Бертольд брехт - добрый человек из сычуани. Отзыв о таганкинском "добром человеке из сезуана" Брехт добрый человек из сычуани читать

Главный город провинции Сычуань, в котором обобщены все места на земном шаре и любое время, в которое человек эксплуатирует человека, - вот место и время действия пьесы.

Пролог. Вот уже два тысячелетия не прекращается вопль: так дальше продолжаться не может! Никто в этом мире не в состоянии быть добрым! И обеспокоенные боги постановили: мир может оставаться таким, как есть, если найдётся достаточно людей, способных жить достойной человека жизнью. А чтобы проверить это, три виднейших бога спускаются на землю. Быть может, водонос Ван, первым встретивший их и угостивший водой (он, кстати, единственный в Сычуани, кто знает, что они боги), достойный человек? Но его кружка, заметили боги, с двойным дном. Добрый водонос - мошенник! Простейшая проверка первой добродетели - гостеприимства - расстраивает их: ни в одном из богатых домов: ни у господина Фо, ни у господина Чена, ни у вдовы Су - не может Ван найти для них ночлег. Остаётся одно: обратиться к проститутке Шен Де, она ведь не может отказать никому. И боги проводят ночь у единственного доброго человека, а наутро, распрощавшись, оставляют Шен Де наказ оставаться такой же доброй, а также хорошую плату за ночлег: ведь как быть доброй, когда все так дорого!

I. Боги оставили Шен Де тысячу серебряных долларов, и она купила себе на них маленькую табачную лавку. Но сколько нуждающихся в помощи оказывается рядом с тем, кому улыбнулась удача: бывшая владелица лавки и прежние хозяева Шен Де - муж и жена, её хромой брат и беременная невестка, племянник и племянница, старик дедушка и мальчик, - и всем нужна крыша над головой и еда. «Спасенья маленькая лодка / Тотчас же идёт на дно. / Ведь слишком много тонущих / Схватились жадно за борта».

А тут столяр требует сто серебряных долларов, которые не заплатила ему прежняя хозяйка за полки, а домовладелице нужны рекомендации и поручительство за не слишком респектабельную Шен Де. «За меня поручится двоюродный брат, - говорит она. - И за полки расплатится он же».

II. И наутро в табачной лавке появляется Шой Да, двоюродный брат Шен Де. Решительно прогнав незадачливых родственников, умело вынудив столяра взять всего двадцать серебряных долларов, Предусмотрительно подружившись с полицейским, он улаживает дела своей слишком доброй кузины.

III. А вечером в городском парке Шен Де встречает безработного лётчика Суна. Лётчик без самолёта, почтовый лётчик без почты. Что ему делать на свете, даже если он прочёл в пекинской школе все книги о полётах, даже если он умеет посадить на землю самолёт, точно это его собственный зад? Он как журавль со сломанным крылом, и нечего ему делать на земле. Верёвка наготове, а деревьев в парке сколько угодно. Но Шен Де не даёт ему повеситься. Жить без надежды - творить зло. Безнадёжна Песня водоноса, продающего воду во время дождя: «Гром гремит, и дождик льётся, / Ну, а я водой торгую, / А вода не продаётся / И не пьётся ни в какую. / Я кричу: „Воды купите!“ / Но никто не покупает. / В мой карман за эту воду / Ничего не попадает! / Купите воды, собаки!»

И Шен Де покупает кружку воды для своего любимого Ян Суна.

IV. Возвращаясь после ночи, проведённой с любимым, Шен Де впервые видит утренний город, бодрый и дарящий веселье. Люди сегодня добры. Старики, торговцы коврами из лавки напротив, дают милой Шен Де в долг двести серебряных долларов - будет чем расплатиться с домовладелицей за полгода. Человеку, который любит и надеется, ничто не трудно. И когда мать Суна госпожа Ян рассказывает, что за огромную сумму в пятьсот серебряных долларов сыну пообещали место, она с радостью отдаёт ей деньги полученные от стариков. Но откуда взять ещё триста? Есть лишь один выход - обратиться к Шой Да. Да, он слишком жесток и хитёр. Но ведь лётчик должен летать!

Интермедии. Шен Де входит, держа в руках маску и костюм Шой Да, и поёт «Песню о беспомощности богов и добрых людей»: «Добрые у нас в стране / Добрыми не могут оставаться. / Чтобы добраться с ложкою до чашки, / Нужна жестокость. / Добрые беспомощны, а боги бессильны. / Почему не заявляют боги там, в эфире, / Что время дать всем добрым и хорошим / Возможность жить в хорошем, добром мире?»

V. Умный и осмотрительный Шой Да, глаза которого не слепит любовь, видит обман. Ян Суна не пугают жестокость и подлость: пусть обещанное ему место - чужое, и у лётчика, которого уволят с него, большая семья, пусть Шен Де расстанется с лавкой, кроме которой у неё ничего нет, а старики лишатся своих двухсот долларов и потеряют жилье, - лишь бы добиться своего. Такому нельзя доверять, и Шой Да ищет опору в богатом цирюльнике, готовом жениться на Шен Де. Но разум бессилен, где действует любовь, и Шен Де уходит с Суном: «Я хочу уйти с тем, кого люблю, / Я не хочу обдумывать, хорошо ли это. / Я не хочу знать, любит ли он меня. / Я хочу уйти с тем, кого люблю».

VI. В маленьком дешёвом ресторане в предместье готовятся к свадьбе Ян Суна и Шен Де. Невеста в подвенечном наряде, жених в смокинге. Но церемония все никак не начнётся, и бонза посматривает на часы - жених и его мать ждут Шой Да, который должен принести триста серебряных долларов. Ян Сун поёт «Песню о дне святого Никогда»: «В этот день берут за глотку зло, / В этот день всем бедным повезло, / И хозяин и батрак / Вместе шествуют в кабак / В день святого Никогда / Тощий пьёт у жирного в гостях. / Мы уже не в силах больше ждать. / Потому-то и должны нам дать, / Людям тяжкого труда, / День святого Никогда, / День святого Никогда, / День, когда мы будем отдыхать».

«Он уже никогда не придёт», - говорит госпожа Ян. Трое сидят, и двое из них смотрят на дверь.

VII. На тележке около табачной лавки скудный скарб Шен Де - лавку пришлось продать, чтобы вернуть долг старикам. Цирюльник Шу Фу готов помочь: он отдаст свои бараки для бедняков, которым помогает Шен Де (там все равно нельзя держать товар - слишком сыро), и выпишет чек. А Шен Де счастлива: она почувствовала в себе будущего сына - лётчика, «нового завоевателя / Недоступных гор и неведомых областей!» Но как уберечь его от жестокости этого мира? Она видит маленького сына столяра, который ищет еду в помойном ведре, и клянётся, что не успокоится, пока не спасёт своего сына, хотя бы его одного. Настало время вновь превратиться в двоюродного брата.

Господин Шой Да объявляет собравшимся, что его кузина и впредь не оставит их без помощи, но отныне раздача пищи без ответных услуг прекращается, а в домах господина Шу Фу будет жить тот, кто согласен работать на Шен Де.

VIII. На табачной фабрике, которую Шой Да устроил в бараках, работают мужчины, женщины и дети. Надсмотрщиком - и жестоким - здесь Ян Сун: он ничуть не печалится из-за перемены участи и показывает, что готов на все ради интересов фирмы. Но где Шен Де? Где добрый человек? Где та, кто много месяцев назад в дождливый день в минуту радости купила кружку воды у водоноса? Где она и её будущий ребёнок, о котором она рассказала водоносу? И Сун тоже хотел бы знать это: если его бывшая невеста была беременна, то он, как отец ребёнка, может претендовать и на положение хозяина. А вот, кстати, в узле её платье. уж не убил ли несчастную женщину жестокий двоюродный брат? Полиция приходит в дом. Господину Шой Да предстоит предстать перед судом.

IX. В зале суда друзья Шен Де (водонос Ван, чета стариков, дедушка и племянница) и партнёры Шой Да (господин Шу Фу и домовладелица) ждут начала заседания. При виде судей, вошедших в зал, Шой Да падает в обморок - это боги. Боги отнюдь не всеведущи: под маской и костюмом Шой Да они не узнают Шен Де. И лишь когда, не выдержав обвинений добрых и заступничества злых, Шой Да снимает маску и срывает одежду, боги с ужасом видят, что миссия их провалилась: их добрый человек и злой и чёрствый Шой Да - одно лицо. Не получается в этом мире быть доброй к другим и одновременно к себе, не выходит других спасать и себя не погубить, нельзя всех осчастливить и себя со всеми вместе! Но богам некогда разбираться в таких сложностях. Неужели отказаться от заповедей? Нет, никогда! Признать, что мир должен быть изменён? Как? Кем? Нет, все в порядке. И они успокаивают людей: «Шен Де не погибла, она была только спрятана. Среди вас остаётся добрый человек». И на отчаянный вопль Шен Де: «Но мне нужен двоюродный брат» - торопливо отвечают: «Только не слишком часто!» И между тем как Шен Де в отчаянии простирает к ним руки, они, улыбаясь и кивая, исчезают вверху.

