Ф. В

Граф Федор Васильевич Ростопчин, известный более всего тем, что он, губернаторствуя в Москве в 1812 году, велел вывезти из города весь пожарный инвентарь, вел род от крымского татарина Давыда Рабчака, сын которого, Михаил Ростопча, выехал в Москву около 1432 г.

Взлет карьеры Федора Васильевича пришелся на время царствования Павла I.

Рассказывают, что однажды, находясь с Ростопчиным в многочисленном обществе, где было много князей, император Павел спросил его: «Скажи мне, отчего ты не князь?» После минутного колебания Ростопчин спросил императора, может ли он высказать настоящую причину, и, получивши утвердительный ответ, сказал:
— Предок мой, выехавший в Россию, прибыл сюда зимой.
— Какое же отношение имеет время года к достоинству, которое ему было пожаловано? — спросил император.
— Когда татарский вельможа, — отвечал Ростопчин, — в первый раз являлся ко двору, ему предлагали на выбор или шубу, или княжеское достоинство. Предок мой приехал в жестокую зиму и отдал предпочтение шубе.

Mercure de France, 1802. Т. IX. P.144.

***
Ростопчин сидел в одном из парижских театров во время дебюта плохого актера. Публика страшно ему шикала, один Ростопчин аплодировал.
— Что это значит? — спросили его, — зачем вы аплодируете?
— Боюсь, — отвечал Ростопчин, — что как сгонят его со сцены, то он отправится к нам в учители.

* * *
…Планом князя Т. было сделать революцию, как во Франции. Граф Ф. В. Ростопчин вслушался и сказал примечательные сии слова: «Во Франции повара хотели стать принцами, а здесь принцы захотели стать поварами».

Русский Архив, 1901. Кн. VII, с. 342.

* * *
Император Павел очень прогневался однажды на Английское министерство. В первую минуту гнева посылает он за графом Ростопчиным, который заведовал в то время внешними делами. Он приказывает ему изготовить немедленно манифест о войне с Англиею. Ростопчин, пораженный как громом такою неожиданностью, начинает, со свойственной ему откровенностью и смелостью в отношениях к государю, излагать перед ним всю несвоевременность подобной войны, все невыгоды и бедствия, которым может она подвергнуть Россию. Государь выслушивает возражения, но на них не соглашается и не уступает. Ростопчин умоляет императора по крайней мере несколько обождать, дать обстоятельствам возможность и время принять другой, более благоприятный оборот. Все попытки, все усилия министра напрасны. Павел, отпуская его, приказывает ему поднести на другой день утром манифест к подписанию. С сокрушением и скрепя сердце, Ростопчин вместе с секретарями своими принимается за работу. На другой день отправляется во дворец с докладом. Приехав, спрашивает он у приближенных, в каком духе государь. Не в хорошем, отвечают ему. Входит он в кабинет государя. При дворе хотя тайны по-видимому и хранятся герметически закупоренными, но все же частичками оне выдыхаются, разносятся по воздуху и след свой на нем оставляют. Все приближенные к государю лица, находившиеся в приемной пред кабинетом комнате, ожидали с взволнованным любопытством и трепетом исхода доклада. Он начался. По прочтении некоторых бумаг, государь спрашивает:
— А где же манифест?
— Здесь, — отвечает Ростопчин (он уложил его на дно портфеля, чтобы дать себе время осмотреться и, как говорят, ощупать почву).
Дошла очередь и до манифеста. Государь очень доволен редакцией. Ростопчин пытается отклонить царскую волю от меры которую признает пагубною; но красноречие его также безуспешно, как и накануне. Император берет перо и готовится подписать манифест. Тут блеснул луч надежды зоркому и хорошо изучившему государя глазу Ростопчина. Обыкновенно Павел скоро и как-то порывисто подписывал имя свое. Тут он подписывает медленно, как бы рисует каждую букву. Затем говорит Ростопчину:
— А тебе очень не нравится эта бумага?
— Не умею и выразить, как не нравится.
— Что готов ты сделать, чтобы я ее уничтожил?
— А все, что будет угодно Вашему Величеству, например, пропеть арию из итальянской оперы (тут он называет арию, особенно любимую государем, из оперы, имя которой не упомню).
— Ну так пой! — говорит Павел Петрович.
И Ростопчин затягивает арию с разными фиоритурами и коленцами. Император подтягивает ему. После пения он раздирает манифест и отдает лоскутки Ростопчину. Можно представить себе изумление тех, которые в соседней комнате ожидали с тоскливым нетерпением, чем разразится этот доклад.

Вяземский П. А. Старая записная книжка // Поли. собр. соч. СПб., 1883. Т. VIII, с. 154-156.

* * *
Когда Ростопчин уже находился в отставке и жил в Москве весьма уединенно, к нему приехал родственник его Протасов, молодой человек, только что поступивший на службу.
Войдя в кабинет, Протасов застал графа лежащим на диване. На столе горела свеча.
— Что делаешь, Александр Павлович? Чем занимаешься? — спросил Ростопчин.
— Служу, Ваше Сиятельство. Занимаюсь службою.
— Служи, служи, дослуживайся до наших чинов.
— Чтобы дослужиться до вашего звания, надобно иметь ваши великие способности, ваш гений! — отвечал Протасов.
Ростопчин встал с дивана, взял со стола свечку, поднес ее к лицу Протасова и сказал:
— Я хотел посмотреть, не смеешься ли ты надо мной?
— Помилуйте! — возразил Протасов, — смею ли я смеяться над вами?
— Вижу, вижу! Так, стало быть, ты и вправду думаешь, что у нас надобно иметь гений, чтобы дослужиться до знатных чинов? Очень жаль, что ты так думаешь! Слушай же, я расскажу тебе, как я вышел в люди и чем дослужился.
Отец мой был хотя и небогатый дворянин, но дал мне хорошее воспитание. По тогдашнему обычаю, для окончания образования я отправился путешествовать в чужие края; я был в то время еще очень молод, но имел уже чин поручика.
В Берлине я пристрастился к картам и раз обыграл одного старого прусского майора. После игры майор отозвал меня в сторону и сказал:
— Герр лейтенант! Мне нечем вам платить — у меня нет денег; но я честный человек" Прошу вас пожаловать завтра ко мне на квартиру. Я могу предложить вам некоторые вещи: может быть, они вам понравятся.
Когда я явился к майору, он повел меня в одну комнату, все стены которой были уставлены шкафами. В этих шкафах, за стеклом, находились в маленьком виде всевозможные оружия и воинские одеяния: латы, шлемы, щиты, мундиры, шляпы, каски, кивера и т. д. Одним словом, это было полное собрание оружий и воинских костюмов всех веков и народов, начиная с древности. Тут же красовались и воины, одетые в их современные костюмы.
Посреди комнаты стоял большой круглый стол, где тоже было расставлено войско. Майор тронул пружину, и фигуры начали делать правильные построения и движения.
— Вот, — сказал майор, — все, что мне осталось после моего отца, который был страстен к военному ремеслу и всю жизнь собирал этот кабинет редкостей. Возьмите его вместо платы.
После нескольких отговорок я согласился на предложение майора, уложил все это в ящики и отправил в Россию. По возвращении в Петербург, я расставил мои редкости у себя на квартире, и гвардейские офицеры ежедневно приходили любоваться моим собранием.
В одно утро приезжает ко мне адъютант великого князя Павла Петровича и говорит, что великий князь желает видеть мое собрание и для этого приедет ко мне. Я, разумеется, отвечал, что сам привезу все к его величеству. Привез и расставил мои игрушки. Великий князь был в восхищении.
— Как вы могли составить такое полное собрание в этом роде! — воскликнул он. — Жизни человеческой мало, чтоб это исполнить.
— Ваше Высочество! — отвечал я, — усердие к службе все превозмогает. Военная служба моя страсть.
С этого времени я пошел у него за знатока в военном деле.
Наконец великий князь начал предлагать, чтобы я продал ему мою коллекцию. Я отвечал ему, что продать ее не могу, но почту за счастье, если он позволит мне поднести его высочеству. Великий князь принял мой подарок и бросился меня обнимать. С этой минуты я пошел за преданного ему человека.
— Так вот чем, любезный друг, — заключил свой рассказ граф Ростопчин, — выходят в чины, а не талантом и гением!

