Нюансы влияния татаро-монгольского ига на древнюю русь. Влияние нашествия монголов на экономику руси

Массовое разграбление и уничтожение собственности и жизни на Руси во время монгольского нашествия 1237-1240 годов было ошеломляющим ударом, который оглушил русский народ и на время нарушил нормальное течение экономической и политической жизни. Трудно точно оценить потери русских, но, вне всяких сомнений, они были колоссальны, и, если мы включим в это число огромные толпы людей, и мужчин и женщин, уведенных монголами в рабство, они вряд ли составляли меньше 10 процентов от общего населения. Больше всего в этой катастрофе пострадали города. Такие старые центры русской цивилизации, как Киев, Чернигов, Переславль, Рязань, Суздаль и несколько более молодой Владимир-Суздальский, а также некоторые другие города, были полностью разрушены, а первые три из перечисленных потеряли свое былое значение на несколько столетий. Только немногие важные города в Западной и Северной Руси, такие, как Смоленск, Новгород, Псков и Галич, избежали разорения в это время. Монгольская политика забирать искусных мастеров и квалифицированных ремесленников на службу к хану накладывала новое бремя даже на те города, которые не постигло физическое разрушение в первый период завоевания. К великому хану посылалась квота лучших русских ювелиров и ремесленников. Рассредоточение русских мастеров-ремесленников в монгольском мире сильно истощило на время источник опыта собственно Руси и не могло не прервать развития производственных традиций. С закрытием в Киеве в 1240 году мастерских по изготовлению эмалей и убийством или пленением их мастеров исчезло и русское искусство перегородчатой эмали, достигшее в Киевской Руси столь высокого уровня. В течение четырнадцатого столетия было импортировано несколько лиможских эмалей, и в конце века в Москве делали выемчатую эмаль; в шестнадцатом веке московские мастера начали производить перегородчатые эмали, но они довольно грубы и не выдерживают никакого сравнения с киевскими изделиями. Производство скани остановилось почти на столетие, после чего возобновилось под влиянием центральноазиатских образцов. Из Центральной Азии в Москву привозили произведения ювелирного искусства, такие, как Шапка Мономаха. Техника чернения тоже вышла из употребления после монгольского нашествия и снова стала популярной только в шестнадцатом веке. Также нет свидетельств о производстве на Руси в конце тринадцатого и в четырнадцатом веках глазированной полихромной керамики, включая декоративные изразцы. Производство стеклянных браслетов, как и стеклянных, сердоликовых и бронзовых бус, а также некоторых других украшений тоже было полностью прекращено.

Другой серьезной утратой вследствие монгольского завоевания было искусство резьбы по камню. Последний шедевр этого рода – каменные рельефы на Георгиевском соборе Юрьева-Польского в Суздальской земле, которые были закончены незадолго до нападения монголов. Вообще, строительные ремесла в Восточной Руси претерпели значительный регресс. Каменных зданий в первое столетие монгольского владычества было возведено меньше, чем за предыдущий век, а качество работ заметно ухудшилось…

Юридически говоря, в монгольский период Русь не имела независимого правительства. Великий хан Монголии и Китая считался сюзереном всех русских земель и, как мы знаем, временами действительно вмешивался в русские дела. В практических делах, однако, золотоордынский хан являлся высшим правителем Руси – ее "царем", как называют его русские летописи. Ни один русский князь не имел права управлять своей землей без необходимого ярлыка на власть от хана. Фактически же внутренняя политическая жизнь Руси никогда не прекращалась, а только была ограничена и деформирована монгольским правлением. С распадом Монгольской империи и ослаблением самой Золотой Орды собственные политические силы Руси вышли из-под монгольской надстройки и начали набирать все больше и больше силы. Традиционные взаимоотношения этих сил, однако, были совершенно разрушены монгольским нашествием, а относительное значение и сама природа каждого из трех элементов власти претерпели коренные изменения. Здесь, как и в сфере национальной экономики, уменьшение роли городов являлось фактом первостепенной важности…