Эпилог. Заключительный монолог актёра перед публикой: «О публика почтенная моя! Конец неважный. Это знаю я. / В руках у нас прекраснейшая сказка вдруг получила горькую развязку. / Опущен занавес, а мы стоим в смущенье - не обрели вопросы разрешенья. / Так в чем же дело? Мы ж не ищем выгод, / И значит, должен быть какой-то верный выход? / За деньги не придумаешь - какой! Другой герой? А если мир - другой? / А может, здесь нужны другие боги? Иль вовсе без богов? Молчу в тревоге. / Так помогите нам! Беду поправьте - и мысль и разум свой сюда направьте. / Попробуйте для доброго найти к хорошему - хорошие пути. / Плохой конец - заранее отброшен. / Он должен, должен, должен быть хорошим!»

Пересказала Т. А. Вознесенская .

Понимаешь, Лёвушка, что бы ни случилось, главное – уметь остаться человеком.
(Э.Радзинский «104 страницы про любовь»)

Он умеет это — быть разным, новым, неожиданным, сохраняя при этом свой уникальный авторский почерк, который московская публика горячо и верно любит уже более 10 лет. Это его отличительная особенность. И он не цементируется, не костенеет в своём замечательном мастерстве — каким-то образом остаётся живым, лёгким, по-юношески отчаянным и азартным, может быть, даже прогрессируя в этом от спектакля к спектаклю. И это искусственно не создашь, это изнутри, из себя. Да, наверное, вот так: он создаёт свои спектакли по образу и подобию своему и обязательно вдыхает в них часть души, в смысле — своей. Я так это ощущаю. И от спектакля к спектаклю он словно раздвигает границы своих возможностей — легко и уверенно — и увлекает за собой в новое пространство зрителя. Он повторяет в интервью: «зритель — это друг и союзник». Эмоциональный взаимообмен с залом — последний штрих, последний слой на каждой его работе — наверное, ещё и поэтому мы так их любим и так в них включаемся. Он совершенно неугомонный, неиссякающий энергией, идеями и планами. И театры рвут его на части. И я не понимаю, как он всё успевает и успевает при этом ярко, неординарно, качественно и мощно. Он — это лучший режиссёр страны — Юрий Николаевич Бутусов.

Только что, в октябре в своём театре им.Ленсовета в Петербурге, он выпустил сильнейшего, совершенно фантастического «Макбета» (если спектакль не соберёт урожая призов по итогам сезона — право слово, грош цена всем этим премиям), как в феврале, в московском театре Пушкина — тоже ни на что доселе в его режиссёрской биографии не похожая, сложнейшая серьёзнейшая работа по Брехту «Добрый человек из Сезуана» с дивной оригинальной музыкой Пауля Дессау, живым оркестром «Чистая музыка» на сцене и зонгами, вживую исполняемыми артистами на немецком языке (и поскольку по части сценических приёмов Юрий Николаевич у нас в каком-то смысле — законодатель мод, то жди в ближайшие годы по Москве череды спектаклей с аутентичной музыкой и песнями на японском, венгерском, яганском или языке туюка). Пьеса и сама по себе очень непростая и вся внутри в гипертекстах, но Юрий Бутусов, разумеется, перепахал-переборонил брехтовский текст и засеял его ещё и своим гипертекстом. Теперь всё это будет постепенно (так все его работы на очевидцев действуют) прорастать и всходить в наших головах. А пока — только первые поверхностные впечатления.

Чуть не забыла: спектакль помогали ему создавать художник Александр Шишкин и хореограф Николай Реутов — то есть налицо полный состав звёздной команды.

Снова должна оговорить одну вещь. Про своё толкование работ этого режиссёра. Я очень люблю в них разбираться, вернее — пробую это делать. Его образное мышление толкает в пространство образов и меня, но, увлекшись, я могу забрести куда-то совсем не туда куда надо. Иными словами, Юрий Николаевич ставит спектакли о чём-то о своём, а я их смотрю о чём-то о своём. И не представляю, часто ли мы с ним пересекаемся, и пересекаемся ли вообще. В общем, ничего на веру не принимайте.

Итак, «Добрый человек из Сезуана». В пьесе Брехта недвусмысленно читаются социально-политические мотивы, на чём, как говорят, был сделан акцент в знаменитом (и которого я не видела) спектакле Юрия Любимова на Таганке. Юрия Бутусова же в гораздо большей степени (и традиционно) занимают вопросы, касающиеся сложной и противоречивой природы человека, человеческой личности и особенностей межчеловеческих взаимоотношений. Собственно говоря, это ведь база, фундамент, на котором потом выстраивается, в т.ч. и социально-политическая площадка и вообще какая хочешь другая. Человек со своим сложным внутренним миром — первичен.

На сцене, как это обычно у Юрия Николаевича — мало чего, но всё это из его «режиссёрского рюкзака». Макбеттовская (Магриттовская) дверь, серые камни-валуны (из Утиной охоты) разбросанные по всему полу, у задника сцены — гримёрная (из Чайки и Макбета) — это дом Шен Те (которая в ожидании клиента будет одета в плащ из чёрного «полиэтилена» — Макбет — и чёрный парик из Чайки), привалены к стене струганые доски (Лир), в левом углу сцены — кровать (Макбетт, Ричард, Лир, Чайка), статуэтки собак, более похожих на волков (собаки у Юрия Николаевича живут почти во всех спектаклях), на авансцене небольшой стол-«табуретка» повсюду стулья, некоторые опрокинуты (расшатавшийся, пошатнувшийся, прогнивший мир? подумать). Собственно, всё. Перед нами — бедный квартал Сезуана, в котором боги пытаются найти хотя бы одного доброго человека. За почти 4 часа длительности спектакля сценография будет меняться очень мало (он умеет заполнять сцену другим: энергетикой, актёрскими работами, музыкой, загадками), и, разумеется, каждый появляющийся предмет будет неслучаен.
Эстетика спектакля отсылает нас ассоцициями к Фоссовскому «Кабаре» (собственно, и зонги на немецком явно потому же). Параллель. В фильме Фосса показана Германия в период зарождения фашизма, т.е. накануне мировой катастрофы, точно так же накануне катастрофы застыл брехтовский мир. Ванг в начале спектакля жёстко и акцентированно произнесёт: «Мир НЕ МОЖЕТ больше оставаться таким, если в нём не найдётся хотя бы один добрый человек». В общедоступном варианте перевода пьесы фраза звучит иначе: «Мир МОЖЕТ оставаться таким, если найдётся достаточно людей, достойных звания человека». Обе фразы о неустойчивом равновесии — о том, что мир замер у опасной черты, за которой пропасть. Не знаю немецкого, не знаю, как звучит оригинальная фраза пьесы, но совершенно очевидно, что вторая фраза о том, что мир ещё пока перед чертой, а первая — что уже заступ, всё.
Те же камни-валуны ассоциативно сигналят о том, что «пришло время собирать камни» (кн.Экклезиаста). Выражение «время собирать камни», как самостоятельное, употребляется в значении «время созидать», а применительно к пьесе Брехта я бы перевела её, как «время что-то менять». Пока не поздно.
Или тонкий песок, который водонос Ванг высыпет сначала на белую материю на авансцене, а потом и себе на голову. Это не песок. Вернее, это песок для Бога (песок — символ времени, вечности). Для Ванга же это — дождь, вода. Юрий Николаевич здесь колдует с водой, как умеет колдовать со снегом. Но сейчас подробно про реквизит не буду, много другого нужно сказать.

Сюрпризы начинаются с первых мгновений спектакля. Брехтовские три бога превратились у Юрия Бутусова в тихую молчаливую девочку (Анастасия Лебедева) в чёрном длиннополом пальто, накинутом поверх спортивных шорт и майки. Ничем не приметная тихая девочка, но юродивый — водонос Ванг — безошибочно узнает в ней посланницу Мудрейших, ибо юродивые — божьи люди, им ли не узнать бога в толпе. И пока несчастная Шен Те мужественно пытается нести неподъёмное бремя миссии, возложенной на её плечи богами, Ванг — наблюдает за происходящим и в диалогах (а по факту — монологах) с богами пытается для себя ответить на вопросы, заданные Брехтом в Эпилоге пьесы, который Юрий Бутусов логично опустил, поскольку эти вопросы — её суть:

Ведь должен быть какой-то верный выход?
За деньги не придумаешь — какой!
Другой герой? А если мир — другой?
А может, здесь нужны другие боги?
Иль вовсе без богов?..