Дмитриев М. А. Мелочи из запаса моей памяти. М., 1869, с. 30.

И в следующую затем ночь подводчики делали привал и варили кашу. На этот раз с самого начала во всем чувствовалась какая-то неопределенная тоска. Было душно; все много пили и никак не могли утолить жажду. Луна взошла сильно багровая и хмурая, точно больная; звезды тоже хмурились, мгла была гуще, даль мутнев. Природа как будто что-то предчувствовала и томилась. У костра уж не было вчерашнего оживления и разговоров. Все скучали и говорили вяло и нехотя. Пантелей только вздыхал, жаловался на ноги и то и дело заводил речь о наглой смерти. Дымов лежал на животе, молчал и жевал соломинку; выражение лица у него было брезгливое, точно от соломинки дурно пахло, злое и утомленное... Вася жаловался, что у него ломит челюсть, и пророчил непогоду; Емельян не махал руками, а сидел неподвижно и угрюмо глядел на огонь. Томился и Егорушка. Езда шагом утомила его, а от дневного зноя у него болела голова. Когда сварилась каша, Дымов от скуки стал придираться к товарищам. — Расселся, шишка, и первый лезет с ложкой! — сказал он, глядя со злобой на Емельяна. — Жадность! Так и норовит первый за котел сесть. Певчим был, так уж он думает — барин! Много вас таких певчих по большому шляху милостыню просит! — Да ты что пристал? — спросил Емельян, глядя на него тоже со злобой. — А то, что не суйся первый к котлу. Не понимай о себе много! — Дурак, вот и всё, — просипел Емельян. Зная по опыту, чем чаще всего оканчиваются подобные разговоры, Пантелей и Бася вмешались и стали убеждать Дымова не браниться попусту. — Певчий... — не унимался озорник, презрительно усмехаясь. — Этак всякий может петь. Сиди себе в церкви на паперти да и пой: «Подайте милостыньки Христа ради!» Эх, вы! Емельян промолчал. На Дымова его молчание подействовало раздражающим образом. Он еще с большей ненавистью поглядел на бывшего певчего и сказал: — Не хочется только связываться, а то б я б тебе показал, как об себе понимать! — Да что ты ко мне пристал, мазепа? — вспыхнул Емельян. — Я тебя трогаю? — Как ты меня обозвал? — спросил Дымов, выпрямляясь, и глаза его налились кровью. — Как? Я мазепа? Да? Так вот же тебе! Ступай ищи! Дымов выхватил из рук Емельяна ложку и швырнул ее далеко в сторону. Кирюха, Вася и Степка вскочили и побежали искать ее, а Емельян умоляюще и вопросительно уставился на Пантелея. Лицо его вдруг стало маленьким, поморщилось, заморгало, и бывший певчий заплакал, как ребенок. Егорушка, давно уже ненавидевший Дымова, почувствовал, как в воздухе вдруг стало невыносимо душно, как огонь от костра горячо жег лицо; ему захотелось скорее бежать к обозу в потемки, но злые, скучающие глаза озорника тянули его к себе. Страстно желая сказать что-нибудь в высшей степени обидное, он шагнул к Дымову и проговорил, задыхаясь: — Ты хуже всех! Я тебя терпеть не могу! После этого надо было бы бежать к обозу, а он никак не мог сдвинуться с места и продолжал: — На том свете ты будешь гореть в аду! Я Ивану Иванычу пожалуюсь! Ты не смеешь обижать Емельяна! — Тоже, скажи пожалуйста! — усмехнулся Дымов. — Свиненок всякий, еще на губах молоко не обсохло, в указчики лезет. А ежели за ухо? Егорушка почувствовал, что дышать уже нечем; он — никогда с ним этого не было раньше — вдруг затрясся всем телом, затопал ногам и закричал пронзительно: — Бейте его! Бейте его! Слезы брызнули у него из глаз; ему стало стыдно, и он, пошатываясь, побежал к обозу. Какое впечатление произвел его крик, он не видел. Лежа на тюке и плача, он дергал руками и ногами, и шептал: — Мама! Мама! И эти люди, и тени вокруг костра, и темные тюки, и далекая молния, каждую минуту сверкавшая вдали, — всё теперь представлялось ему нелюдимым и страшным. Он ужасался и в отчаянии спрашивал себя, как это и зачем попал он в неизвестную землю, в компанию страшных мужиков? Где теперь дядя, о. Христофор и Дениска? Отчего они так долго не едут? Не забыли ли они о нем? От мысли, что он забыт и брошен на произвол судьбы, ему становилось холодно и так жутко, что он несколько раз порывался спрыгнуть с тюка и опрометью, без оглядки побежать назад по дороге, но воспоминание о темных, угрюмых крестах, которые непременно встретятся ему на пути, и сверкавшая вдали молния останавливали его... И только когда он шептал: «мама! мама!» ему становилось как будто легче... Должно быть, и подводчикам было жутко. После того, как Егорушка убежал от костра, они сначала долго молчали, потом вполголоса и глухо заговорили о чем-то, что оно идет и что поскорее нужно собираться и уходить от него... Они скоро поужинали, потушили огонь и молча стали запрягать. По их суете и отрывистым фразам было заметно, что они предвидели какое-то несчастье. Перед тем, как трогаться в путь, Дымов подошел к Пантелею и спросил тихо: — Как его звать? — Егорий... — ответил Пантелей. Дымов стал одной ногой на колесо, взялся за веревку, которой был перевязан тюк, и поднялся. Егорушка увидел его лицо и кудрявую голову. Лицо было бледно, утомлено и серьезно, но уже не выражало злобы. — Ёра! — сказал он тихо. — На, бей! Егорушка с удивлением посмотрел на него; в это время сверкнула молния. — Ничего, бей! — повторил Дымов. И, не дожидаясь, когда Егорушка будет бить его или говорить с ним, он спрыгнул вниз и сказал: — Скушно мне! Потом, переваливаясь с ноги на ногу, двигая лопатками, он лениво поплелся вдоль обоза и не то плачущим, не то досадующим голосом повторил: — Скушно мне! Господи! А ты не обижайся, Емеля, — сказал он, проходя мимо Емельяна. — Жизнь наша пропащая, лютая! Направо сверкнула молния и, точно отразившись в зеркале, она тотчас же сверкнула вдали. — Егорий, возьми! — крикнул Пантелей, подавая снизу что-то большое и темное. — Что это? — спросил Егорушка. — Рогожка! Будет дождик, так вот покроешься. Егорушка приподнялся и посмотрел вокруг себя. Даль заметно почернела и уж чаще, чем каждую минуту, мигала бледным светом, как веками. Чернота ее, точно от тяжести, склонялась вправо. — Дед, гроза будет? — спросил Егорушка. — Ах, ножки мои больные, стуженые! — говорил нараспев Пантелей, не слыша его и притопывая ногами. Налево, как будто кто чиркнул по небу спичкой, мелькнула бледная, фосфорическая полоска и потухла. Послышалось, как где-то очень далеко кто-то прошелся по железной крыше. Вероятно, по крыше шли босиком, потому что железо проворчало глухо. — А он обложной! — крикнул Кирюха. Между далью и правым горизонтом мигнула молния и так ярко, что осветила часть степи и место, где ясное небо граничило с чернотой. Страшная туча надвигалась не спеша, сплошной массой; на ее краю висели большие, черные лохмотья; точно такие же лохмотья, давя друг друга, громоздились на правом и на левом горизонте. Этот оборванный, разлохмаченный вид тучи придавал ей какое-то пьяное, озорническое выражение. Явственно и не глухо проворчал гром. Егорушка перекрестился и стал быстро надевать пальто. — Скучно мне! — донесся с передних возов крик Дымова, и по голосу его можно было судить, что он уж опять начинал злиться. — Скушно! Вдруг рванул ветер и с такой силой, что едва не выхватил у Егорушки узелок и рогожу; встрепенувшись, рогожа рванулась во все стороны и захлопала по тюку и по лицу Егорушки. Ветер со свистом понесся по степи, беспорядочно закружился и поднял с травою такой шум, что из-за него не было слышно ни грома, ни скрипа колес. Он дул с черной тучи, неся с собой облака пыли и запах дождя и мокрой земли. Лунный свет затуманился, стал как будто грязнее, звезды еще больше нахмурились, и видно было, как по краю дороги спешили куда-то назад облака пыли и их тени. Теперь, по всей вероятности, вихри, кружась и увлекая с земли пыль, сухую траву и перья, поднимались под самое небо; вероятно, около самой черной тучи летали перекати-поле, и как, должно быть, им было страшно! Но сквозь пыль, залеплявшую глаза, не было видно ничего, кроме блеска молний. Егорушка, думая, что сию минуту польет дождь, стал на колени и укрылся рогожей. — Пантелле-ей! — крикнул кто-то впереди. — А... а...