В монгольский период в Восточной Руси существовало два основных момента, способствовавших росту великокняжеской власти: усиление власти каждого великого князя внутри своего великого княжества и экспансия самого сильного великого княжества за счет своих соседей. В результате первого процесса великий князь московский в конце концов превратился в абсолютного суверена (государя) своего княжества или, мы можем сказать, в автократа, хотя русский термин самодержец (автократ) около 1500 года имел другое значение, а именно, "правитель, независимый от иноземного сюзерена". Второй процесс вел к образованию национального государства и победе принципа единодержавия. Поскольку две тенденции слились, великий князь московский (позже царь) получил ту абсолютную власть, которая так поразила и Герберштейна, и Флетчера…

В средневековой Руси, как и на средневековом Западе, главную роль в духовной жизни нации играла христианская церковь. Таким образом, особенно после победы в Золотой Орде ислама, оставалось немного возможностей для прямого монгольского влияния на Руси в религиозной сфере. Косвенно, однако, монгольское завоевание влияло на развитие русской церкви и духовную культуру самыми разными путями. Первый удар монгольского нашествия был для церкви таким же болезненным, как и для других сторон русской жизни и культуры. Многие выдающиеся священники, включая самого митрополита, погибли в разрушенных городах; многие соборы, монастыри и церкви были сожжены или разграблены; множество прихожан убито или уведено в рабство. Город Киев, митрополия русской церкви, был так опустошен, что многие годы не мог служить центром церковной администрации. Из епархий больше всех пострадал Переславль, и епархию там закрыли. Только после того как Менгу-Тимур выдал русским церковным властям охранную грамоту, церковь еще раз оказалась на твердой земле и могла постепенно реорганизовываться; по прошествии времени в некоторых отношениях она стала даже сильнее, чем до монгольского нашествия. И правда, руководимая греческими митрополитами или русскими митрополитами, посвященными в сан в Византии, защищенная ханской грамотой, церковь на Руси тогда меньше зависела от княжеской власти, чем в какой-либо другой период русской истории. Фактически митрополит не раз служил арбитром в разногласиях между князьями. Это время было также периодом, когда русская церковь имела возможность создать мощную материальную базу для своей деятельности.

Среди задач, стоявших перед церковью в монгольский период, первой была задача оказания моральной поддержки ожесточенным и озлобленным людям – от князей до простолюдинов. Связанной с первой была и более общая миссия – завершить христианизацию русского народа. В киевский период христианство утвердилось среди высших классов и горожан. Большая часть монастырей, основанных в то время, находилась в городах. В сельских районах христианский слой был довольно тонким, и пережитки язычества еще не были побеждены. Только в монгольский период сельское население Восточной Руси было более основательно христианизировано. Это было достигнуто как энергичными усилиями духовенства, так и ростом религиозного чувства среди духовной элиты самого народа. Большая часть митрополитов того периода проводило много времени, путешествуя по всей Руси в попытках исправить пороки церковной администрации и направить деятельность епископов и священников. Было организовано несколько новых епархий, четыре в Восточной Руси, две в Западной Руси и одна в Сарае. Количество церквей и монастырей постоянно увеличивалось, особенно после 1350 года, и в городах, и в сельских районах.

Другим важным аспектом религиозного возрождения в Восточной Руси в монгольскую эру было церковное искусство. Этот период был свидетелем расцвета русской религиозной живописи в форме и фресок, и икон. Важную роль в этом художественном возрождении сыграл великий греческий живописец Феофан, который оставался на Руси примерно тридцать лет до конца своей жизни и карьеры. Феофан творил сначала в Новгороде, а потом в Москве. Хотя русские восхищались и шедеврами, и личностью Феофана, его нельзя назвать основателем ни новгородской, ни московской школ иконописи. Русские иконописцы широко применяли его технику свободного мазка, но они не старались подражать его индивидуальному и драматическому стилю. Самым великим русским иконописцем этого периода является Андрей Рублев, который провел свою юность в Троицком монастыре и позже написал для него свою знаменитую икону «Троица». Менее ярким, но не менее значительным, по-видимому, было развитие в этот период церковного пения, о котором, к сожалению, нам мало известно. Большинство дошедших до нас рукописей диатонического знаменного распева относятся к постмонгольскому времени, от 1450 до 1650 года.