По мере разматывания и осмысления этого клубка вопросов, меняется отношение Ванга к Богам — от слепого восторженного поклонения (с целованием ног) через полное разочарование (тогда он её волоком будет на сцену вытаскивать, как мешок) к осознанному.. не могу слова подобрать.. пусть будет «партнёрству». Когда разочарование в богах достигает предела, Ванг начинает говорить и вести себя как обычный человек (без заикания, сведённых судорогой мышц) — как бы отказывается быть божьим человеком. И, пожалуй, скорректирую своё предположение относительно песка. Всё-таки для Ванга это тоже не вода, а песок, символ Бога. Тем, что он высыпает его себе на голову в начале, он обозначает и свою приближённость к Мудрейшим (как юродивый), и беспрекословное им поклонение.

Да, здесь ещё важно, на мой взгляд — почему Юрий Николаевич лишил девочку-Бога почти всех слов, сделав её временами едва ли не немой. Есть Бог или нет его — это глубоко личный, интимный вопрос для каждого отдельного человека, и не об этом здесь речь (к слову, Лука у Горького в «На дне» замечательный ответ даёт на этот вопрос: «Коли веришь — есть; не веришь — нет. Во что веришь, то и есть»). Здесь речь об этом ответном молчании. В тишине заключена великая польза: отразившись от неё, вопрос возвращается к тому, кто его задал, и человек начинает разбираться с ним сам, думать, анализировать, взвешивать, делать выводы. И это то самое, о чём говорят, похоже, все мудрецы и философы: ответы на все вопросы можно найти в себе самом. Молчание девочки-Бога в спектакле Юрия Бутусова позволяет Вангу самому ответить на важные для него вопросы.
«..если ты продолжаешь смотреть вовнутрь — на это требуется время — мало-помалу ты начнешь ощущать прекрасный свет внутри. Это не агрессивный свет; он не как солнце, он скорее как луна. Он не сверкает, не ослепляет, он очень прохладен. Он не горячий, он очень сострадательный, очень смягчающий; это бальзам.
Мало-помалу, когда ты настроишься на внутренний свет, ты увидишь, что его источником являешься ты сам. Ищущий есть искомое. Тогда ты увидишь, что настоящее сокровище у тебя внутри, и вся проблема была в том, что ты искал снаружи. Ты искал где-то снаружи, а это всегда было у тебя внутри. Это всегда было здесь, у тебя внутри.» (Ошо)

Ну а пока до финала ещё далеко, избранная богами в спасительницы мира Шен Те (потрясающая работа Александры Урсуляк) постепенно постигает горькую истину, что человеку, если он хочет жить, невозможно быть идеально добрым (а значит, невозможно выполнить миссию). Доброта, не могущая дать отпор злу, чтобы элементарно защитить самоё себя — обречена («хищник всегда знает, кто для него лёгкая добыча»). И вообще невозможно быть образцовым носителем какого-то одного качества. Уже хотя бы потому, что (знаю, что банальность) всё в мире относительно. Для десяти человек ты добрый, а одиннадцатый скажет, что ты — злой. И у каждого будут аргументы в пользу своего мнения. Ты даже можешь ничего не делать вообще: ни добра, ни зла, но всё равно найдутся как люди, считающие тебя хорошим, так и люди, считающие тебя плохим, и, кстати, они могут меняться местами. Этот мир — мир оценок. Субъективных сиюминутных оценок, которые мгновенно устаревают (эту цитату из Мураками очень люблю: «Клетки тела полностью, на все сто процентов, обновляются каждый месяц. Мы все время меняемся. Вот, даже прямо сейчас. Все, что ты знаешь обо мне — не больше, чем твои же воспоминания»). Каков ты на самом деле, не знаешь даже ты сам, поскольку в непредвиденных ситуациях порой выдаёшь такое, чего в себе и не подозревал. Или напротив, был абсолютно уверен, что сделаешь что-то, но наступает момент, и ты — бездействуешь. У каждого человеческого действия и поступка (как и у каждого слова, даже брошенного вскользь, ибо слово — это тоже поступок, более того, мысль — тоже поступок) как у любой медали — две стороны, два противоположных по знаку результата.

К примеру, Шуи Та, желая «исправить» Суна Янга, предоставляет ему возможность отработать растраченные деньги и вообще обрести постоянную работу и сделать карьеру. Благородная миссия. Доброе дело. И Сун, в самом деле, постепенно становится правой рукой Шуи Та, но при этом — совершеннейшим зверем по отношению к другим работникам, не вызывая к себе ничего кроме ненависти. А ещё — он больше не хочет летать, он утратил свои «крылья», что разбивает горем материнское сердце госпожи Янг, которая знает, какой её мальчик первоклассный лётчик, и помнит, как он был счастлив в небе, поскольку был для него создан.

Не могу удержаться.. Про это же — чеховский «Чёрный монах». Пока Коврин был не совсем адекватен и вёл беседы с призраком, он был абсолютно счастлив, верил в свою избранность и в самом деле подавал большие надежды и был, возможно, будущим гением науки. Но любящая жена, перепуганная его душевным состоянием, из лучших побуждений посадила его на таблетки и повезла в деревню отпаивать парным молоком. Коврин физически выздоровел, перестал видеть Чёрного Монаха, перестал верить в свою избранность, утратил желание работать, погас, померк и стал — ничем, никем. Что здесь добро, а что зло? Что норма, что паталогия? Мания величия растила в человеке великого учёного, могущего (и жаждущего) принести пользу человечеству. Желание женщины спасти любимого мужа от болезни привело к тому, что она его погубила.

О Законе единства и борьбы противоположностей человек узнаёт ещё в школе, перед выходом в большую жизнь. Противоположные по значению понятия «ходят парами» — всё взаимоувязано, взаимозависимо, не может существовать одно без другого и в чистом виде встречается редко (если встречается вообще). Без своей противоположности добро — не добро и зло не зло — они таковы только на фоне друг друга. Цитата из Э.Олби: «Я понял, что доброта и жестокость сами по себе, отдельно одно от другого, ни к чему не приводят; а одновременно, в сочетании они учат чувствовать.» И как бы ты ни взвешивал факты, ни подвергал их спектральному анализу — давая оценку чему-то, ты всё равно почти наверняка ошибёшься, не в общем, так в частном. Мы живём в мире непонимания и заблуждений и упорствуем в них. «Не торопись судить и не спеши отчаиваться» — высветится на электронной строчке перевод фразы из одного из зонгов.
Нет на земле идеально добрых людей. И вообще нет идеальных людей, а если бы были — какая тоска была бы находиться среди них (на эту тему — попадания человека в некое идеальное по его представлениям пространство — много чего написано и снято. это действительно страшно). И напрасно усталый Бог — тихая девочка в стоптанных башмаках — бродит по земле в поисках идеально доброго человека (на сцене она будет и шагать по беговой дорожке, и ездить на велосипеде — это всё про её поиски). У неё стёрты в кровь ноги (уже в первое её появление), потом еле живую (у Брехта в тексте кому-то из Богов «добрые люди» поставили под глаз синяк, а у этой девочки-Бога в кровавых бинтах руки, голова, шея, живот) её на авансцену выволочет Ванг, а в третий раз уже вынесет её и вовсе бездыханную. Бог сам не смог выжить в мире, которому повелел жить по его, божеским, правилам. Люди изувечили Бога, надругались над ним (в спектакле — не зная, что это Бог (не узнаЮт же её горожане в начале), а глубинный смысл — такой Бог с его заповедями людям не нужен, непосилен), и Бог умер. И Ванг презрительно бросит на бездыханное тело горсть песка, произнося фразу, которая в оригинале пьесы принадлежит одному из богов (я пользуюсь общедоступным переводом пьесы, а для спектакля ЮН специально перевёл пьесу заново Егор Перегудов):

«Ваши заповеди губительны. Боюсь, все правила нравственности, которые вы установили, должны быть вычеркнуты. У людей хватает забот, чтоб хотя бы спасти свою жизнь. Добрые намерения приводят их на край пропасти, а добрые дела сбрасывают их вниз.»

