживиться за счет богатства буржуа Журдена). Они наделены характерными чертами, но не характером. Черты эти, даже комически заостренные, тем не менее не нарушают правдоподобия.

Журден, в отличие от персонажей комедии нравов, выступает как комедийный характер. Особенность мольеровского характера состоит в том, что тенденция, существующая в действительности, доводится до такой степени концентрации, что герой выламывается из рамок ее естественного, «разумного» порядка. Таковы Дон Жуан, Альцест, Гарпагон, Тартюф, Оргон - герой высшей честности и бесчестности, мученики благородных страстей и глупцы.

Таков Журден, буржуа, решивший стать дворянином. Сорок лет он жил в своем мире, не знал никаких противоречий. Этот мир был гармоничен, потому что все в нем находилось на своих местах. Журден был достаточно умен, по-буржуазному сметлив. Стремление попасть в мир дворян, ставшее характером буржуа Журдена, разрушает гармоничный семейный порядок. Журден становится самодуром, тираном, препятствующим Клеонту жениться на любящей его Люсиль, дочери Журдена, только потому, что тот не дворянин. И в то же время он все больше похож на наивного ребенка, которого легко обмануть.

Журден вызывает и веселый смех, и смех сатирический, осуждающий (напомним, что это разграничение типов смеха глубоко обосновал М. М. Бахтин, в том числе ссылаясь на произведения Мольера).

Устами Клеонта изложена идея пьесы: «Люди без зазрения совести присваивают себе дворянское звание, - подобный род воровства, по-видимому, вошел в обычай. Но я на этот счет, признаюсь, более щепетилен. Я полагаю, что всякий обман бросает тень на порядочного человека. Стыдиться тех, от кого тебе небо судило родиться на свет, блистать в обществе вымышленным титулом, выдавать себя не за то, что ты есть на самом деле, - это, на мой взгляд, признак душевной низости».

Но эта идея оказывается в противоречии с дальнейшим развитием сюжета комедии. Благородный Клеонт в конце пьесы, для того чтобы добиться разрешения Журдена на брак с Люсиль, выдает себя за сына турецкого султана, а честные госпожа Журден и Люсиль помогают ему в этом обмане. Обман удался, но в конечном счете побеждает Журден, потому что вынудил честных людей, своих родных и слуг вопреки их честности и порядочности идти на обман. Под влиянием Журденов мир изменяется. Это мир буржуазной ограниченности, мир, где властвуют деньги.

Мольер поднял на высочайший уровень поэтический и прозаический язык комедии, он блестяще владел комедийными приемами и композицией. Особенно значительны его заслуги в создании комедийных характеров, в которых предельная обобщенность дополняется жизненной достоверностью. Имена многих персонажей Мольера стали нарицательными.

Он один из самых популярных драматургов мира: только на сцене парижского театра Комеди Франсез за триста лет его комедии показывались более тридцати тысяч раз. Мольер оказал огромное влияние на последующее развитие мировой художественной культуры. Мольер был полностью освоен русской культурой. Прекрасно сказал о нем Л. Н. Толстой: «Мольер едва ли не самый всенародный, а потому прекрасный художник нового искусства».

3. Творчество Мольера. Жанровые особенности его произведений. Традиция и новаторство.

Комедийная традиция: карнавал (родная, популярная у простонародья) иdell"arte (итальянская, заимствованная). Комическое связано либо с изменением положения или фарсом. Характеров нет. Нигде. Вообще.Мольер же пытается соединить фарс как основу интереса зрителя и dell"arte, как основу драматургии. Создал высокую комедию и комедию положений. А еще он отвергал триединство, но это не точно.

Хронологически Мольер (1622 - 1673) стоит между Корнелем и Расином. Мольер (настоящее имя - Поклен, сменил его, чтобы не позорить отца своей греховной актерской профессией) получил наследство, попытался создать свой театр, разорился. Ещё катался 13 лет с бродячей труппой. В Париже он придумывает формулу“поучать развлекая” . Что есть абсолютно классицистический принцип.

Мольер начинается с успешной пьесы “Смешные прециозницы” .

Первое важное качество Мольеровской драматургии. Пишет на злободневные темы. Злободневность в dell"arte была за рамкой драматургии, за рамкой фабулы. Хотя ходили смотреть dell"arte именно ради неё. У Мольера она становится главной темой и основной интригой.