В литературе церковный дух нашел выражение прежде всего в поучениях епископов и житиях святых, а также в биографиях некоторых русских князей, которые – это чувствовалось – настолько заслуживали канонизации, что их биографии писались в житийном стиле. Основная идея большинства этих произведений заключалась в том, что монгольское иго – это кара Божья за грехи русского народа и что только истинная вера может вывести русских из этого тяжелого положения…

В русском светском творчестве монгольской эпохи, как письменном так и устном, можно заметить двойственное отношение к татарам. С одной стороны, – чувство неприятия и противостояния угнетателям, с другой, – подспудная притягательность поэзии степной жизни. Благодаря тенденции, связанной с неприязнью, былины домонгольского времени перерабатывались в соответствии с новой ситуацией, и название новых врагов – татар – заменило имя старых (половцев). Одновременно создавались новые былины, исторические легенды и песни, в которых речь шла о монгольском этапе борьбы Руси против степных народов. Разрушение Киева Батыем (Бату) и набеги Ногая на Русь служили темами для современного русского фольклора. Слагатели былин домонгольского периода чувствовали особую притягательную силу и поэзию степной жизни и военных походов. Та же поэтика чувствуется и в произведениях более позднего периода. Даже в патриотических сказаниях о поле Куликовом доблесть татарского витязя, вызов которого принял монах Пересвет, изображена с несомненным восхищением.

Обогащение русского языка словами и понятиями, заимствованными из монгольского и тюркского языков, или из персидского и арабского (через тюркский), стало еще одним аспектом общечеловеческого культурного процесса. К 1450 г. татарский (тюркский) язык стал модным при дворе великого князя Василия II Московского, что вызвало сильное негодование со стороны многих его противников. Василия II обвиняли в чрезмерной любви к татарам и их языку. Типичным для того периода было то, что многие русские дворяне в XV, XVI и XVII веках принимали татарские фамилии. Так, член семьи Вельяминовых стал известен под именем Аксак (что значит "хромой" по-тюркски), а его наследники стали Аксаковыми. Ряд тюркских слов вошел в русский язык до монгольского вторжения, но настоящий их приток начался в монгольскую эпоху и продолжался в XVI и XVII веках. Среди понятий, заимствованных из монгольского и тюркского языков (или, через тюркский, – из арабского и персидского языков), из сферы управления и финансов можно упомянуть такие слова, как деньги, казна, таможня. Еще одна группа заимствований связана с торговлей и купечеством: базар, балаган, бакалея, барыш, кумач и другие. Среди заимствований, обозначающих одежду, головные уборы и обувь, можно назвать следующие: армяк, башлык, башмак. Вполне естественно, что большая группа заимствований связана с лошадьми, их мастями и разведением: аргамак, буланый, табун. Много других русских слов, обозначающих домашнюю утварь, еду и питье, а также сельскохозяйственные культуры, металлы, драгоценные камни, также заимствованы из тюркского или других языков через тюркский.

Влияние монголов на Русь: “за” и “против”. Историографическое исследование

Нашествие монгольских орд и последовавшее за ним господство, растянувшееся почти на два с половиной столетия, стали для средневековой Руси страшным потрясением. Монгольская конница сметала всœе на своем пути, а если какой-либо город пытался оказать сопротивление, его населœение безжалостно вырезали, оставляя на месте домов одни пепелища. С 1258-го по 1476 год Русь была обязана платить монгольским владыкам дань и предоставлять рекрутов для монгольских армий. Русские князья, которым монголы со временем доверили непосредственное управление их землями и сбор дани, могли приступать к исполнению своих обязанностей только после получения официального разрешения от монгольских владык. Начиная с XVII века для обозначения этого исторического периода в русском языке стало использоваться словосочетание “татаро-монгольское иго”.

Разрушительность этого нашествия не вызывает ни малейших сомнений, но вопрос о том, как именно оно повлияло на историческую судьбу России, по-прежнему остается открытым. По данному вопросу противостоят друг другу два крайних мнения, между которыми находится целый спектр промежуточных позиций. Сторонники первой точки зрения вообще отрицают сколько-нибудь значимые исторические последствия монгольского завоевания и господства. В их ряду, к примеру, Сергей Платонов (1860–1933), который провозглашал иго лишь случайным эпизодом национальной истории и сводил его влияние к минимуму. По его словам, “мы можем рассматривать жизнь русского общества в XIII веке, не обращая внимания на факт татарского ига”. Последователи другой точки зрения, в частности, теоретик евразийства Петр Савицкий (1895–1968), напротив, утверждали, что “без “татарщины” не было бы России”. Между этими крайностями можно найти множество промежуточных позиций, защитники которых приписывали монголам большую или меньшую степень влияния, начиная с тезисов об ограниченном воздействии исключительно на организацию армии и дипломатическую практику и заканчивая признанием исключительной важности в предопределœении, среди прочего, политического устройства страны.