Почему же Бог здесь — девочка? (я только предполагаю). Тут нужно обобщить и назвать по имени то, что я долго безымянно размусоливала выше по тексту. В «Добром человеке из Сезуана» (как и в «Чёрном монахе») одной из главных тем является тема двойничества (человека, явлений, понятий и тд). Юрий Бутусов эту тему очень любит — она звучит во всех его работах. Причём у этого термина множество значений, но нам, как неспециалистам, понятней всего (условно) прямое и обратное двойничество. Т.е. в одном случае — копия, в другом — противоположность, обратная, теневая сторона. Если присмотреться, то почти у каждого персонажа в спектакле есть свой двойник. А то и не один. Такой зеркальный лабиринт двойников. (Юрий Николаевич опять такой хитроумный узор начертал внутри спектакля — всего мне не распознать). Я плохо отследила видеоряд (увлекаешься действием и забываешь держать нос по ветру) — /задняя стена сцены, а также опускающийся на авансцену сверху светлый занавес время от времени выполняют роли экрана — видеопроектор создаёт на них видеоряд/ — но двух почти-близняшек проституток (в чёрных платьях, чёрных очках) на фоне изображения двух маленьких девчушек-близняшек (грустной и улыбающейся; это фото Дианы Арбюс «Близнецы» (Diana Arbus — Identical Twins) я помню. И вот они, пары антагонистов: детство — взрослость; невинность — порок; радость и грусть.
Ещё. Я задумалась: почему подведены красным глаза у Александра Арсентьева (Сун Янг). Красные глаза.. «Вот приближается мой могучий противник, дьявол. Я вижу его страшные багровые глаза..» И потом — «Элегия» Бродского». Да, это «Чайка». Бывший лётчик Сун Янг — это «пилот почтовой линии», который «один, как падший ангел, глушит водку». Падший ангел, Люцифер. Глаза Суна Янга — красные глаза Люцифера, о которых говорит Мировая Душа в монологе Нины Заречной. И тогда танец Люцифера с Богом — это тоже о двойничестве. И о борьбе и взаимодействии Светлого и Тёмного начал в человеке. И это Ян и Инь в восточном символе, в котором каждое из понятий несёт в себе зерно своей противоположности. Одно порождает другое и само же происходит из этого другого.. И это и есть жизнь (красный воздушный шарик, символизирующий сначала игристое вино в бокале Суна, а потом «превращающийся» в животик Шен Те и девочки-Бога, хотя одна забеременела от любимого человека, а другая — вероятно была изнасилована). И если уж дальше развивать тему люциферства Суна: ведь он (опять условно) соперничает с Богом в праве на Доброго Человека, манипулирует тем, что для женщины — энергия жизни, любовью. Вообще Шен Те оказалась в том самом чудовищном положении, когда ОТ тебя всем что-нибудь нужно, но ДО тебя никому нет дела. Единственный друг, Ванг, опять-таки, стремясь помочь ей — в итоге разоблачил её, рассекретил её тайну. Её саму — на протяжении всей пьесы никто не спрашивает: каково ей, о чём она думает, что чувствует, хорошо ли ей, плохо ли. С ней раговаривает о ней — фактически только Бог (вся сцена диалога Шен Те и г-жи Шин накануне ареста Шен Те — переписана Юрием Бутусовым под Шен Те и Бога, «Я буду рядом, когда это произойдёт» — говорит Бог Шен Те, это о родах, но нужно понимать это много шире).
Ещё про двойников: Шен Те с её пока нерождённым сыном, г-жа Янг со своим сыном, двойник Ми Дзю (когда она в чёрном и баюкает укутанное в покрывало берёзовое поленце). Да по сути все мы — зеркала и двойники друг друга.
И я не договорила про Бога-девочку. Главная и очевидная пара двойников в спектакле, конечно — Шен Те и Шуи Та (для такого двойника, который прячется в самом человеке, Википедия подсказала звучное немецкое слово — Доппельгангер). Но ближе к концу, когда Шен Те уже на 7 месяце беременности (и когда она уже долго в «личине» своего брата, «крёстного отца» и табачного короля Шуи Та), она глядится в зеркало, и отражение её в зеркале — девочка-Бог с таким же 7-месячным животиком. Перед тем, как Шен Те в последний раз решит воспользоваться своим братом, девочка-Бог будет одета как Шуи Та (подсказала Шен Те, что нужно это сделать). Она же, девочка-Бог, будет складывать на полу не то китайский иероглиф (какой?), не то домик из пустых сигаретных пачек, пролившихся на её голову безучастным дождём. Шен Те, она же Шуи Та, Крёстный отец и табачный король — была Богом в своём табачном королевстве, устанавливала там свои правила, вводила свои Постановления.. В общем, тот же самый сценарий, что и у Богов с их правилами и Постановлениями для мира в целом (рекурсия. процесс повторения элементов самоподобным образом). И всё разрушено: мир, который построил Бог, и табачная империя, которую создал Шуи Та.
Сейчас пришла в голову красивая фраза: этот спектакль — про поиски Богом Человека и Человеком — Бога. Обе девочки через муки и страдания приходят к тому, что нужно что-то менять в «регламенте взаимодействия» м/у Богом и Человеком.

Брехт оставил финал пьесы открытым — вопросы остались без ответов. Но Юрий Николаевич, даже несмотря на зов о помощи Шен Те, всё-таки сделал финал закрытым и — дарующим надежду, предложив свой вариант ответа на вопрос «что делать». Замечательная финальная сцена (опять же — как я её услышала, может, и обозналась), в которой бедняжка Шен Те умоляет богов позволить ей становиться жестоким Шуи Та хотя бы раз в неделю: девочка-Бог, улыбнувшись мягко, разрешит (не отмахнётся в ужасе этим разрешением, словно не желая ничего слышать, как брехтовские боги, а произнесёт спокойно и осознанно): «Не злоупотребляй им. Раз в месяц будет достаточно». Юрий Николаевич мудро не стал переделывать этот мир (ибо мы сами творим окружающую нас реальность, это — плоды наших собственных трудов и убеждений, а не чьих-то, а если они «чьи-то», а мы продолжаем в них жить, значит они просто нам тоже подходят («если тебе не повезло сегодня — ничего, повезёт завтра; если не повезло завтра — ничего, повезёт послезавтра; если не повезло и послезавтра — значит, тебе просто так больше нравится»); так что нам-то переделают, да мы всё равно всё вернём обратно); не стал менять героя, потому что Шен Те — в самом деле, возможно, лучший экземпляр из рода человеческого; не стал отменять и богов (и всё, что может войти в группу с таким общим названием, т.е. как внутренние так и внешние понятия) вообще, потому что, увы, совсем без сдерживающих факторов человек весьма быстро распоясывается, повергая окружающий мир в хаос, и это прямой путь к самоуничтожению. Юрий Бутусов изменил — Постановление. Его Бог смягчил свои требования к человеку, опустил непомерно высокую планку, разрешив человеку в гораздо более широких границах быть таким, каков он по своей природе: разным — хорошим, плохим, добрым, злым, сильным, слабым и т.д. И такой Бог для Ванга приемлем — они уйдут, взявшись за руки.

Вот в этом, наверное, «мессадж» Юрия Бутусова этому миру, который сейчас тоже опасно приближается к черте:
«Человек, будь человеком, со всеми своими человеческимим слабостями, изъянами и несовершенствами, но всё же постарайся при этом быть Человеком, тогда у этого мира ещё есть шанс спастись».
«Ты справишься, Шен Те. Главное — оставайся доброй».

Наверное, не надо любить всё Человечество, это очень абстрактно и бесполезно. Можно сосредоточиться на более узком круге, например, на тех кто рядом. И если есть возможность сделать что-то, что поможет другому или хотя бы просто его порадует — почему этого не сделать? Иногда бывает достаточно просто выслушать. Такие пустяки и мелочи могут сделать человека счастливым — всякий раз удивляюсь, себе в том числе. Люди сейчас страшно разобщены, дистанцированны друг от друга, утратили взаимное доверие, замкнуты в себе, основной характер контактов — взаимное использование друг друга.
Трудно живётся — всё правда, но если понаблюдать, то именно те, кому труднее всего живётся, или кто сам что-то страшное пережил, почему-то и способны более всего на сострадание и участие к другому. Когда летом собирали повсеместно помощь краснодарским потопленцам, в пункты сбора помощи несли свои старые поношенные вещи — бабушки-пенсионерки. Дело не во временах. «Времена такие». Времена всегда одинаковые («Не говори: Как случилось, что прежние дни были лучше этих?, Ибо не от мудрости ты спросил об этом.» — кн.Экклезиаста). Что-то не так в нас самих.
(Абстрагируясь от противоречивости и неоднозначности понятий и используя привычное понимание терминов): добро как и зло обладает цепной реакцией (автомобилисты знают: если ты на дороге пропустил кого-то вперёд себя, то он, как правило, вскоре тоже пропустит кого-то вперёд себя). Повторюсь: жизнь — трудная штука, но пока мы здесь — как-то же надо её жить. В мире, где «добрых цепочек» больше — жить легче.
Героиня Дорониной в фильме «Ещё раз про любовь» всем знакомым посылала на праздники открытки: «Людям приятно когда о них помнят. В жизни не так много тепла. В прошлый Новый Год послала 92 открытки.»

И последняя цитата. Чехов, «Крыжовник»:
— Павел Константиныч! — проговорил [Иван Иваныч] умоляющим голосом. — Не успокаивайтесь, не давайте усыплять себя! Пока молоды, сильны, бодры, не уставайте делать добро! Счастья нет и не должно быть, а если в жизни есть смысл и цель, то смысл этот и цель вовсе не в нашем счастье, а в чем-то более разумном и великом. Делайте добро!

Честно, это спектакль, после которого Театр Пушкина ни один критик больше не сбрасывает со счетов. Первая мощная работа после смерти Романа Козака, с 2001 по 2010 год возглавлявшего театр и взявшего курс на «серьезный» театр.