Второе важное качество. Прециозная литература - это некое французское барокко. Он заключается в изобилии сладких словес. Она культивирует возврат к рыцарской традиции, и вообще образ дамы в целом. С одной стороны эта культура подразумевает социальную проблему, но с другой Мольер видит здесь перегиб (мол высоким языком о каких-то низких вещах, фи). ИМольер выступает против того, что проблема прециозности вышла за рамки целесообразности. Вообще он выводит на первый план какую-то тему, но критикует именно её использование.

Мольер анализирует одну проблему с разных сторон в трех подряд написанных пьесах: “Тартюф”, “Дон Жуан”, “Мизантроп”.

“Тартюф” (1664).

Пьеса была под запретом (из-за образа лицемерного/прециозного Тартюфа, который мол оскорбляет церковь), Мольер долго добивался возвращения пьесы на сцену и в итоге добился.

Пьеса строится на семейном конфликте Оргона и его маман против Татрюфа. Еще есть конфликт любовный. Мольер не отказывает от комедийной дель артовской истории и вплетает её в пьесу.Тартюф объединяет оба конфликта, хотя в самих конфликтах не участвует, всё вокруг него. Он не фабульный, а идейный образ.

Образ Тартюфа создается до самого появления Тартюфа (до второго акта). Чтобы разрушить его в конце концов, разумеется. До появления ондолжен казаться худощавым хорошим парнем, а на деле он упитанный развратник и лицемер .

С 1530 года Франция ведет революционную религиозную войну. Еще недавняя тридцатилетняя религиозная война. В рамках этого религиозного противостояния монах Тартюф должен считаться хорошим, но на самом деле он как-то нет. Тартюф пропагандирует всем аскетизм, хотя поступает совсем наоборот. Мольер играет на этом контрасте, на несоответствии между словами и поступками. Тартюф лицемер, а Дон Жуан, например, нет. Тартюф считает, что приспособиться к жизнь можно только так. И монах он именно ради яркого образа. Ибо злободневно. Мольер выступает не против религиозных идеалов, а против плохих священников и того, что ценности становятся предметом, которым можно манипулировать.

Исторический контекст: Абсолютизм французский окончательно сложился, когда Людовик 14 отказался от министров. Этому предшествовала фронда, говорящая о том, что высшая аристократия пыталась этого абсолютного абсолютизма не допустить. Чтобы Ришелье и Мазарини могли влиять на какие-то решения. Это всё сопровождалось внутренней активной борьбой между парламентом и королевой. Но в итоге фронда исчезла. Одной из ведущих фигур был принц Конде, известный своей хитростью. Когда было нужно, он изображал мир, когда не нужно, плевал на всё, вплоть до соединения с испанской армией, то есть политического предательства.

Первое нарушение классицистических норм - выбор высшего сословия в качестве героев для комедии. В конце даже король(!) появляется.

Второе нарушение - две сюжетные линии, не сохраняется единство действия.

Третье нарушение - низкий жанр комедии написан стихом, а не прозой.

Комедийные приемы:

Решающую драматургическую роль в любовном конфликте играет служанка Дорина - традиция dell"arte.

Подслушивание (Дорина напрямую, Дорис из шкафа и Оргон под столом - разнообразный Мольер).

Потенциальные фарсовые приемы, типа драки показывается как намек на драку. Он делает их более эстетически приемлемые для высокой публики.

Мольер создал высокую комедию и добавил туда характер. Получился новый тип комедии - комедия характеров.Мольер возвращает исконное комедийное содержание.

“Дон Жуан” (1665) и “Мизантроп” (1666).

Важно противопоставление поколений.

“Быть дворянином мало, нужно оправдывать это звание добродетельными качествами” (с) Дон Луис - отец.

“Нужно жить, как хочется” (с) Дон Жуан - сын.

В отличии от Тартюфа, героев нельзя поделить на положительных и отрицательных. Так как характер предполагает наличие и таких и таких черт. Клеанта и Тартюфа можно считать протагонистом и антагонистом на уровне идеи. В “Мизантропе” это Альцест и Селимена. Резонер - Филинт. Филинт, друг Альцеста, является «золотой серединой» между «плохим» Альцестом (циник) и «хорошим» Оронтом (нежный поэт). (Оба молодых человека влюблены в одну девушку – Селимену, однако мировоззрение Альцеста не позволяет ему остаться с ней в Париже среди придворной атмосферы постоянной лжи, лицемерия и лести.)