Этот спор имеет ключевое значение для русского самосознания. Ведь если монголы вовсœе не оказали на Русь никакого влияния или если подобное влияние было ничтожным, то нынешнюю Россию можно рассматривать в качестве европейской державы, которая, несмотря на всœе свои национальные особенности, всœе-таки принадлежит к Западу. Вместе с тем, из такого положения вещей следует вывод о том, что русская привязанность к автократии сложилась под влиянием каких-то генетических факторов и как таковая не подвержена изменениям. Но если Россия сформировалось непосредственно под монгольским влиянием, то это государство оказывается частью Азии или “евразийской” державой, инстинктивно отторгающей ценности западного мира. Как будет показано ниже, противоборствующие школы спорили не только о значении монгольского нашествия на Русь, но и о том, откуда берет начало русская культура.

Τᴀᴋᴎᴍ ᴏϬᴩᴀᴈᴏᴍ, цель данной работы – исследование упомянутых крайних позиций, а также анализ аргументов, используемых их сторонниками.

Спор зародился в начале XIX века, когда была опубликована первая систематизированная история России, вышедшая из-под пера Николая Карамзина (1766–1826). Карамзин, который был официальным историком русского самодержавия и ярым консерватором, назвал свой труд “История государства Российского” (1816–1829), подчеркнув тем самым политическую подоплеку своей работы.

Впервые татарская проблема была обозначена Карамзиным в “Записке о древней и новой России”, подготовленной для императора Александра I в 1811 году. Русские князья, утверждал историк, получавшие от монголов “ярлыки” на властвование, были гораздо более жестокими правителями, чем князья домонгольского периода, а народ под их управлением заботился только о сохранении жизни и имущества, но не о реализации своих гражданских прав. Одним из монгольских нововведений стало применение смертной казни к изменникам. Пользуясь сложившейся ситуацией, московские князья постепенно утвердили автократическую форму правления, и это стало благом для нации: “Самодержавие основало и воскресило Россию: с переменою Государственного Устава ее она гибла и должна была погибнуть…”.

Карамзин продолжил исследование темы в четвертой главе пятого тома “Истории…”, публикация которой началась в 1816 году. По его мнению, Россия отстала от Европы не только из-за монголов (которых он почему-то называл “моголами”), хотя они и сыграли здесь свою негативную роль. Историк полагал, что отставание началось еще в период княжеских междоусобиц Киевской Руси, а при монголах продолжилось: “В сие же время Россия, терзаемая моголами, напрягала силы свои единственно для того, чтобы не исчезнуть: нам было не до просвещения!”. Под властью монголов русские утратили гражданские добродетели; для того, чтобы выжить, они не гнушались обмана, сребролюбия, жестокости: “Может быть, самый нынешний характер Россиян еще являет пятна, возложенные на него варварством моголов”, – писал Карамзин. В случае если в них тогда и сохранились какие-то моральные ценности, то произошло это исключительно благодаря православию.

В политическом плане, согласно Карамзину, монгольское иго привело к полному исчезновению свободомыслия: “Князья, смиренно пресмыкаясь в Орде, возвращались оттуда грозными властителями”. Боярская аристократия утратила власть и влияние. “Одним словом, рождалось самодержавие”. Все эти изменения тяжким бременем ложились на населœение, но в долгосрочной перспективе их эффект оказался позитивным. Οʜᴎ привели к окончанию междоусобиц, разрушивших Киевское государство, и помогли России снова встать на ноги, когда империя монголов пала.

Но выигрыш Россия не ограничился только этим. При монголах процветали православие и торговля. Карамзин также одним из первых обратил внимание на то, насколько широко монголы обогатили русский язык.

Под явным влиянием Карамзина молодой русский ученый Александр Рихтер (1794–1826) опубликовал в 1822 году первую научную работу, посвященную исключительно монгольскому влиянию на Русь, – “Исследования о влиянии монголо-татар на Россию”. К сожалению, ни в одной из американских библиотек этой книги нет, и представление о ее содержании мне пришлось составить, опираясь на статью того же автора, которая была опубликована в июне 1825 года в журнале “Отечественные записки”.