Премьеры, выходившие в театре до «Доброго человека…», отнюдь не были плохими. Все это были качественные постановки, но - что кривить душой - с развлекательным посылом, в основном комедии. В этом контексте трагический спектакль по Бертольту Брехту для Театра Пушкина - это серьезная веха в истории.

СЮЖЕТ

В поисках доброго человека боги спускаются на землю. В главном городе провинции Сычуань их никто не хочет принимать на ночлег, кроме проститутки Шен Те. В благодарность боги дают Шен Те немного денег - на них она покупает маленькую табачную лавку. А дальше начинается то, что обычно называется «благими намерениями выстлана дорога в ад». Люди пользуются добротой Шен Те. Дела у лавочки идут из рук вон плохо. Чтобы спастись от разорения, девушка переодевается в мужской костюм и притворяется своим двоюродным братом Шуи Та, жестоким и расчетливым дельцом.

Шуи Та жестко ведет дела, отказывает всем, кто обращается к нему за помощью, и, в отличие от Шен Те, дела у «брата» идут хорошо. В цепочке стремительно развивающихся событий Шуи Та заставляет многочисленных нахлебников работать на Шен Те и в конце концов открывает небольшую табачную фабрику. Все заканчивается тем, что Шуи Та обвиняют в убийстве кузины. Судить его берутся боги. Это если коротко.

О ВРЕМЕНИ

Пьесу Брехт сочинял 11 лет - с 1930 по 1941 год. Хотя место событий обозначено как китайская провинция Сычуань, Брехт в ремарке поясняет, что подобное может произойти в любом месте на земном шаре, «где человек эксплуатирует человека».

Тем временем в мире происходит следующее:

Бенито Муссолини выдвигает идею корпоративного государства , то есть идею государства как власти корпораций, представляющих и гармонизирующих интересы всех слоев населения (в противоположность парламентской демократии как власти партий). Фашистская идеология зародилась в Италии в конце 1910-х, итальянская фашистская партия пришла к власти и установила диктатуру Муссолини в 1922 году.

Начинается гражданская война в Испании. Как пишут историки, это была проверка боем между фашизмом и коммунизмом. В то время как республиканцы обратились за военной помощью к СССР, националистам помощь оказали Италия и Германия. Коминтерн начал вербовку людей в антифашистские интербригады.

Начинается Вторая мировая война. С приходом в 1933 году к власти Национал-социалистической рабочей партии во главе с Адольфом Гитлером Германия начинает игнорировать все ограничения Версальского договора - в частности, восстанавливает призыв в армию и быстро наращивает производство вооружений и военной техники. 14 октября 1933 года Германия выходит из Лиги Наций и отказывается от участия в Женевской конференции по разоружению. 24 июля 1934 года Германия предпринимает попытку осуществить аншлюс Австрии.

7 марта 1936 года немецкие войска занимают Рейнскую демилитаризованную зону. Великобритания и Франция не оказывают этому действенного сопротивления, ограничившись формальным протестом. 25 ноября того же года Германия и Япония заключают Антикоминтерновский пакт о совместной борьбе с коммунизмом. 6 ноября 1937 года к пакту присоединяется Италия.

С 1939 по 1945 год в Европе погибают около 40 миллионов человек - 2 миллиона западноевропейцев, почти 7 миллионов немцев и более 30 миллионов восточноевропейцев и граждан СССР.

АВТОР

Бертольт Брехт - немецкий поэт, прозаик, драматург, известный также как реформатор театра и революционер. Его творчество всегда вызывало немало споров, любая премьера сопровождалась скандалами. Тем не менее брехтовская теория эпического театра перевернула театр XX века.

Свою теорию Брехт противопоставлял «психологическому» театру («театру переживания»), который связывают с именем К. С. Станиславского.

В чем суть?

Соединение драмы и эпоса.

Принцип дистанцирования, позволяющий актеру выразить свое отношение к персонажу.

Разрушение так называемой четвертой стены, отделяющей сцену от зрительного зала, и возможность непосредственного общения актера со зрителем (последнее очень прочно вошло в европейскую театральную культуру).

Спектакль как форма отражения действительности, в том числе политической.

Отказ от воссоздания среды, условное оформление, только главные признаки места и времени.

Действие нередко сопровождается надписями, которые проецируются на занавес или на задник сцены.

Музыка как действенный элемент, усиливающий текст (зонги).

Рваный ритм как «протест против гладкости и гармонии обычного стиха».

Спектакль как призвание к строительству нового мира.

Пьесы - главное наследие Брехта, сделавшее его всемирно знаменитым. Он писал их на злобу дня и, по его словам, мечтал о том времени, когда окружающий мир изменится настолько, что все написанное им окажется неактуальным. Увы. «Добрый человек из Сычуани» (вариант перевода «Добрый человек из Сезуана», нем. Der gute Mensch von Sezuan) - пьеса, законченная в 1941 году в Финляндии, одно из самых ярких воплощений теории эпического театра. Первоначально называлась «Товар любовь» (Die Ware Liebe) и была задумана как бытовая драма.

Брехт посвятил «Доброго человека…» своей жене - актрисе Елене Вайгель, на нее была рассчитана главная роль.

ЦИТАТЫ

«Ваш мир жесток! Слишком много нужды. Слишком много отчаяния! Протягиваешь руку бедняку, а он вырывает ее! Помогаешь пропащему человеку - и пропадаешь сам!.. Наверно, есть какая-то фальшь в вашем мире».

«Добрые люди / В нашей стране не могут долго оставаться добрыми, / Там, где тарелки пусты, едоки постоянно дерутся. / Ах, заповеди богов / Не помогают, когда нечего есть. / Почему боги не приходят на наши рынки, / И не открывают нам с улыбкой рог изобилия, / И не позволяют нам, подкрепившись хлебом и вином, / Отныне быть друг с другом дружелюбными и добрыми?»

«Я видела нужду, / И волчья ярость наполняла мое сердце. Тогда / Я поняла, что превращенье неизбежно - мой рот / Стал волчьей пастью, добрые слова / Жгли мой язык, но все равно / Хотела быть я “ангелом предместий”. От наслажденья / Помогать я отказаться не смогла. Всего одна / Счастливая улыбка - и я уже парила в облаках. / Судите же меня, но знайте - эти преступленья / Я совершила, чтоб помочь соседям, / Чтобы любимого любить и чтобы / Спасти от нищеты родного сына. / Мне жаль, но выполнить божественные планы / Мне, просто человеку, не под силу. Помогите!»

РЕЖИССЕР

Юрий Бутусов окончил судостроительный институт. В 1996 году окончил режиссерский факультет при академии театрального искусства в Санкт-Петербурге. Свои первые спектакли поставил с друзьями-актерами: Константином Хабенским, Михаилом Пореченковым, Михаилом Трухиным. В Театре имени Ленсовета дебютировал в 1997 году спектаклем «Войцек» по пьесе Георга Бюхнера, включив в него песни Тома Уэйтса. Сегодня Бутусов - главный режиссер Театра имени Ленсовета, также ставит спектакли не только на ведущих сценах России, но и в Норвегии, Болгарии, Южной Корее.

Обладатель национальной театральной премии «Золотая маска», высшей театральной премии Санкт-Петербурга «Золотой софит», театральной премии им. К. С. Станиславского, премии «Чайка».

Приметы режиссерского стиля: склонность к жанру трагифарса, эксцентричность, нарочитость, чувственность, дерзость, истеричность в сочетании с философским поиском. Эксперименты с театральной формой. Всегда брутальный саундтрек, микс из поп-, рок- и джаз-хитов.

Скандал вокруг Юрия Бутусова: Весной 2012 года у Бутусова случился острый конфликт с тогдашним председателем Комитета по культуре Дмитрием Месхиевым, пытавшимся запретить режиссеру работать в других городах и за границей. Бутусов пригрозил уходом из театра, его поддержала театральная общественность, а Месхиев вскоре ушел в отставку.

Александр Матросов, исполнитель роли Ванга: «Бутусов - человек предельной честности перед самим собой. Мы ведь все столько себе врем. А он - нет. Никогда не кокетничает, выкладывает то, что есть. Не жалеет ни тебя, ни себя. В этом его сила и мудрость. На этом этапе жизни - черт с ним, с этим словом - Бутусов - мой кумир».

Александр Арсентьев, исполнитель роли Янг Суна: «Я с Юрием Николаевичем работал вместе только над одним спектаклем, и все эти придумки про тирана - большой театральный миф. Юрий Николаевич очень ранимый, прямо хрустальный внутри. Он очень образованный, одаренный режиссер с интересным мышлением. И, что для меня самое главное, Юрий Николаевич творческий человек с большим сердцем. Все, что он делает, он делает, душевно затрачиваясь».