ва! — Не слыха-ать! — ответил громко и нараспев Пантелей. — А...а...ва! Аря...а! Загремел сердито гром, покатился по небу справа налево, потом назад и замер около передних подвод. — Свят, свят, свят, господь Саваоф, — прошептал Егорушка, крестясь, — исполнь небо и земля славы твоея... Чернота на небе раскрыла рот и дыхнула белым огнем; тотчас же опять загремел гром; едва он умолк, как молния блеснула так широко, что Егорушка сквозь щели рогожи увидел вдруг всю большую дорогу до самой дали, всех подводчиков и даже Кирюхину жилетку. Черные лохмотья слева уже поднимались кверху и одно из них, грубое, неуклюжее, похожее на лапу с пальцами, тянулось к луне. Егорушка решил закрыть крепко глаза, не обращать внимания и ждать, когда всё кончится. Дождь почему-то долго не начинался. Егорушка, надежде, что туча, быть может, уходит мимо, выглянув из рогожи. Было страшно темно. Егорушка не увидел ни Пантелея, ни тюка, ни себя; покосился он туда, где была недавно луна, но там чернела такая же тьма, как и на возу. А молнии в потемках казались белее и ослепительнее, так что глазам было больно. — Пантелей! — позвал Егорушка. Ответа не последовало. Но вот, наконец, ветер в последний раз рванул рогожу и убежал куда-то. Послышался ровный, спокойный шум. Большая холодная капля упала на колено Егорушки, другая поползла по руке. Он заметил, что колени его не прикрыты, и хотел было поправить рогожу, но в это время что-то посыпалось и застучало по дороге, потом по оглоблям, по тюку. Это был дождь. Он и рогожа, как будто поняли друг друга, заговорили о чем-то быстро, весело и препротивно, как две сороки. Егорушка стоял на коленях или, вернее, сидел на сапогах. Когда дождь застучал по рогоже, он подался туловищем вперед, чтобы заслонить собою колени, которые вдруг стали мокры; колени удалось прикрыть, но зато меньше чем через минуту резкая, неприятная сырость почувствовалась сзади, ниже спины и на икрах. Он принял прежнюю позу, выставил колени под дождь и стал думать, что делать, как поправить в потемках невидимую рогожу. Но руки его были уже мокры, в рукава и за воротник текла вода, лопатки зябли. И он решил ничего не делать, а сидеть неподвижно и ждать, когда всё кончится. — Свят, свят, свят... — шептал он. Вдруг над самой головой его с страшным, оглушительным треском разломалось небо; он нагнулся и притаил дыхание, ожидая, когда на его затылок и спину посьшятся обломки. Глаза его нечаянно открылись, и он увидел, как на его пальцах, мокрых рукавах и струйках, бежавших с рогожи, на тюке и внизу на земле вспыхнул и раз пять мигнул ослепительно едкий свет. Раздался новый удар, такой же сильный и ужасный. Небо уже не гремело, не грохотало, а издавало сухие, трескучие, похожие на треск сухого дерева, звуки. «Тррах! тах, тах! тах!» — явственно отчеканивал гром, катился по небу, спотыкался и где-нибудь у передних возов или далеко сзади сваливался со злобным, отрывистым — «трра!..» Раньше молнии были только страшны, при таком же громе они представлялись зловещими. Их колдовской свет проникал сквозь закрытые веки и холодом разливался по всему телу. Что сделать, чтобы не видеть их? Егорушка решил обернуться лицом назад. Осторожно, как будто бы боясь, что за ним наблюдают, он стал на четвереньки и, скользя ладонями по мокрому тюку, повернулся назад. «Трах! тах! тах!» — понеслось над его головой, упало под воз и разорвалось — «Ррра!» Глаза опять нечаянно открылись, и Егорушка увидел новую опасность: за возом шли три громадных великана с длинными пиками. Молния блеснула на остриях их пик и очень явственно осветила их фигуры. То были люди громадных размеров, с закрытыми лицами, поникшими головами и с тяжелою поступью. Они казались печальными и унылыми, погруженными в раздумье. Быть может, шли они за обозом не для того, чтобы причинить вред, но все-таки в их близости было что-то ужасное. Егорушка быстро обернулся вперед и, дрожа всем телом, закричал: — Пантелей! Дед! «Трах! тах! тах!» — ответило ему небо. Он открыл глаза, чтобы поглядеть, тут ли подводчики. Молния сверкнула в двух местах и осветила дорогу до самой дали, весь обоз и всех подводчиков. По дороге текли ручейки и прыгали пузыри. Пантелей шагал около воза, его высокая шляпа и плечи были покрыты небольшой рогожей; фигура не выражала ни страха, ни беспокойства, как будто он оглох от грома и ослеп от молнии. — Дед, великаны! — крикнул ему Егорушка, плача. Но дед не слышал. Далее шел Емельян. Этот был покрыт большой рогожей с головы до ног и имел теперь форму треугольника. Вася, ничем не покрытый, шагал так же деревянно, как всегда, высоко поднимая ноги и не сгибая колен. При блеске молнии казалось, что обоз не двигался и подводчики застыли, что у Васи онемела поднятая нога... Егорушка еще позвал деда. Не добившись ответа, он сел неподвижно и уж не ждал, когда всё кончится. Он был уверен, что сию минуту его убьет гром, что глаза нечаянно откроются и он увидит страшных великанов. И он уж не крестился, не звал деда, не думал о матери и только коченел от холода и уверенности, что гроза никогда не кончится. Но вдруг послышались голоса. — Егоргий, да ты спишь, что ли? — крикнул внизу Пантелей. — Слезай! Оглох, дурачок!.. — Вот так гроза! — сказал какой-то незнакомый бас и крякнул так, как будто выпил хороший стакан водки. Егорушка открыл глаза. Внизу около воза стояли Пантелей, треугольник-Емельян и великаны. Последние были теперь много ниже ростом и, когда вгляделся в них Егорушка, оказались обыкновенными мужиками, державшими на плечах не пики, а железные вилы. В промежутке между Пантелеем и треугольником светилось окно невысокой избы. Значит, обоз стоял в деревне. Егорушка сбросил с себя рогожу, взял узелок и поспешил с воза. Теперь, когда вблизи говорили люди и светилось окно, ему уж не было страшно, хотя гром трещал по-прежнему и молния полосовала всё небо. — Гроза хорошая, ничего... — бормотал Пантелей. — Слава богу... Ножки маленько промякли от дождичка, оно и ничего... Слез, Егоргий? Ну, иди в избу... Ничего... — Свят, свят, свят... — просипел Емельян. — Беспременно где-нибудь ударило... Вы тутошние? — спросил он великанов. — Не, из Глинова... Мы глиновские. У господ Платеров работаем. — Молотите, что ли? — Разное. Покеда еще пшеницу убираем. А молонья-то, молонья! Давно такой грозы не было... Егорушка вошел в избу. Его встретила тощая, горбатая старуха, с острым подбородком. Она держала в руках сальную свечку, щурилась и протяжно вздыхала. — Грозу-то какую бог послал! — говорила она. — А наши в степу ночуют, то-то натерпятся сердешные! Раздевайся, батюшка, раздевайся... Дрожа