Рихтер обращает внимание на заимствование русскими монгольского дипломатического этикета͵ а также на такие доказательства влияния, как изоляция женщин и их одежда, распространение постоялых дворов и трактиров, пищевые предпочтения (чай и хлеб), способы ведения войны, практика наказаний (битье кнутом), использование внесудебных решений, введение денег и системы мер, способы обработки серебра и стали, многочисленные языковые новации.

“При господстве монголов и татар почти переродились русские в азиатцев, и хотя ненавидели своих притеснителœей, однако же во всœем им подражали и вступали с ними в родство, когда они обращались в христианство”.

Книга Рихтера подтолкнула общественную дискуссию, которая в 1826 году подвигла Императорскую академию наук объявить конкурс на лучшую работу о том, “какие последствия произвело господство монголов в России и именно какое имело оно влияние на политические связи государства, на образ правления и на внутреннее управление онаго, равно как и на просвещенье и образование народа”. Интересно, что на данный конкурс поступила единственная заявка от некоего немецкого ученого, чью рукопись в итоге посчитали недостойной награды.

Состязание продолжили в 1832 году по инициативе обрусевшего немецкого востоковеда Христиана-Мартина фон Френа (1782–1851). На данный раз тематику расширили таким образом, чтобы охватить всю историю Золотой Орды – в перспективе того влияния, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ “монгольское владычество имело на постановления и народный быт России”. И снова поступила лишь одна заявка на участие. Ее автором стал знаменитый австрийский востоковед Йозеф фон Хаммер-Пургшталь (1774–1856). Жюри, состоявшее из трех членов Академии под председательством Френа, отказалось принять работу к рассмотрению, назвав ее “поверхностной”. Автор же опубликовал ее по собственной инициативе в 1840 году. В этом издании он кратко освещает предысторию своего исследования и приводит отзывы членов русского академического жюри.

В 1832 году Михаил Гастев опубликовал книгу, в которой обвинил монголов в том, что они затормозили развитие России. Их влияние на государство провозглашалось сугубо негативным, и даже становление самодержавия исключалось из числа их заслуг. Данная работа стала одной из первых в длинной череде исторических трудов, авторы которых настаивали на том, что монгольское вторжение не принœесло России ничего хорошего.

В 1851 году увидел свет первый из двадцати девяти томов истории России, написанной Сергеем Соловьевым (1820–1879), профессором Московского университета и лидером так называемой “государственной” исторической школы. Убежденный западник и поклонник Петра I, Соловьев вообще отказался от использования понятия “монгольский период”, заменив его термином “удельный период”. Стоит сказать, что для него монгольское правление было всœего лишь случайным эпизодом в русской истории, не имевшим значительных последствий для дальнейшей эволюции страны. Взгляды Соловьева оказали непосредственное воздействие на его ученика Василия Ключевского (1841–1911), который также отрицал значение монгольского нашествия для России.

Существенный вклад в развитие этой дискуссии в 1868 году внес историк права Александр Градовский (1841–1889). По его мнению, именно от монгольских ханов московские князья переняли отношение к государству как к своей личной собственности. В домонгольской Руси, утверждал Градовский, князь был лишь суверенным правителœем, но не собственником государства:

“Частная собственность князя существовала наряду с частной собственностью бояр и нисколько не стесняла последней. Только в монгольский период появляется понятие о князе не только как о государе, но и как о владельце всœей земли. Великие князья постепенно становились к своим подданным в такое отношение, в каком монгольские ханы стояли по отношению к ним самим. “По началам монгольского государственного права, – говорит Неволин, – вся вообще земля, находившаяся в пределах владычества хана, была его собственностью; подданные хана могли быть только простыми владельцами земли”. Во всœех областях России, кроме Новгорода и Западной Руси, эти начала должны были отразиться и на началах русского права. Князья, как правители своих областей, как представители хана, естественно, пользовались в своих уделах теми же правами, как он во всœем своем государстве. С падением монгольского владычества князья явились наследниками ханской власти, а следовательно, и тех прав, которые с нею соединялись”.

Замечания Градовского стали самым ранним в исторической литературе упоминанием о слиянии политической власти и собственности в Московском царстве. Позже, под влиянием Макса Вебера, такая конвергенция будет названа “патримониализмом”.