«Театр - это условность. Общий уговор, что там, на сцене, могут быть замки, поля, другое время, космос - все что угодно. Магия возникает, когда мы все начинаем верить в эти предлагаемые обстоятельства. Нас всех объединяет общее стремление к правде. Мне кажется, в Юрии Николаевиче это самое главное - умение различать правду. Притом что на сцене все может быть перевернуто: женщина может играть мужчину, старый - молодого, молодой - старого. Все происходящее у Бутусова в спектаклях - правда».

5 ПРИЧИН СМОТРЕТЬ СПЕКТАКЛЬ:

Решительное и бескомпромиссное режиссерское высказывание. Совсем не про социальные мотивации революций и несправедливость общества. Но про то, как плохо устроен мир вообще.

Грандиозные актерские работы, особенно Александры Урсуляк (исполнительница роли Шен Те и Шуи Та).

Непривязанность к эпохе и месту.

Яростная откровенность, с которой режиссер открывает страшную правду зрителю: надежды нет и не будет.

Критики усмотрели в спектакле всего один «недостаток». Так, в его адрес прозвучало обвинение в «неидеальном ансамбле». Причина - большая часть актеров привыкла играть комедии. Им было трудно перестроиться.

Александр Матросов, исполнитель роли Ванга : «Артистам, которые в нем заняты, этот спектакль изменил сознание. Мы выросли и как люди, и как профессионалы. Если брать Театр Пушкина как явление, я думаю, мы были готовы к такому спектаклю, раз он случился. Как спортсмены берут свой рекорд, так и мы. После “Доброго человека…” невозможно плохо играть. Даже Евгений Александрович Писарев замечал, что мы стали другие. Это взятая планка, и мы уже от нее отталкиваемся».

Александра Урсуляк, исполнительница ролей Шен Те и Шуи Та: «Этот спектакль - прецедент и серьезное высказывание. Но это не значит, что Театр Пушкина был зеленого цвета, а теперь вдруг стал красного. Так не бывает. Нельзя на плохой почве создать что-то хорошее. А наш театр всегда был хорошим. У нас прекрасная труппа, работящая, настоящая. Я считаю, что любому режиссеру приятно и интересно работать с нами. Юрия Николаевича мы очень полю

Александр Арсентьев, исполнитель роли Янг Суна : «Ничего просто так не случается. Серьезное направление театру задал еще Роман Ефимович Козак, а Евгений Александрович Писарев его подхватил. И, видимо, для такого спектакля, как “Добрый человек…”, пришло время, и мы “дозрели”: мы стали старше, опытнее. Но никто не ставил перед труппой задачу взять высоты. Честно скажу, мы вообще не рассчитывали на успех. Думали, очередной эксперимент. Но все сложилось так, как сложилось. Спектакль создавался на ощупь, по наитию. Мы как будто плели паутину, на которую можно дунуть - и она разорвется. Поэтому любая деталь в спектакле и здоровая атмосфера внутри важна для “Доброго человека…”».

ЧТО ИЗМЕНИЛОСЬ?

Бутусов отказывается от критики и социального пафоса. Он принципиально убрал любые намеки на бунт против режима и сделал акцент не на политической составляющей пьесы Брехта, а на общечеловеческой.

Каждому персонажу Бутусов придумал пластическую «особенность»: домовладелица Ми Цзю (Ирина Петрова) передвигается боком, госпожа Шин (Наталья Рева-Рядинская) постоянно машет руками, продавец воды Ванг становится калекой с ДЦП.

Богоборческий вызов. Брехт же писал пьесу-вызов обществу.

Бутусов включил в спектакль не все зонги, отказался от откровенно морализаторских, включая финальный. Брехт заканчивал пьесу строчками: «Плохой конец заранее отброшен - он должен, должен, должен быть хорошим».

МУЗЫКА

Музыка в спектакле Бутусова - полноправный участник действия (по Брехту). Камерный ансамбль солистов «Чистая музыка» Игоря Горского исполняет произведения композитора Пауля Дессау. Звук резкий, экспрессивный, тревожный. И он повсеместен. Даже когда не звучат зонги, ансамбль продолжает играть.

Зонги - опорные точки режиссерской концепции. Звучат они на немецком (опять же по Брехту - отстранение автора). Подстрочник показан бегущей строкой на специальном экране.

ХУДОЖНИК

Александр Шишкин - постоянный соавтор Бутусова. Среди отечественных театральных художников один из самых востребованных, продуктивных и успешных. Работает главным образом с режиссерами своего поколения - с Юрием Бутусовым, Виктором Крамером, Андреем Могучим и т. д. Лауреат театральных премий «Чайка» (2002), «Хрустальная Турандот» (2004), «Золотая маска» (2008), премии Станиславского (2009).

Одновременно с театральной работой Александр Шишкин продолжает оставаться станковым художником. Он занимается и традиционной живописью, и непривычной цифровой, создавая огромные очень похожие на масляные работы с помощью компьютера (в 2003 году его выставка прошла на фестивале русского искусства в Ницце). В послужном списке Шишкина есть также перформансы: он устраивал большие действа в Турине («Парад городских тварей») и в Хельсинки («Столбовой инкубатор»).

Декорации к «Доброму человеку из Сезуана» скупы и символичны. Перед зрителем - картина конца времен. Сцена оголена, задник - кирпичная стена, которая служит видеоэкраном - на него проецируются портреты героев и современный видеоарт. Повсюду разбросаны доски, мешки, в углу стоит старая ржавая кровать. Есть дверь, но ведет она в никуда. В одной из сцен с колосников спускаются голые сухие деревья.

Свет все время приглушен. Костюмы лаконичны и предельно просты.

СЛОЖНОСТЬ РЕПЕТИЦИЙ

О том, как трудно репетировать с Юрием Бутусовым, в театральных кругах ходят легенды. Некоторые уверены в том, что угрюмее и молчаливее режиссера нет во всей стране. На этот счет исполнители главных ролей в «Добром человеке…» высказывают прямо противоположное мнение.

Александра Урсуляк, исполнительница роли Шен Те и Шуи Та: «Юрий Николаевич - замечательный режиссер, один из самых ярких в наше время. Но бывают ситуации, когда режиссер должен преодолеть актерский страх, нежелание артиста работать или непонимание. Тогда Бутусов применяет более агрессивные методы. Он иногда сам говорит: “Я вступаю в конфликт с артистом”. Дискомфортная ситуация для него - что-то вроде почвы, на которой может что-то вырасти. Мы старались быть внимательными к нему, чтобы почувствовать и понять ту систему координат, в которой он существует. Чем дальше мы уходили в работу, тем больше мы чувствовали тепло от него. Юрий Николаевич очень сдержан, никогда не демонстрирует своего отношения. Но лично мне достаточно того, что я ощущаю. Необязательно вслух все проговаривать. Он молчалив, это правда. Но и объяснять он умеет, поверьте. А если чего-то не говорит, то в этом тоже есть умысел. А иногда его молчание просто означает, что все хорошо. Потому что, когда плохо, он говорит сразу».

Над пьесой-параболой о добром человеке Б. Брехт работал в общей сложности на протяжении двенадцати лет. Первоначальный замысел относится к 1930 г. - в то время пьеса должна была называться «Товар любовь» («Die Ware Liebe» - по-немецки это сочетание носит двусмысленный характер, оно может быть понято на слух и как «Истинная любовь»). В 1939 г. в Дании Брехт вернулся к старому наброску, содержавшему пять сцен. В мае 1939 г. в Лидинге (Швеция) был закончен первый вариант. Два месяца спустя, в июле, Брехт начал переделывать первую сцену, - последовала коренная переработка текста всей пьесы. Через год драматург вернулся к ней, надеясь завершить работу в апреле 1940 г. Но 11 июня он записал в дневнике: «В который раз я вместе с Гретой слово за слово - пересматриваю текст „Доброго человека из Сычуани“». В августе Брехт начинает сомневаться в центральной пружине своей драмы: достаточно ли ясно он показал, «как легко девушке быть доброй, и как ей трудно - быть злой». Еще полгода спустя были написаны последние стихи, вошедшие в текст пьесы: «Песня о дыме», «Песня о восьмом слоне», «Терцет богов, улетающих на облаке». И все-таки Брехт не считал работу завершенной. «Нельзя быть уверенным, что пьеса готова, пока ее не испробуешь на театре», - замечал он. Наконец, в апреле 1941 г. Брехт, уже в Финляндии, констатировал, что пьеса завершена.

По словам Брехта, толчок к написанию пьесы он получил, прочитав заметку в газете.

В основном Брехт сохранил первоначально задуманный сюжет, но объективировал рассказ водоноса, превратив его объяснения в сказочное драматическое действие. Таким образом, пьеса первоначально задуманная как бытовая драма, приобрела форму драматической легенды, фантастической пьесы-параболы. Анекдотическое происшествие в Сычуани Брехт драматургически обработал, представив его как бы с точки зрения водоноса Вана. Для правильного восприятия параболы зритель должен усвоить эту наивно-поэтическую точку зрения.