от холода и брезгливо пожимаясь, Егорушка стащил с себя промокшее пальто, потом широко расставил руки и ноги и долго не двигался. Каждое малейшее движение вызывало в нем неприятное ощущение мокроты и холода. Рукава и спина на рубахе были мокры, брюки прилипли к ногам, с головы текло... — Что ж, хлопчик, раскорякой-то стоять? — сказала старуха. — Иди, садись! Расставя широко ноги, Егорушка подошел к столу и сел на скамью около чьей-то головы. Голова задвигалась, пустила носом струю воздуха, пожевала и успокоилась. От головы вдоль скамьи тянулся бугор, покрытый овчинным тулупом. Это спала какая-то баба. Старуха, вздыхая, вышла и скоро вернулась с арбузом и дыней. — Кушай, батюшка! Больше угощать нечем... — сказала она, зевая, затем порылась в столе и достала оттуда длинный, острый ножик, очень похожий на те ножи, какими на постоялых дворах разбойники режут купцов. — Кушай, батюшка! Егорушка, дрожа как в лихорадке, съел ломоть дыни с черным хлебом, потом ломоть арбуза, и от этого ему стало еще холодней. — Наши в степу ночуют... — вздыхала старуха, пока он ел. — Страсти господни... Свечечку бы перед образом засветить, да не знаю, куда Степанида девала. Кушай, батюшка, кушай... Старуха зевнула и, закинув назад правую руку, почесала ею левое плечо. — Должно, часа два теперь, — сказала она. — Скоро и вставать пора. Наши-то в степу ночуют... Небось, вымокли все... — Бабушка, — сказал Егорушка, — я спать хочу. — Ложись, батюшка, ложись... — вздохнула старуха, зевая. — Господи Иисусе Христе! Сама и сплю, и слышу, как будто кто стучит. Проснулась, гляжу, а это грозу бог послал... Свечечку бы засветить, да не нашла. Разговаривая с собой, она сдернула со скамьи какое-то тряпье, вероятно, свою постель, сняла с гвоздя около печи два тулупа и стала постилать для Егорушки. — Гроза-то не унимается, — бормотала она. — Как бы, неровен час, чего не спалило. Наши-то в степу ночуют... Ложись, батюшка, спи... Христос с тобой, внучек... Дыню-то я убирать не стану, может, вставши, покушаешь. Вздохи и зеванье старухи, мерное дыхание спавшей бабы, сумерки избы и шум дождя за окном располагали ко сну. Егорушке было совестно раздеваться при старухе. Он снял только сапоги, лег и укрылся овчинным тулупом. — Парнишка лег? — послышался через минуту шёпот Пантелея. — Лег! — ответила шёпотом старуха. — Страсти-то, страсти господни! Гремит, гремит, и конца не слыхать... — Сейчас пройдет... — прошипел Пантелей, садясь. — Потише стало... Ребята пошли по избам, а двое при лошадях остались... Ребята-то... Нельзя... Уведут лошадей... Вот посижу маленько и пойду на смену... Нельзя, уведут... Пантелей и старуха сидели рядом у ног Егорушки и говорили шипящим шёпотом, прерывая свою речь вздохами и зевками. А Егорушка никак не мог согреться. На нем лежал теплый, тяжелый тулуп, но всё тело тряслось, руки и ноги сводило судорогами, внутренности дрожали... Он разделся под тулупом, но и это не помогло. Озноб становился всё сильней и сильней. Пантелей ушел на смену и потом опять вернулся, а Егорушка всё еще не спал и дрожал всем телом. Что-то давило ему голову и грудь, угнетало его, и он не знал, что это: шёпот ли стариков или тяжелый запах овчины? От съеденных арбуза и дыни во рту был неприятный, металлический вкус. К тому же еще кусались блохи. — Дед, мне холодно! — сказал он и не узнал своего голоса. — Спи, внучек, спи... — вздохнула старуха. Тит на тонких ножках подошел к постели и замахал руками, потом вырос до потолка и обратился в мельницу. О. Христофор, не такой, каким он сидел в бричке, а в полном облачении и с кропилом в руке, прошелся вокруг мельницы, покропил ее святой водой и она перестала махать. Егорушка, зная, что это бред, открыл глаза. — Дед! — позвал он. — Дай воды! Никто не отозвался. Егорушке стало невыносимо душно и неудобно лежать. Он встал, оделся и вышел из избы. Уже наступило утро. Небо было пасмурно, но дождя уже не было. Дрожа и кутаясь в мокрое пальто, Егорушка прошелся по грязному двору, прислушался к тишине; на глаза ему попался маленький хлевок с камышовой, наполовину открытой дверкой. Он заглянул в этот хлевок, вошел в него и сел в темном углу на кизяк. В его тяжелой голове путались мысли, во рту было сухо и противно от металлического вкуса. Он оглядел свою шляпу, поправил на ней павлинье перо и вспомнил, как ходил с мамашей покупать эту шляпу. Сунул он руку в карман и достал оттуда комок бурой, липкой замазки. Как эта замазка попала ему в карман? Он подумал, понюхал: пахнет медом. Ага, это еврейский пряник! Как он, бедный, размок! Егорушка оглядел свое пальто. А пальто у него было серенькое, с большими костяными пуговицами, сшитое на манер сюртука. Как новая и дорогая вещь, дома висело оно не в передней, а в спальной, рядом с мамашиными платьями; надевать его позволялось только по праздникам. Поглядев на него, Егорушка почувствовал к нему жалость, вспомнил, что он и пальто — оба брошены на произвол судьбы, что им уж больше не вернуться домой, и зарыдал так, что едва не свалился с кизяка. Большая белая собака, смоченная дождем, с клочьями шерсти на морде, похожими на папильотки, вошла в хлев и с любопытством уставилась на Егорушку. Она, по-видимому, думала: залаять или нет? Решив, что лаять не нужно, она осторожно подошла к Егорушке, съела замазку и вышла. — Это варламовские! — крикнул кто-то на улице. Наплакавшись, Егорушка вышел из хлева и, обходя лужу, поплелся на улицу. Как раз перед воротами на дороге стояли возы. Мокрые подводчики с грязными ногами, вялые и сонные, как осенние мухи, бродили возле или сидели на оглоблях. Егорушка поглядел на них и подумал: «Как скучно и неудобно быть мужиком!» Он подошел к Пантелею и сел с ним рядом на оглоблю. — Дед, мне холодно! — сказал он, дрожа и засовывая руки в рукава. — Ничего, скоро до места доедем, — зевнул Пантелей. — Оно ничего, согреешься. Обоз тронулся с места рано, потому что было не жарко. Егорушка лежал на тюке и дрожал от холода, хотя солнце скоро показалось на небе и высушило его одежду, тюк и землю. Едва он закрыл глаза, как опять увидел Тита и мельницу. Чувствуя тошноту и тяжесть во всем теле, он напрягал силы, чтобы отогнать от себя эти образы, но едва они исчезали, как на Егорушку с ревом бросался озорник Дымов с красными глазами и с поднятыми кулаками или же слышалось, как он тосковал: «Скушно мне!» Проезжал на казачьем жеребчике Варламов, проходил со своей улыбкой и с дрохвой счастливый Константин. И как все эти люди были тяжелы, несносны и надоедливы! Раз — это было уже перед вечером — он поднял голову, чтобы попросить пить. Обоз стоял на большом мосту, тянувшемся через широкую реку. Внизу над рекой темнел дым, а сквозь него виден был пароход, тащивший на буксире баржу. Впереди за рекой пестрела громадная гора, усеянная домами и церквами; у подножия горы около товарных вагонов бегал локомотив... Раньше Егорушка не видел никогда ни пароходов, ни локомотивов, ни широких рек. Взглянув теперь на них, он не испугался, не удивился; на лице его не выразилось даже ничего похожего на любопытство. Он только почувствовал дурноту и поспешил лечь грудью на край тюка. Его стошнило. Пантелей, видевший это, крякнул и покрутил головой. — Захворал наш парнишка! — сказал он. — Должно, живот застудил... парнишка-то... На чужой стороне... Плохо дело!