Идеи Градовского были восприняты украинским историком Николаем Костомаровым (1817–1885) в работе “Начало единодержавия в Древней Руси”, опубликованной в 1872 году. Костомаров не был приверженцем “государственной” школы, подчеркивая особую роль народа в историческом процессе и противопоставляя народ и власть. Он родился на Украинœе, а в 1859 году переехал в Петербург, где неĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ время был профессором русской истории в университете. В своих трудах Костомаров подчеркивал различие между демократическим устройством Киевской Руси и автократией Московии.

Согласно этому ученому, древние славяне были свободолюбивым народом, жившим небольшими общинами и не знавшим самодержавного правления. Но после монгольского завоевания ситуация изменилась. Ханы были не только абсолютными властителями, но и собственниками своих подданных, к которым они относились как к рабам. В случае если в домонгольский период русские князья разграничивали государственную власть и владение, то при монголах княжества стали вотчинами, то есть собственностью.

“Теперь земля перестала быть самостоятельною единицею; […] она спустилась до значения вещественной принадлежности. […] Исчезло чувство свободы, честь, сознание личного достоинства; раболепство перед высшими, деспотизм над низшими стали качествами русской души”.

Эти выводы не были учтены в эклектической по духу “Русской истории” петербургского профессора Константина Бестужева-Рюмина (1829–1897), впервые опубликованной в 1872 году. Он придерживался того мнения, что и Карамзин, и Соловьев чересчур резки в своих суждениях, а влияния, оказанного монголами на организацию армии, финансовую систему и порчу нравов, нельзя отрицать. При этом, однако, он не считал, что русские переняли от монголов телœесные наказания, поскольку они были известны и в Византии, и особенно не соглашался с тем, что царская власть на Руси представляла собой подобие власти монгольского хана.

Возможно, наиболее резкой позиции по вопросу о монгольском влиянии придерживался Федор Леонтович (1833–1911), профессор права сначала Одесского, а затем Варшавского университетов. Его специализацией было естественное право у калмыков, а также у кавказских горцев. В 1879 году он опубликовал исследование, посвященное видному калмыцкому правовому документу, в конце которого предложил свой взгляд касательно влияния монголов на Русь. Признавая определœенную степень преемственности между Киевской Русью и Московией, Леонтович всœе же считал, что монголы “сломали” прежнюю Русь. По его мнению, русские переняли от монголов институт приказов, закрепощение крестьян, практику местничества, разнообразные военные и фискальные порядки, а также уголовное право с присущими ему пытками и казнями. Что самое важное, монголы предопределили абсолютный характер московской монархии:

“Монголы ввели в сознание своих данников – русских – идею о правах своего вождя (хана) как верховного собственника (вотчинника) всœей занятой ими земли. Возникшее отсюда обезземелœение (в юридическом смысле) населœения , сосредоточение поземельных прав в немногих руках, стоит в неразрывной связи с укреплением служилых и тяглых людей, удержавших в своих руках “владение” землею лишь под условием исправного отправления службы и повинностей. Затем, после свержения ига […] князья могли перенести на себя верховную власть хана; почему вся земля стала считаться собственностью князей”.

Востоковед Николай Веселовский (1848–1918) в деталях изучил практику русско-монгольских дипломатических сношений и пришел к следующему выводу:

“…Посольский церемониал в московский период русской истории носил в полном, можно сказать, объёме татарский, или вернее – азиатский, характер; отступления у нас были незначительными и вызывались главным образом религиозными воззрениями”.

Как же, по мнению сторонников подобных взглядов, монголы обеспечивали свое влияние, учитывая то, что они управляли Русью опосредованно, перепоручив эту задачу русским князьям? Для этой цели использовались два средства. Первым стал нескончаемый поток русских князей и купцов, отправлявшихся в монгольскую столицу Сарай, где некоторым из них приходилось проводить целые годы, впитывая монгольский уклад жизни. Так, Иван Калита (1304–1340), как принято считать, совершил пять путешествий в Сарай и почти половину своего царствования провел у татар или на пути в Сарай и обратно. Вместе с тем, русских князей зачастую принуждали отправлять своих сыновей к татарам в качестве заложников, доказывая тем самым верность монгольским властителям.