В “Доне Жуане” нет антагониста. Ничего, кроме финала ничего не противопоставлено хорошей жизни Дона Жуана. Это больше похоже на набор сцен о его хорошей жизни. Нет резонерской позиции, кроме монолога папы, который даже ничего не меняет. Попытка Сганареля быть резонером проваливается, так как он похож на Тартюфа. И его мысли определяет строгий взгляд Дона Жуана.Система ценностей, характерная для классицистической комедии, размыта. Дон Жуан стопроцентное чувство, он ничего из себя не строит, делает, что хочет. Тартюф строит из себя хорошего священника и делает, что хочет. Его цель - прикрытие. Альцест предлагает поставить благую цель во главу угла. И Альцест немного провалился.

Высокоинтеллектуальный вывод: Тартюф использует нравственные ценности, Дон Жуан не принимает их в своей жизни, Альцест собирается отстаивать их до конца. Мольер показывает модели и варианты обращения с ценностями, но не говорит, что именно с ними делать.

• 1.XVII век как самостоятельный этап в развитии европейских литератур. Основные литературные направления. Эстетика французского классицизма. “Поэтическое искусство” н. Буало
• 2. Литература итальянского и испанского барокко. Лирика Марино и Гонгоры. Теоретики барокко.
• 3. Жанровые особенности плутовского романа. «История жизни пройдохи по имени дон Паблос» Кеведо.
• 4.Кальдерон в истории испанской национальной драмы. Религиозно-философская пьеса «Жизнь есть сон»
• 5.Немецкая литература XVII века. Мартин Опиц и Андреас Грифиус. Роман Гриммельсгаузена «Симплициус Симплициссимус».
• 6.Английская литература XVII века. Джон Донн. Творчество Мильтона. “Потерянный рай” Мильтона как религиозно-философский эпос. Образ Сатаны.
• 7.Театр французского классицизма. Два этапа в становлении классицистической трагедии. Пьер Корнель и Жан Расин.
• 8.Классицистический тип конфликта и его разрешение в трагедии “Сид” Корнеля.
• 9.Ситуация внутреннего разлада в трагедии Корнеля “Гораций”.
• 10.Доводы рассудка и эгоизм страстей в трагедии Расина “Андромаха”.
• 11. Религиозно-философская идея греховности человека в трагедии Расина “Федра”.
• 12.Творчество Мольера.
• 13.Комедия Мольера “Тартюф”. Принципы создания характера.
• 14.Образ Дон Жуана в мировой литературе и в комедии Мольера.
• 15.Мизантроп” Мольера как образец “высокой комедии” классицизма.
• 16.Эпоха Просвещения в истории европейских литератур. Спор о человеке в английском просветительском романе.
• 17.«Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо» д. Дефо как философская притча о человеке
• 18.Жанр путешествия в литературе XVIII века. «Путешествия Гулливера» Дж. Свифта и «Сентиментальное путешествие по Франции и Италии» Лоренса Стерна.
• 19.Творчество с. Ричардсона и г. Филдинга. «История Тома Джонса, найденыша» Генри Филдинга как «комическая эпопея».
• 20.Художественные открытия и литературное новаторство Лоренса Стерна. Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентельмена” л.Стерна как “антироман”.
• 21.Роман в западноевропейских литературах XVII-XVIII веков. Традиции плутовского и психологического романа в “Истории кавалера де Грийо и Манон Леско” Прево.
• 22.Монтескье и Вольтер в истории французской литературы.
• 23.Эстетические взгляды и творчество Дени Дидро. «Мещанская драма». Повесть «Монахиня» как произведение просветительского реализма.
• 24.Жанр философской повести во французской литературе XVIII века. «Кандид» и «Простодушный» Вольтера. «Племянник Рамо» Дени Дидро.
• 26.«Эпоха чувствительности» в истории европейских литератур и новый герой в романах л. Стерна, ж.-ж. Руссо и Гете. Новые формы восприятия природы в литературе сентиментализма.
• 27.Немецкая литература XVIII века. Эстетика и драматургия Лессинга. «Эмилия Галотти».
• 28.Драматургия Шиллера.»Разбойники» и «Коварство и любовь».
• 29.Литературное движение «Бури и натиска». Роман Гете «Страдания юного Вертера». Социальные и психологические истоки трагедии Вертера.
• 30.Трагедия Гете “Фауст”. Философская проблематика.
• 22. Монтескье и Вольтер во французской литературе.
• 26. «Эпоха чувствительности» в истории европескийх литератур и новый герой в романах Стерна, Руссо,Гете. Новые приемы восприятия природы в сентиментализме.
• Лоренс Стерн (1713 – 1768).
• 20. Художественные открытия и литературное новаторство Лоренса Стерна. Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентельмена” л.Стерна как “антироман”.