Ростопчин сидел в одном из парижских театров во время дебюта плохого актера. Публика страшно ему шикала, один Ростопчин аплодировал.

Что это значит? - спросили его, - зачем вы аплодируете?

Боюсь, - отвечал Ростопчин, - что как сгонят его со сцены, то он отправится к нам в учители.

Куракина собиралась за границу.

Как она не вовремя начинает путешествие, - сказал Ростопчин.

Отчего же?

Европа теперь так истощена.

…Планом князя Т. было сделать революцию, как во Франции. Граф Ф. В. Ростопчин вслушался и сказал примечательные сии слова: «Во Франции повара хотели стать принцами, а здесь принцы захотели стать поварами».

Предок мой, выехавший в Россию, прибыл сюда зимой.

Какое же отношение имеет время года к достоинству, которое ему было пожаловано? - спросил император.

Когда татарский вельможа, - отвечал Ростопчин, - в первый раз являлся ко двору, ему предлагали на выбор или шубу, или княжеское достоинство. Предок мой приехал в жестокую зиму и отдал предпочтение шубе.

Он же рассказывал, что император Павел спросил его однажды:

Ведь Ростопчины татарского происхождения?

Точно так, государь.

Как же вы не князья?

А потому, что предок мой переселился в Россию зимою. Именитым татарам-пришельцам летним цари жаловали княжеское достоинство, а зимним жаловали шубы.

Граф Ростопчин рассказывает, что в царствование императора Павла Обольянинов поручил Сперанскому изготовить проект указа о каких-то землях, которыми завладели калмыки или которые у них отнимали (в точности не помню). Дело в том, что Обольянинов остался недоволен редакцией Сперанского. Он приказал ему взять перо, лист бумаги и писать под диктовку его. Сам начал ходить по комнате и наконец проговорил: «По поводу калмыков и по случаю оныя земли». Тут остановился, продолжал молча ходить по комнате и заключил диктовку следующими словами: «Вот, сударь, как надобно было начать указ. Теперь подите и продолжайте».

Отец декабриста, Иван Борисович Пестель, сибирский генерал-губернатор, безвыездно жил в Петербурге, управляя отсюда сибирским краем. Это обстоятельство служило постоянным поводом для насмешек современников. Однажды Александр I, стоя у окна Зимнего дворца с Пестелем и Ростопчиным, спросил:

Что это там на церкви, на кресте черное?

Я не могу разглядеть, Ваше Величество, - ответил Ростопчин, - это надобно спросить у Ивана Борисовича, у него чудесные глаза: он видит отсюда, что делается в Сибири.

Император Павел очень прогневался однажды на Английское министерство. В первую минуту гнева посылает он за графом Ростопчиным, который заведовал в то время внешними делами. Он приказывает ему изготовить немедленно манифест о войне с Англиею. Ростопчин, пораженный как громом такою неожиданностью, начинает, со свойственной ему откровенностью и смелостью в отношениях к. государю, излагать перед ним всю несвоевременность подобной войны, все невыгоды и бедствия, которым может она подвергнуть Россию. Государь выслушивает возражения, но на них не соглашается и не уступает. Ростопчин умоляет императора по крайней мере несколько обождать, дать обстоятельствам возможность и время принять другой, более благоприятный оборот. Все попытки, все усилия министра напрасны. Павел, отпуская его, приказывает ему поднести на другой день утром манифест к подписанию. С сокрушением и скрепя сердце, Ростопчин вместе с секретарями своими принимается за работу. На другой день отправляется во дворец с докладом. Приехав, спрашивает он у приближенных, в каком духе государь. Не в хорошем, отвечают ему. Входит он в кабинет государя. При дворе хотя тайны по-видимому и хранятся герметически закупоренными, но все же частичками оне выдыхаются, разносятся по воздуху и след свой на нем оставляют. Все приближенные к государю лица, находившиеся в приемной пред кабинетом комнате, ожидали с взволнованным любопытством и трепетом исхода доклада. Он начался. По прочтении некоторых бумаг, государь спрашивает:

А где же манифест?

Здесь, - отвечает Ростопчин (он уложил его на дно портфеля, чтобы дать себе время осмотреться и, как говорят, ощупать почву).