Первая постановка состоялась 4 февраля 1943 г. в Цюрихе (Швейцария). Режиссер - Леонгард Штеккель, художник - Тео Отто. Некоторое время спустя пьесу поставил другой швейцарский театр в Базеле, премьера 10 марта 1944 г. Режиссер - Леонгард Штеккель, художник - Эдуард Гунцингер, композитор - Фрю. Роль Шен Де исполняла Фридль Вальд. Только через восемь с лишним лет спектаклем во Франкфурте-на-Майне началась история немецкого «Доброго человека» (премьера 16 ноября 1952 г.). Спектакль был поставлен режиссером Гарри Буквицей как драматическая сказка, художник - тот же Тео Отто, который участвовал в создании цюрихского спектакля. Отто установил на подмостках несколько высоких красных шестов, по которым скользили плетеные квадратные циновки, они ограничивали разнообразные сценические площадки. В роли Шен Де с успехом выступила Сольвейг Томас, Вана играл Отто Роувель, Ян Суна - Арно Ассман, цирюльника - Эрнствальтер Митульски. Театральная критика, отмечая художественную целостность спектакля и своеобразную трактовку ряда ролей, в частности Вана-философа и зловеще-комического цирюльника, признала франкфуртский спектакль одним из значительнейших театральных событий за послевоенные годы.

Наиболее известны спектакли других театров Западной Германии:

Вупперталь, 1955 г. Режиссер - Франц Рейхерт, художник - Ганна Иордан. В ролях: Шен Де - Зигрид Маркард, Вана - Хорст Тапперт. Боги и цирюльник в этом спектакле были в масках.

Шлезвиг, 1955 г. - спектакль, патронируемый, как ни странно, Евангелической академией. Режиссер - Хорст Гнеков, художник - Рудольф Сойка. В роли Шен Де - Ильзелоре Мене.

Ганновер, 1955 г. Режиссер - Курт Эрхардт, художник - Эрнст Руфер. В роли Шен Де - Марилена фон Бетман. В последнем спектакле критика отмечала известную эклектичность оформления (сочетание условной бамбуковой панорамы с натуралистической водосточной трубой, где спит водонос Ван) и небрехтовскую игру Бетман, которая так естественно проникалась ласковой добротой Шен Де, что не могла перейти к суровости двоюродного брата.

Событием в театральной жизни Германии явилась нашумевшая постановка «Доброго человека» в мюнхенском театре «Каммершпиле», премьера состоялась 30 июня 1955 г. Режиссер спектакля - Ганс Швейкарт (критик В. Кияулейн зло писал в «Мюнхенер Меркур», что Швейкарт был так растроган происходившим на сцене, что порой забывал двигать действие дальше), художники - Каспар Неер, в оформлении которого сочетались лиризм и обнаженная условность (в глубине сцены - крыши домов, над которыми плавали стилизованные облака, - и несущее богов облако, спускавшееся с колосников на открытых зрителю толстых канатах), и Лизелотта Эрлер (костюмы). Роль Шен Де исполняла Эрни Вильгельми, Ян Суна - Арно Ассман (игравший ту же роль во Франкфурте), матери Ян Суна - известная актриса Тереза Ризе, одна из лучших исполнительница роли мамаши Кураж, Вана - в то время уже семидесятилетний Пауль Бильдт (это была одна из последних и лучших ролей крупного немецкого актера, умершего в 1957 г.). Постановку консультировал Брехт (см. сообщение газеты «Abendzeitung» от 3 апреля 1955 г.), прибывший в Мюнхен вместе с Еленой Вайгель. В прессе вокруг спектакля вспыхнула полемика: «Munchener Merkur» осуждала «агитационный» характер брехтовской драматургии и постановки «Каммершпиле», другие газеты опровергали эту предвзятую точку зрения, отмечали высокую поэтичность пьесы-параболы, проникновенную игру Эрни Вильгельми («Frankfurter Allgemeine», 5 июня) и работу режиссера и художника («Bayerisches Yolksecho», 8 июля).

Первой постановкой в ГДР был спектакль «Фолькстеатра» в г. Ростоке (апрель 1956 г.), поставленный учеником Брехта Бенно Бессоном в аскетическом оформлении Вилли Шредера, с участием Кете Рейхель в роли Шен Де. Критика отмечала, что в качестве Шой Да она была несколько гротескна, напоминала Чаплина, но девушку играла с потрясающей сердечностью («Deutsche Kommentare», Штуттгарт, 1956, 26 мая). Успех ее объясняли не только тем, что она прошла брехтовскую школу актерского искусства, но и глубоким лиризмом исполнения («Nazionalzeitung», Базель, 8 июня). «Берлинский ансамбль» поставил «Доброго человека» уже после смерти Брехта. Режиссер - Бенно Бессон, художник - Карл фон Аппен, с участием той же Кете Рейхель. В этом спектакле (премьера 5 сентября 1957 г.) была подчеркнута социальная сущность драмы - так, в картине табачной фабрики вся сцена была забрана высокой тюремной решеткой. Спектакль в Лейпциге (1957–1958 гг., режиссер - Артур Йопп, художник - Бернгард Шредер, в роли Шен Де - Гизела Морген) был выдержан в стиле условного театра и пользовался значительным успехом. С 1956 по 1962 г. пьеса была поставлена в десяти театрах ГДР.

Большую сценическую историю «Добрый человек» имеет и за пределами Германии. Еще за три года до франкфуртской постановки состоялся спектакль, поставленный американскими студентами «Кернеджи колледж оф файн артс» в Питсбурге (1949 г., перевод Э. Бентлея, режиссер - Лоуренс Kappa). За ним последовали студенческие постановки в университетах Миннесоты и Иллинойса. Большую известность приобрел нью-йоркский спектакль в театре «Феникс» (1957 г., художник - Тео Отто) с Утой Гаген в главной роли (по отзыву критика, она «уловила плакатный характер роли и только после исчезновения богов дала волю чувствам»). В декорациях того же Тео Отто пьеса шла в Лондоне в 1956 г. Режиссер - Джордж Девайн. В роли Шен Де - Пегги Ашкрофт. Блестящим - по единодушной оценке прогрессивной критики - был спектакль миланского «Пикколо Театро». Премьера в феврале 1958 г. Режиссер - знаменитый Джордже Штрелер, художник - Лучиано Домиани. Исполнительница главной роли - Валентина Фортуната, в роли Вана - Моретти. В этом спектакле сцена была почти совсем пустой, лишь некоторые намеки на дом или дерево заменяли декорации, и боги, спускавшиеся на облаке, были разодеты в яркие шелковые одежды, как театральные генералы, с длинными белыми бородами (см. рецензию Г. Зингера в «Frankfurter Allgemeine» от 28 февраля 1958 г.).

Во Франции «Добрый человек» был впервые показан гастролировавшим в Париже театром «Хакамери» из Тель-Авива (Израиль) на языке иврит (1957–1958). Позднее, в 1960 г., в Париже пьесу поставил Национальный Народный театр (ТИП). Премьера состоялась в декабре. Перевод Женевьевы Серро и Жанны Стерн.

Режиссер - Андре Штейгер под руководством Жана Вилара, художник - Андре Аккар. Исполнители - Мишель Надаль (Шен Де) Морис Гарель (Ян Сун), Жиль Леже (Ван), Этот спектакль стал рубежом в истории одного из лучших театров Франции. В программе, выпущенной театром, каждая сцена сопровождалась моралью. Например, к сцене VIII: «Почему не возвыситься над другими, если они гнут спину?» или к сцене X, последней: «Если мир несправедлив, единственное, что справедливо - это изменить его». Пресса единодушно отмечала значительность пьесы и спектакля. Критик газеты «Lettres francaises» от 1 декабря 1960 г. писал: «…Андре Штейгер со всем возможным тщанием выявил для зрителя истинный смысл пьесы и сумел найти средства выражения, максимально близкие к тем, которые Брехт считал лучшими для исполнения его драматургии. Штейгер сделал это с глубоким пониманием, стремясь не копировать, не подражать, не механически применять готовые рецепты, но найти самый дух брехтовской эстетики». Жан-Альбер Картье в «Beaux-Arts» от 20 января 1961 г. писал: «Андре Аккар выдержал декорации и костюмы в замечательной коричневой гамме. В успехе спектакля его доля велика».

В качестве одного из последних ярких сценических воплощений «Доброго человека» следует назвать спектакль, поставленный на сцене Института изучения театрального искусства при Нью-Йоркском университете (премьера - 10 марта 1963 г.) под руководством Герта Веймана, бывшего прежде ассистентом таких мастеров немецкого театра, как Г. Грюндгенс и Б. Барлог. В ролях с успехом выступили: Шен Де - Диана Барт и Натали Росс, Вана - Дэвид Фрэнк и Эрик Таварес, Ян Суна - Билл Бергер и Фрэнк Савино.