Вторым источником влияния были монголы, состоявшие на русской службе. Это явление появилось в XIV веке, когда монголы были на пике своего могущества, но по-настоящему массовый характер оно приобрело после того, как монгольская империя в конце XV века распалась на несколько государств. В итоге оставившие родину монголы привозили с собой знание монгольского уклада жизни, которому они обучили русских.

Итак, аргументы ученых, настаивавших на значимости монгольского влияния, можно суммировать следующим образом. Прежде всœего, влияние монголов явно просматривается в том, что образовавшееся после падения ига в конце XV века Московское государство коренным образом отличалось от старой Киевской Руси. Можно выделить следующие отличия между ними:

1. Московские цари, в отличие от своих киевских предшественников, были абсолютными правителями, не связанными решениями народных ассамблей (вече), и в данном отношении походили на монгольских ханов.

2. Как и монгольские ханы, они в буквальном смысле владели своим царством: их подданные распоряжались землей лишь временно, при условии пожизненного служения правителю.

3. Все населœение считалось слугами царя, как и в Орде, где статут связанной службы был основой ханского всœемогущества.

Кроме этого, монголы ощутимо повлияли на организацию армии, судебную систему (к примеру, на введение смертной казни в качестве уголовного наказания, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ в Киевской Руси применялось только к рабам), дипломатические обычаи и практику почтовой связи. По мнению некоторых ученых, русские также переняли от монголов институт местничества и большой массив торговых обычаев.

В случае если мы обратимся к ученым и публицистам, не признававшим монгольское влияние или минимизировавшим его значение, сразу привлекает внимание тот факт, что они никогда не считали нужным отвечать на аргументы своих оппонентов. От них по крайней мере можно было бы ожидать решения двух задач: либо демонстрации того, что их противники неверно представляли политическую и социальную организацию Московского царства, либо же доказательства того, что обычаи и институты, относимые к монгольским нововведениям, на самом делœе существовали еще в Киевской Руси. Но не делалось ни то ни другое. Этот лагерь просто игнорировал доводы своих противников, что существенно ослабляло его позицию.

Сказанное в равной мере верно в отношении взглядов, отстаиваемых тремя ведущими историками поздней империи – Соловьевым, Ключевским и Платоновым.

Соловьев, который делил историческое прошлое России на три хронологических периода, никак не обособлял временной промежуток, связанный с монгольским господством. Он не видел “ни малейших следов татаро-монгольского влияния на внутреннее управление Руси” и фактически не упоминал о монгольском завоевании. Ключевский в знаменитом “Курсе русской истории” тоже почти игнорирует монголов, не замечая ни отдельного монгольского периода, ни монгольского влияния на Русь. Удивительно, но в подробном оглавлении первого тома, посвященного русской истории в Средние века, упоминания о монголах или Золотой Орде вовсœе отсутствуют. Этот поразительный, но преднамеренный пробел можно объяснить тем, что для Ключевского центральным фактором русской истории была колонизация. По этой причинœе ключевым событием XIII–XV веков он считал массовое перемещение русского населœения с юго-запада на северо-восток. Монголы же, даже обусловив эту миграцию, казались Ключевскому незначительным фактором. Что касается Платонова, то он в своем популярном курсе посвятил монголам всœего четыре страницы, заявив, что данный предмет не настолько глубоко изучен, чтобы можно было с точность определить его воздействие на Россию. По мнению этого историка, раз монголы не оккупировали Русь, а управляли ею через посредников, они вообще не могли повлиять на ее развитие. Подобно Ключевскому, единственным значимым итогом монгольского вторжения Платонов считал разделœение Руси на юго-западную и северо-восточную части.

Можно предложить три объяснения того, почему ведущие русские историки столь пренебрежительно отнеслись к монгольскому влиянию на Россию.

Прежде всœего они были плохо знакомы с историей монголов в частности и востоковедением в целом. Хотя западные ученые того времени уже начали заниматься этими вопросами, их работы не чересчур хорошо знали в России.

В качестве другого объясняющего обстоятельства можно указать на бессознательный национализм и даже расизм, выражавшийся в нежелании признаться в том, что славяне могли чему-либо научиться у азиатов.