Дошла очередь и до манифеста. Государь очень доволен редакцией. Ростопчин пытается отклонить царскую волю от меры, которую признает пагубною; но красноречие его также безуспешно, как и накануне. Император берет перо и готовится подписать манифест. Тут блеснул луч надежды зоркому и хорошо изучившему государя глазу Ростопчина. Обыкновенно Павел скоро и как-то порывисто подписывал имя свое. Тут он подписывает медленно, как бы рисует каждую букву. Затем говорит Ростопчину:

А тебе очень не нравится эта бумага?

Не умею и выразить, как не нравится.

Что готов ты сделать, чтобы я ее уничтожил?

А все, что будет угодно Вашему Величеству, например, пропеть арию из итальянской оперы (тут он называет арию, особенно любимую государем, из оперы, имя которой не упомню).

Ну так пой! - говорит Павел Петрович.

И Ростопчин затягивает арию с разными фиоритурами и коленцами. Император подтягивает ему. После пения он раздирает манифест и отдает лоскутки Ростопчину. Можно представить себе изумление тех, которые в соседней комнате ожидали с тоскливым нетерпением, чем разразится этот доклад.

Когда Ростопчин уже находился в отставке и жил в Москве весьма уединенно, к нему приехал родственник его Протасов, молодой человек, только что поступивший на службу.

Войдя в кабинет, Протасов застал графа лежащим на диване. На столе горела свеча.

Что делаешь, Александр Павлович? Чем занимаешься? - спросил Ростопчин.

Служу, Ваше Сиятельство. Занимаюсь службою.

Служи, служи, дослуживайся до наших чинов.

Чтобы дослужиться до вашего звания, надобно иметь ваши великие способности, ваш гений! - отвечал Протасов.

Ростопчин встал с дивана, взял со стола свечку, поднес ее к лицу Протасова и сказал:

Я хотел посмотреть, не смеешься ли ты надо мной?

Помилуйте! - возразил Протасов, - смею ли я смеяться над вами?

Вижу, вижу! Так, стало быть, ты и вправду думаешь, что у нас надобно иметь гений, чтобы дослужиться до знатных чинов? Очень жаль, что ты так думаешь! Слушай же, я расскажу тебе, как я вышел в люди и чем дослужился.

Отец мой был хотя и небогатый дворянин, но дал мне хорошее воспитание. По тогдашнему обычаю, для окончания образования я отправился путешествовать в чужие края; я был в то время еще очень молод, но имел уже чин поручика.

В Берлине я пристрастился к картам и раз обыграл одного старого прусского майора. После игры майор отозвал меня в сторону и сказал:

Герр лейтенант! Мне нечем вам платить - у меня нет денег; но я честный человек. Прошу вас пожаловать завтра ко мне на квартиру. Я могу предложить вам некоторые вещи: может быть, они вам понравятся.

Когда я явился к майору, он повел меня в одну комнату, все стены которой были уставлены шкафами. В этих шкафах, за стеклом, находились в маленьком виде всевозможные оружия и воинские одеяния: латы, шлемы, шиты, мундиры, шляпы, каски, кивера и т. д. Одним словом, это было полное собрание оружий и воинских костюмов всех веков и народов, начиная с древности. Тут же красовались и воины, одетые в их современные костюмы.

Посреди комнаты стоял большой круглый стол, где тоже было расставлено войско. Майор тронул пружину, и фигуры начали делать правильные построения и движения.

Вот, - сказал майор, - все, что мне осталось после моего отца, который был страстен к военному ремеслу и всю жизнь собирал этот кабинет редкостей. Возьмите его вместо платы.

После нескольких отговорок я согласился на предложение майора, уложил все это в ящики и отправил в Россию. По возвращении в Петербург, я расставил мои редкости у себя на квартире, и гвардейские офицеры ежедневно приходили любоваться моим собранием.

В одно утро приезжает ко мне адъютант великого князя Павла Петровича и говорит, что великий князь желает видеть мое собрание и для этого приедет ко мне. Я, разумеется, отвечал, что сам привезу все к его величеству. Привез и расставил мои игрушки. Великий князь был в восхищении.

Как вы могли составить такое полное собрание в этом роде! воскликнул он. - Жизни человеческой мало, чтоб это исполнить.

Ваше Высочество! - отвечал я, - усердие к службе все превозмогает. Военная служба моя страсть.

С этого времени я пошел у него за знатока в военном деле.

Наконец великий князь начал предлагать, чтобы я продал ему мою коллекцию. Я отвечал ему, что продать ее не могу, но почту за счастье, если он позволит мне поднести его высочеству. Великий князь принял мой подарок и бросился меня обнимать. С этой минуты я пошел за преданного ему человека.

Так вот чем, любезный друг, - заключил свой рассказ граф Ростопчин, выходят в чины, а не талантом и гением!

Павел сказал однажды графу Ростопчину: «Так как наступают праздники, надобно раздать награды; начнем с андреевского ордена; кому следует его пожаловать?» Граф обратил внимание Павла на графа Андрея Кирилловича Разумовского, посла нашего в Вене. Государь, с первою супругою коего, великою княгинею Наталиею Алексеевною, Разумовский был в связи, изобразив рога на голове, воскликнул: «Разве ты не знаешь?» Ростопчин сделал тот же самый знак рукою и сказал: «Потому-то в особенности и нужно, чтобы об этом не говорили!» .

Упражнение 124. Определите смысловые и стилистические различия в употреблении неопределенных местоимений.

1. Ты, которого во Франции почитали богомнекиим (А.С. Пушкин). 2. – Все-таки я вас хоть вчем-нибудь да могу предостеречь (А.С. Пушкин). 3. – Небо не хотело, чтоб менякто-нибудь любил на свете (М.Ю. Лермонтов). 4. Но за чащею лесною мне блеснуличьи-то очи (С.Д. Дружинин). 5. Все то, чего коснется человек, приобретаетнечто человечье (С. Маршак). 6.Некто в сером, именуемый он, говорит о жизни Человека (Л. Андреев). 7. Кто-то зажег факел, и окна дворца затуманились, налились кровью и придвинулись к толпе. Что-то заползало по стенам и уходит на крышу (Л. Андреев). 8. – Я бы вас попросила, чтобы вы мне написали на памятькакие-нибудь стишки в альбом (Н.В. Гоголь). 9. – А уж Тряпичкину, точно, есликто попадет на зубок, – берегись (Н.В. Гоголь). 10. Но они тем не менее узнаваликое-что о происходившем во Франции от учителей (М. Алданов). 11. – Я разумею, не дадите ликакого приказания уездному суду? (Н.В. Гоголь). 12.Кое-кто из товарищей Штааля проявлял свою личность в кутежах (М. Алданов). 13. – Так вот, земеля, похоже, отца твоего найдем. Сказывают,где-то тут Агапов есть (Л.Л. Кокоулин). 14. Пошел поп по базару посмотретькой-какого товару (А.С. Пушкин). 15.Какая-никакая отдача все же будет (газета). 16. – С собой Шмакова возьми и еще выберикакого-нибудь понадежнее (А. Гайдар).

Упражнение 125. Образуя неопределенные местоимения, к выделенным словам подберите подходящие по смыслу частицы. Возможны ли варианты? Аргументируйте свой выбор.