В странах народной демократии (Будапешт, Варшава, Белград, Люблян) пьесу «Добрый человек» играли многочисленные театральные коллективы.

Наиболее значительной из советских постановок «Доброго человека» был спектакль Ленинградского академического театра им. Пушкина. Премьера - июнь 1962 г., русский текст Ю. Юзовского и Е. Ионовой, стихи в переводе Е. Эткинда. Режиссер - Р. Суслэвич, художница - С. Юнович. Роль Шен Де исполняла Н. Мамаева, которая, по единодушному мнению рецензентов, нашла точный, лаконичный рисунок своей роли и с большой естественностью переходила от доброй Шен Де к жестокому Шой Да. Н. Песочинская в статье «Два человека из Сычуани» отмечала: «Все сценическое поведение Н. Мамаевой построено на том, что актриса последовательно ставит перед зрителем вопрос за вопросом, заставляя глубоко раздумывать над их решением… Поражает великолепная пластика, точный и экономный отбор сценических средств. Детали в игре Мамаевой (и тогда, когда перед нами ласковая Шен Де, и когда решительный и наглый Шой Да) нигде не заслоняют типического, главного. Чувство жизненной правды нигде не изменяет артистке» («Ленинградская правда», 1962, 21 августа). Режиссер и актриса нашли интересное решение для исполнения песен. Успехом пользовались также артисты Г. Колосов (Шу Фу), Е. Карякина (домовладелица Ми Дзю), В. Таренков (Ван), А. Волгин (Ян Сун), Е. Медведева (госпожа Ян Сун), В. Ковель (вдова Шин), В. Янцат, К. Адашевский, Г. Соловьев (боги), Ю. Свирин (столяр Лин То),

Работа режиссера и художника была отмечена как достижение советской театральной культуры. «В спектакле „Добрый человек из Сычуани“, - писала Р. Беньяш, - есть своя последовательность и цельность. Она особенно проявилась в облике спектакля. Талантливые декорации С. Юнович радуют органическим соответствием природе произведения и строгим благородством замысла. На сцене ничего лишнего. Рогожи и простые неструганные доски. Экономный, но точный по настроению цвет. Одинокое голое дерево, обрывок облака на приглушенном фоне. Безошибочно выверенная симметрия, создающая ощущение непредвзятой правды. И вот на сцене возникает до странности необжитый, недобрый мир, где человек, жаждущий делать добро, вынужден покупать это право содеянным злом. Один из самых трагических парадоксов Брехта» («Известия», 1962, 3 октября).

В Академическом театре русской драмы Латвийской ССР им. Яна Райниса (Рига) «Добрый человек» был поставлен режиссером П. Петерсоном в 1960 г. Отмечая ряд достоинств спектакля, критики указывали на стремление его авторов к внешним эффектам, противопоказанным Брехту. Не по-брехтовски здесь трактовались и «сонги»: «…исполнитель роли жениха вкладывал в песню чувство отчаявшегося, все потерявшего человека. Он сжимал кулаки, вращал зрачками, бросался на землю, его стоны шли из самой глубины души, он как бы требовал, чтобы зрители сочувствовали ему, ибо ему не удалось ограбить Шен Де и ее благожелателей. Все это - резкое расхождение с Брехтом…» (А. Лацис, Б. Райх, Советский театр и наследие Брехта. - «Литература и жизнь», 1960, 25 сентября).

В 1963 г. пьеса была поставлена в Москве театральным училищем им. Б. В. Щукина. Режиссер - Ю. Любимов. Спектакль пользуется большим успехом. В нем соединилось вдумчивое и уважительное отношение к сценическим принципам Брехта с вахтанговской традицией яркой полуимпровизационной зрелищности. Правда, в отдельных случаях - например, в трактовке роли цирюльника Шу Фу эта зрелищность сказывалась во внешних эффектах, не соотнесенных с концепцией спектакля в целом.

Константин Симонов в статье «Вдохновение юности» («Правда», 1963, 8 декабря) писал: «…молодой коллектив выпускников театрального училища под руководством ставившего этот спектакль Юрия Любимова создал спектакль высокий, поэтический, талантливый по актерскому исполнению и великолепно ритмичный, сделанный в этом смысле в лучших традициях вахтанговцев».

Бертольт Брехт

в сотрудничестве с Р. Берлау и М. Штеффин

Добрый человек из Сычуани

Пьеса-парабола

Действующие лица

Ван - водонос.

Три бога .

Шен Де .

Шой Да .

Ян Сун - безработный летчик.

Госпожа Ян - его мать.

Вдова Шин .

Семья из восьми человек.

Столяр Лин То.

Домовладелица Ми Дзю.

Полицейский .

Торговец коврами .

Его жена .

Старая проститутка .

Цирюльник Шу Фу .

Бонза .

Официант .

Безработный .

Прохожие в прологе.

Место действия: полуевропеизированная столица Сычуани.

Провинция Сычуань, в которой были обобщены все места на земном шаре, где человек эксплуатирует человека, ныне к таким местам не принадлежит.

Улица в главном городе Сычуани. Вечер. Водонос Ван представляется публике.

Ван. Я здешний водонос - торгую водой в столице Сычуани. Тяжелое ремесло! Если воды мало, приходится далеко ходить за ней. А если ее много, заработок мал. И вообще в нашей провинции большая нищета. Все говорят, что если кто еще способен нам помочь, так это боги. И вот представьте себе мою радость, когда знакомый торговец скотом - он много разъезжает - сказал мне, что несколько виднейших наших богов уже находятся в пути и их можно ожидать в Сычуани с часу на час. Говорят, небо сильно обеспокоено множеством жалоб, которые к нему поступают. Уже третий день, как я дожидаюсь здесь у городских ворот, особенно под вечер, чтобы первым приветствовать гостей. Позднее вряд ли это мне удастся. Их окружат высокопоставленные господа, попробуй к ним тогда пробиться. Как бы их только узнать? Они появятся, наверно, не вместе. Скорее всего по одному, чтобы не слишком обращать на себя внимание. Вот эти не похожи на богов, они возвращаются с работы. (Внимательно смотрит на проходящих мимо рабочих.) Плечи у них согнулись от тяжестей, которые они таскают. А этот? Какой же он бог - пальцы в чернилах. Самое большее служащий цементного завода. Даже те два господина…

Мимо проходят двое мужчин.

…и те, по-моему, - не боги. У них жестокое выражение лица, как у людей, привыкших бить, а богам нет в этом необходимости. А вот там трое! Как будто - другое дело. Упитанны, ни малейшего признака какого-либо занятия, башмаки в пыли, значит, пришли издалека. Они - они! О мудрейшие, располагайте мной! (Падает ниц.)

Первый бог (радостно). Нас здесь ждут?

Ван (дает им напиться). Уже давно. Но только я один знал о вашем прибытии.

Первый бог. Мы нуждаемся в ночлеге. Не знаешь ли ты, где бы нам пристроиться?

Ван. Где? Везде! Весь город в вашем распоряжении, о мудрейшие! Где пожелаете?

Боги многозначительно смотрят друг на друга.

Первый бог. Хотя бы в ближайшем доме, сын мой! Попытаемся в самом ближайшем!

Ван. Меня только смущает, что я навлеку на себя гнев власть имущих, если отдам особое предпочтение одному из них.

Первый бог. Потому-то мы и приказываем тебе: начни с ближайшего!

Ван. Там живет господин Фо! Подождите минутку. (Подбегает к дому и стучит в дверь.)

Дверь открывается, но видно, что Ван получает отказ.

(Робко возвращается.) Вот неудача! Господина Фо, как назло, нет дома, а слуги ни на что не решаются без его приказания, хозяин очень строг! Ну и взбесится же он, когда узнает, кого не приняли в его доме, не правда ли?

Боги (улыбаясь). Безусловно.

Ван. Еще минуту! Дом рядом принадлежит вдове Су. Она будет вне себя от радости. (Бежит к дому, но, видимо, снова получает отказ.) Я лучше справлюсь напротив. Вдова говорит, что у нее только одна маленькая комнатка, и та не в порядке. Сейчас же обращусь к господину Чену.

Второй бог. Нам хватит маленькой комнатки. Скажи, что мы ее займем.

Ван. Даже если она не прибрана, даже если в ней полно пауков?

Второй бог. Пустяки! Где пауки, там мало мух.

Третий бог (приветливо, Вану). Иди к господину Чену или еще куда-нибудь, сын мой, пауки, признаться, мне не по душе.

Ван снова стучится в какую-то дверь, и его впускают.

Ван (возвращаясь к богам). Господин Чен в отчаянии, его дом полон родни, и он не осмеливается показаться вам на глаза, мудрейшие. Между нами, я думаю, среди них есть дурные люди, и он не хочет, чтоб вы их видели. Он страшится вашего гнева. В этом все дело.

Третий бог. Разве мы так страшны?

Ван. Только для недобрых людей, не правда ли? Известно же, что жителей