15.Мизантроп” Мольера как образец “высокой комедии” классицизма.

\"Мизантроп\" - серьезная комедия Мольера, над которой он работал долго и тщательно (1664-1666).

Действие пьесы происходило в Париже Молодой юноша Альсест чрезвычайно уязвимо относился к любым проявлениям лицемерия, угодничества и фальши Он обвинил своего друга Филинта в фальшивых лести по отношению к другим людям Якобы Филинт при встрече с человеком проявлял ей свою любовь и привязанность, а как только она ушла, он вряд ли вспомнил ее имя что ли Альсестови не по душе такая неискренностьість.

Я хочу искренности, чтобы слово ни одно

не вылетали из уст, как из души оно.

Филинт привык жить по тем законам, которые господствовали в тогдашнем мире: отвечать на ласку других, несмотря на истинное отношение к человеку.

Для Альсеста это неестественно Он не мог спокойно выдерживать того, как люди привыкли к льстивых разговоров, комплиментов, за которыми на самом деле скрыто глубочайшее сразу По его мнению, нельзя было уважать и любить всех Это чистое подхалимаж и фарарс.

уважением на земле нет без преобладания

Кто уважает всех, не знает то уважения...

У вас прислужливисть - словно товар розничный

Мне же общий друг в друзья ненужный.

В ответ Филинт отмечал, что они занимали определенное место в высшем свете, а потому должны были подчиняться его законам и обычаям.

Альсест проповедовал жизнь без фальши, по правде, чувствовать сердцем и идти только по его зову, никогда не прятать своих чувств под маску.

Филинт - порядочный человек Он в чем-то соглашался с точкой зрения Альсеста Однако не всегда - как, например, даже в том случае, когда иногда лучше и правильнее было помолчать и сдержать свое мнениеку

Бывает - я прошу не принимать этого в гнев

Когда разумный, кто мнению пота.

Филинт заставил Альсеста задуматься над тем, что открытость и правдивость не всегда приносили пользу.

Однако последнего не убедить В его душе назрел конфликт - он уже бессилен терпеть вокруг себя ложь, коварство и предательствоу.

Альсест - настоящий человеконенавистник, он больше всего стал ненавидеть человеческое породу.

Филинт поражен: по мнению Альсеста среди его современников было ни одного человека, который отвечал бы всем требованиям его друга в плане нравственности и добродетельным.

Филинт советует Альсестови быть более умеренным...

И над натурой вы зглянтеся человеческой.

Хотя недостатки и грехи в ней мы найдем

Но как приходится нам жить среди людей

Так надо во всем соблюдать меры

И к нравственности не браться слишком искренне.

Истинный ум нам осмотрительность говорит мать

Ведь даже мудростью не следует надуживать.

Альсестив друг принимает людей такими, какие они есть.

Все эти грехи, мне и вам известны

Человеческому роду свойственны и удельные

И обижаться или сердиться мне

Что вкол столько зла, коварства, лжи

Это дивувать, чем никакая коршун мяса

Почему жестокий волк, а обезьяна хитрая и лакомая.

Филинт наконец понял, что приятеля не изменить Однако для него залишилоеться странным: каким образом такой правдолюбцев удалось найти девушку, любую сердцую.

На месте Альсеста он остановил свой взгляд отнюдь не на Селимену Ему больше нравится умеренные, порядочные и здравомыслящие Арсиноя и Элианта Селимену - типичная представительница своего времени, хвастливая эгоистична, самолюбивая, острая на язык и т.п. Неужели Альсест, который с таким жаром критиковал мир, не видел недостатков и пороков своей любимойої?