1. Страстно желая сказать что -... в высшей степени обидное, он шагнул к Дымову (А.П. Чехов). 2. Неизвестно только, придет ли она сама собой или нужночто-... делать для ее приближения (М. Алданов). 3. Ругаться я и сам могу не хуже начальника, но разве можночто-... доказать одной руганью? (А.Ю. Карасик). 4. Яша – некакой-... случайный, а настоящий друг (К.А. Столяров). 5. Я хотел было повернуть обратно, но человек этот, очевидно заметив кого-... с другой стороны насыпи, побежал туда (А. Гайдар). 6. Но зато вряд ли накаком-... суднекогда-... испытывали люди такое беспредельное обожание, как мы к нашему капитану (А. Куприн). 7. Ростопчин... хотел было сказатькакое-... , подходившее к случаю, народное великорусское словцо, но ничего не мог вспомнить (М. Алданов). 8. Конечно, страшно, нечего и говорить, но ему самому надо ведькак-... выбраться (А. Гайдар). 9. – Я, может быть, буду чем-... полезна (А. Куприн). 10. Есликто-... подходил к ней во время ее материнских чувств, то она рычала, кашляла и кусалась (А. Куприн). 11. Черезкаких-... пять минут в кухне уже, весело завывая и распространяя малиновое тепло, горела плита (Ф. Абрамов). 12. – Наверное, онгде-... спрятался, от работы отлынивает (М. Салтыков-Щедрин).

Упражнение 126. По словарям русского литературного языка определите стилистическую окраску выделенных местоимений; подберите к ним эквиваленты, отвечающие современным нормам.

1. Но в делах,кои требовали некоторых усилий рассудка, соглашался со всяким (А. Корнилович). 2. – Экой век стал нехристиянской (М.Ю. Лермонтов). 3. Ссим вместе спустилась к нему с перегородки веревочная лестница (А. Корнилович). 4. Охотники дратьтаковые цены... обратились к Сквознику с жалобою (М.М. Стопановский). 5. Не виден в грубости небесный оный пламень (Я.Б. Княжнин). 6. – От французинкиевойной и то уж присылали (Н.А. Лейкин). 7. – Мужскому полу никогда таких привилегий не будет, какихнему, дамскому (А.П. Чехов). 8.Сей учитель понравился Кирилу Петровичу своей приятной наружностию и простым обращением (А.С. Пушкин). 9. – Не корысти ради, а токмо волею пославшеймя жены (И. Ильф и Е. Петров). 10. – У отца-тоейного пять голов [скота] было (Ф. Абрамов). 11. – Ну, Матюша, крепко ты его подкосил!Эдакий дьявол – страсть! (Ф. Абрамов). 12. – Было б мне козьей ножкой...- бормочет фельдшер. – Этакая оказия! (А.П. Чехов).

Упражнения 127. [повторительное]. Сравните приведенные ниже предложения. Какой из вариантов, на ваш взгляд, является наиболее подходящим для научного стиля? Почему? Является ли так называемое авторское "мы" отличительной чертой научного стиля?

1. В этой работе я исследую стилистическую неоднородность лексики ранних рассказов А.П. Чехова.

2. В этой работе мною исследуется стилистическая неоднородность лексики ранних рассказов А.П. Чехова.

3. В этой работе мы исследуем стилистическую неоднородность лексики ранних рассказов А.П. Чехова.

4. В этой работе нами исследуется стилистическая неоднородность лексики ранних рассказов А.П. Чехова.

5. В этой работе исследуется стилистическая неоднородность лексики ранних рассказов А.П. Чехова.

Упражнение 128. [повторительное]. Как известно, в большинстве жанров официально-делового стиля практически отсутствуют личные местоимения 1-го и 2-го лица и соответствующие личные формы глагола, но иногда некоторые из этих форм встречаются. В каких жанрах официально-делового стиля и какие из названных форм употребляются? Какими особенностями официально-делового стиля это объясняется? Ответы проиллюстрируйте примерами.

ГЛАГОЛ

Вопросы и задания для повторения ко всему разделу

2. Охарактеризуйте морфологические признаки и синтаксические функции глагола.

3. Какое место занимает неопределенная форма глагола (инфинитив) в системе глагольных форм? Перечислите грамматические категории глагола, отсутствующие у инфинитива, а также морфологические признаки глагола, которыми инфинитив обладает.

4. Почему по своей семантике инфинитив сближается с именительным падежом имен существительных? Мотивируйте свой ответ.

Личные формы глагола

Вопросы для повторения

Какие глаголы называются: а) недостаточными (дефективными); б) изобилующими? С чем связано отсутствие / изобилие некоторых грамматических форм у таких глаголов? Приведите примеры.

Упражнение 129. Вставьте пропущенные буквы в выделенных глаголах. Мотивируйте свой выбор. При наличии вариантов укажите их стилистическую окраску.

1. – Поймают тебя, изобьют, зачахнешь,опаршив...т все (С. Есенин). 2. – Мой отец вернется ко двору, как тольковыздоров...т (К. Икрамов). 3. – А в дорогеобессил...т, свалится, на горбу потащите? – спросил Синцов (К. Симонов). 4. – Кому неволя опротив...т, кто захочет из нее вырваться, тот себе дорогу найдет (А.Н. Островский).

Упражнение 130. Сравните выделенные глагольные формы. Охарактеризуйте их семантические и стилистические оттенки,

1. Но весна, весна идет, ярко, звонкокаплет с крыш (П.С. Соловьева) – Икапают горькие слезы из глаз на холодный песок (М.Ю. Лермонтов). 2. Где-то в трубе и за печкой ветер ворчливо мурлычет (А.М. Ремизов) – В воздухе тишина; только поскрипывает на берегу кузнечик да где-то робкомурлыкает орличка (А.П. Чехов). 3. На льдинах Зима унеслась, река разлилась, прошумела, сбывает – тихоплескает старой привязанной лодкой (С. Северный) – Ты, волна моя волна! Ты гульлива и вольна; плещешь ты, куда захочешь (А.С. Пушкин). 4.Машите платками, машите (С. Черный) – Ты немахай на меня руками (М. Зощенко). 5. Солнцебрызжет, солнце греет (С. Черный) – От них проходу нет по улицам: понаделают трубок, через забор на прохожих водой брызгают (А.Н. Островский). 6. В поле ветер воет, травку колыхает (А.В. Кольцов) – Над уснувшей нивой дышит легкий ветерок; он ласкает, онколышет полевой цветок (Д.Л. Михаловский). 7.Щиплет мороз щеки и нос (А. Михайлов) – Что, уши мерзнут? – забеспокоился отец. – Щипает их (И.В. Евдокимов). 8. Он хотелпостлать мне на своей кровати (В. Каверин) – Затопить бы печку,постелить постель (С. Есенин). 9. Ты катишь волны голубые иблещешь гордою красой (А.С. Пушкин) – Месяц... сребряный, ясный свет изливает, нежно блистает в чистых водах (Н.М. Карамзин) – Елиблестят в серебре (Я.К. Грот). 10. Взгляните, кружками здесь в кучке стоят, и воду рукамиполощут, мутят (А.С. Шишков) – На речке... бабы сидят, полоскают (Л.Н. Толстой).

Упражнение 131. Слова, заключенные в скобки, поставьте в нужной форме.

1. Овечки кроткие гуляют и(щипать) травку на лугу (Н.М. Карамзин). 2. Теперь наш бог и благодетель(осыпать) благами тебя (Н.М. Карамзин). 3.(Двигаться) сумрак, в глаза мне глядит (И.С. Никитин). 4. Слышно было только, как(плескать) о борта набегающие волны (В. Вахман). 5. С поля буря ворвавшися злая рвет и(метать) и воет в лесу (А. Фет). 6. Жиличка пошла газеты вынимать, а котенок орет,(мяукать) (А. Гайдар). 7. Дождик (хлестать) в стекла, даже в доме темнота (А. Барто). 8.(Стонать) лес дремучий, вторит даль и ширь (А.А. Коринфский). 9. Пусть травы на воде русалки(колыхать) (Д. Минаев). 10. Пускай другие (чтить) приличия законы (Е. Баратынский). 11. Когда на бессонное ложе(рассыпаться) бреда цветы, какая отвага, о боже, какие победы мечты (И. Анненский). 12.(Блестеть) топоришка, что булатный меч (А.А. Коринфский).

Упражнение 132. Охарактеризуйте стилистические функции форм лица выделенных глаголов.

1. Сделайте милость, отдайте мне его поскорее, – говорят вам, что пятидесяти рублей не пожалею (В.Ф. Одоевский). 2. – Выдумываете, барыня! – застыдилась Пелагея. – Такоескажут, что... ей-богу (А.П. Чехов). 3. – Которые тут временные? Слазь ! Кончилось ваше время (В. Маяковский). 4. – Слышите, какизволят ходить, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пяткуступают – уж мызнаем (Л.Н. Толстой). 5. Читатель понимает, что мыне употребляли особенных стараний, чтоб сделать убедительною эту критику (Н. Добролюбов). 6. – Тут, бывало, два ворона ране жили. Завсегда, когдаедешь, по сторонам этой сосны сидят (Ф. Абрамов). 7. – Почему большой стрелки нет? – остановила Христина извозчика... – Ничего мыне знаем, – ответил старик извозчик (А.М. Ремизов). 8. – Чё у порога-то уселась? Тоже сирота несчастная! Иди вон к столу, налáжено. – Нет, уж,благодарствуем! У чужой иконыне намолишься, с чужого столане накормишься (В. Астафьев).

Вопросы и задания для повторения

1. Каково значение грамматической категории времени глагола?

3. Что такое абсолютное и относительное время глагола?

Упражнение 133. Объясните временные значения и стилистические особенности употребления форм времени выделенных глаголов. В значении каких времен выступают выделенные глагольные формы: инфинитив, глагольные междометия и др.?

1. Бывало,соберутся накануне праздничного дня добрые люди в гости, в пáсичникову лачужку,усядутся за стол, – и тогда прошу только слушать (Н.В. Гоголь). 2. Я, бывало, в этом месте дрожью дрожу (М. Горький). 3. И царицахохотать, и плечамипожимать, и подмигивать глазами, иприщелкивать перстами, ивертеться подбочась (А.С. Пушкин). 4. – Вот в одной деревне ивыйди мне навстречу мужик (Ф. Абрамов). 5. – А в то время, как дед зачал к смерти готовиться, медведьвозьми да и заявись (Ю. Герман). 6. Тут рыцарьпрыг в седло и бросил повода (И. Крылов). 7. Завтра приезжает вся его юность, его Россия (В. Набоков). 8. Без труда не вытащишь и рыбку из пруда (пословица). 9. Никто его невидывал, а слышать всякийслыхивал (Н. Некрасов). 10. Чтопосеешь, то и пожнешь (поговорка). 11. И пена плещет на гранит – топрянет, то отхлынет прочь (А. Фет). 12. Он знакподаст: и всехлопочут (А.С. Пушкин). 13. – Допустим,согласился я на ваши условия (Л. Якименко). 14. Да, лет тридцатьбудет назад тому, когда дорога... кипела народом (Н.В. Гоголь). 15. – Пошёл я домой, Марко Данилыч, – сказал Орошин (П.И. Мельников-Печерский). 16. Подкатит ,выйдет перед райкомовскими окнами, в дорогой шубе, важный, насупленный,подымется вверх, не снимая высокой шапки ввалится в кабинет,усядется – величавый и оскорбленный (В. Тендряков).

Упражнение 134. Выделенные глагольные формы замените синонимическими. Сохраняется ли при подобной замене экспрессивность предложений?

1. Старая ворона ходила-ходила возле пёсьего хвоста да ка-ак схватит его клювом, ка-акдернет ! (В. Астафьев). 2. Мы подъедем тихонечко, чемоданы спрячем, а сами залезем под кровать. Вот он приходит. Сел. Задумался. А мымолчим, молчим, да вдруг как завоем ! (А. Гайдар). 3. Хорошо сидеть и прислушиваться к тишине: то ветерподует итронет верхушки берез, то лягушказашелестит в прошлогодней листве, то за стеной колокольни часыпробьют четверть (А.П. Чехов). 4. В зимний вечер, бывало, лучинузажжет ипрядет себе, глаз не смыкая (Н. Некрасов). 5. Андрей кривит рот и хлоп Алешу по голове! (А.П. Чехов). 6. Ягненок в жаркий день зашел к ручью напиться; и надобно ж беде случиться, что около тех мест голодный рыскал Волк. Ягненкавидит он, на добычу стремится (И. Крылов). 7. Легкий ветерок то просыпался, то утихал: подует прямо в лицо и как будторазыграется – все весело зашумит ,закивает и задвижется кругом, грациознозакачаются гибкие концы папоротников – обрадуются ему, но вот уж он опять замер, и все опять стихло (И.С. Тургенев). 8. – Япоехала с вещами, а ты приберешь комнату. Потом запри дверь (А. Гайдар).

Упражнение 135. Приведенные глаголы поставьте в форме единственного числа мужского рода прошедшего времени. Возможны ли варианты? Охарактеризуйте их стилистические варианты.

Блекнуть, ввергнуть, взмокнуть, воскреснуть, вязнуть, гаснуть, гибнуть, глохнуть, дрогнуть, дрыхнуть, засохнуть, иссякнуть, избегнуть, исторгнуть, крепнуть, липнуть, мерзнуть, мокнуть, намокнуть, низвергнуть, ниспровергнуть, опровергнуть, оглохнуть, отторгнуть, подвергнуть, погаснуть, погрязнуть, расторгнуть, стихнуть, стынуть, увязнуть, усохнуть, утихнуть.

Упражнение 136. Укажите, являются ли нормативными для современного русского языка выделенные глагольные формы. Мотивируйте свой ответ.

1. Исчезнули при свете просвещенья поэзии ребяческие сны (Е. Баратынский). 2. - Я, признаюсь, так воспитан, что заговори со мною одним чином кто-нибудь повыше, у меня просто и души нет, и язык во рту как в грязьзавязнул (Н.В. Гоголь). 3. Воззвал... безответен...угаснула сила (В. Жуковский). 4. Уж вечер... облаков померкнули края (В. Жуковский). 5. В очах горделивыхпомеркнул огонь (А.С. Пушкин). 6. Женщина сразу жезамолкнула (Л.А. Мей). 7.Погрязнули они в разврате (В. Попугаев). 8. Донским врагов тьмы рассыпáлись, // Пожáрским Рóссы свобождáлись, а Петр повергнул Карла в прах (В. Попугаев). 9. С высóкия нависнутой скалы, что средь сердитых бурь бестрепетно стояла, несчастная повергнулась в валы (Н. Остолопов). 10. Но вот родник его души иссякнул (А.Е. Измайлов). 11.Потухнул недр земных огонь (А. Бенитцкий).

Похожая информация.