Альсест любил молодую вдову, знал ее недостатки не хуже других, однако соперничать с ними ему было невмоготу.

Он согласился с мнением Филинта о том, что ему следовало бы связать свою судьбу с Элианту, и любовь, к сожалению, никогда не керувалосся умом.

Разговор между двумя друзьями прервал приход Оронта Он обнаружил приверженность Альсеста, однако последний даже не обратил на него внимания Оронт просит его, несмотря на образованность и объективность, героев оя быть справедливым судьей его литературных опытов в жанре сонета Альсест отказывался (\"Большой имею грех: Слишком искренний я в приговорах своих\"), однако Оронт настаивал После прочтения Альсест, не зволик аючы и нисколько не стесняясь, высказал свое мнение о сонет Она полностью булшо отрицательная и столь обнаженная, которая могла обидеть даже человека, к едкой критики звыклзвикла.

Оронт не согласился с мнением цензора Он убежден, что его сонет, хотя был и не вполне совершенным произведением, однако не совсем представлял собой образец бездарности Не желая иметь Альсеста врагом себе, Ор Ронто на хорошей ноте розтався с ним Филинт предчувствовал, к чему могла привести эта чрезмерная откровенность Альсеста Оронт был не из тех людей, что так легко прощали образрази.

Альсест стремится изменить внутреннюю Селимену, иначе они никогда не могли быть вместе.

Он обвинил ее в том, что она привлекали к себе слишком много поклонников, а пора бы и определиться Была со всеми ласковая, а давать надежду всем не стоит Он признается ей в своих чувствах, п однако ее удивляло, что делал юноша это странным способомм:

Это правда: вы новый для себя выбрали способ.

И на земле, пожалуй, никого не нашлось

Кто бы свой доказывал пал в ссорах и грызни.

Итак, Альсест - \"молодой человек, влюбленный в Селимену\", как он охарактеризован в перечне действующих лиц Его имя - типичное для литературы XVII века искусственное образование, перекликалось с гречески им именем Алкеста (Алкестида, жена Адмета который отдал свою жизнь ради его спасения от гибели) греческом языке \"Алкей\" - мужество, храбрость, отвагу, могущество, борьба, \"алкеис\" - сильный, мощныеній.

Однако, действие произведения разворачивалась в Париже, в тексте упоминался суд для рассмотрения дел по образ знати и военных чинов (образован 1651), намек на интриги в связи с \"Тартюфом\" и другие дета но, которые отмечали, что Альсест - современник и соотечественник М..

время этот образ призван воплотить благотворительность, честность, принципиальность, однако доведенную до предела, такую, что превращалась в недостаток, которая мешала человеку налаживать связи с обществом и превращала своего владельца на человеконенавистник.

Высказывания героя отношении людей не были столь острыми, чем выпады Се-Лимен, Арсинои, других участников \"школы лихословья\".

Название комедии \"Мизантроп\" вводила в заблуждение: Альсест, способен на страстную любовь, был меньше мизантропом сравнению с Селимену, которая вообще никого не любит Ненависть к людям со стороны героя проявлялись ся всегда в конкретных ситуациях, т.е. имела обоснованные мотиви.

Показательно следующее: если имена Тартюфа или Гарпагона получили во французском языке признаков имен, то имя Альсеста, напротив: понятие \"мизантроп\" заменило его личностное имя, однако оно изменило с свое значение - стало символом не людиноненависти, а прямоты, честности, искренности.

Мольер, таким образом, разработал систему образов и сюжет комедии, чтобы не Альсест тянулся к обществу, а общество к нему Драматург призвал зрителя задуматься, что же заставило прекрасную и юную Сел Лимен, здравомыслящего Елианту, лицемерную Арсинои искать именно его любовь, а умного Филинта и прециозного Оронта - именно его дружбы? ков, его не знали при дворе, он не частый гость изысканных салонов, не занимается политикой, наукой или каким-то искусством Без сомнения, в нем привлекало внимание то, чего лишены другие Элианта характер теризувала эту черту: \"Такая искренность - особенное свойство; / В ней благородной какое-то геройство\" Искренность и составляла доминирующую часть характера Альсеста Общество хотел-ло обезличить его, сделать и таким, как другие, одновременно оно завидует чрезвычайной моральной устойчивости этой человекюдини.