Но, вероятно, самое весомое объяснение обнаруживается в особенностях тех источников, которыми тогда пользовались историки-медиевисты. В большинстве своем это были летописные своды, составленные монахами и потому отражавшие церковную точку зрения. Монголы, начиная с Чингисхана, проводили политику религиозной терпимости, уважая всœе вероисповедания. Οʜᴎ освободили православную церковь от налогов и защищали ее интересы. В результате монастыри при монголах процветали, владея приблизительно третью всœех пахотных земель – богатством, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ в начале XVI века, когда Россия избавилась от монгольского господства, породило дискуссию о монастырском имуществе. С учетом сказанного легко понять, почему церковь относилась к монгольскому правлению вполне благосклонно. Американский историк приходит к удивительному выводу:

“В летописях нет фрагментов, содержащих антимонгольские выпады, которые появились бы между 1252-м и 1448 годами. Все записи такого рода сделаны либо до 1252-го, либо после 1448-го”.

По наблюдению другого американца, в русских летописях вообще нет упоминаний о том, что Русью правили монголы, их чтение формирует следующее впечатление:

“[Кажется, что] монголы повлияли на русскую историю и общество не больше, чем более ранние степные народы, причем многие историки разделяли подобную точку зрения”.

Утверждению такого мнения, безусловно, способствовал тот факт, что монголы управляли Русью косвенно, при посредничестве русских князей, и в связи с этим их присутствие в ее пределах было не чересчур осязаемым.

Среди исторических трудов, старающихся минимизировать монгольское влияние и пренебрегающих при этом конкретными проблемами, редким исключением выступают работы Хораса Дьюи из Мичиганского университета.Этот специалист досконально исследовал проблему воздействия монголов на складывание в Московском царстве и потом в Российской империи системы коллективной ответственности, заставлявшей общины отвечать по обязательствам своих членов перед государством. Ярким примером такой практики выступала ответственность деревенской общины за уплату входящими в нее крестьянами налогов. Сам термин “порука” в текстах Киевской Руси употреблялся довольно редко, но Дьюи всœе же доказывал, что данный институт был известен уже в то время, и потому его нельзя отнести к приобретениям монгольской поры. При этом, однако, историк признает, что его наиболее широкое распространение пришлось на период после монгольского завоевания, когда активно усваивались прочие монгольские практики.

В первые пятнадцать лет советской власти те разделы исторической науки, которые не занимались революцией и ее последствиями, были относительно свободны от государственного контроля. Для изучения Средних веков это был особенно благоприятный период. Михаил Покровский (1868–1932), ведущий советский историк той поры, минимизировал пагубность монгольского влияния и приуменьшал сопротивление, оказываемое захватчикам Русью. По его мнению, монголы даже способствовали прогрессу покоренной территории, введя в России ключевые финансовые институты: монгольский земельный кадастр – “сошное письмо” – использовался в России вплоть до середины XVII века.

В 1920-х еще можно было не соглашаться с тем, что монгольские хозяева Руси выступали носителями только дикости и варварства. В 1919–1921 годах, в суровых условиях гражданской войны и эпидемии холеры, археолог Франц Баллод провел масштабные раскопки в районе Нижней Волги. Сделанные находки убедили его, что представления русских ученых об Орде во многом были ошибочны, и в опубликованной в 1923 году книге “Приволжские “Помпеи”” он писал:

“[Проведенные изыскания показывают, что] в Золотой Орде второй половины XIII–XIV веков жили вовсœе не дикари, но цивилизованные люди, занимавшиеся мануфактурным производством и торговлей и поддерживавшие дипломатические отношения с народами Востока и Запада. […] Военные успехи татар объясняются не только присущим им боевым духом и совершенством организации армии, но и их очевидно высоким уровнем культурного развития”.

Известный русский востоковед Василий Бартольд (1896–1930) также подчеркивал позитивные аспекты монгольского завоевания, настаивая, вопреки преобладавшему убеждению, что монголы способствовали вестернизации России:

“Несмотря на опустошения, произведенные монгольскими войсками, несмотря на всœе поборы баскаков, в период монгольского владычества было положено начало не только политическому возрождению России, но и дальнейшим успехам русской культуры . Вопреки часто высказывавшемуся мнению, даже влиянию европейскойкультуры Россия в московский период подвергалась в гораздо большей степени, чем в киевский”.

Впрочем, мнение Баллода и Бартольда, как и востоковедческого сообщества в целом, в основном игнорировалось советским историческим истеблишментом. Начиная с 1930-х годов советская историческая литература окончательно укрепилась в том, что монголы не привнесли в развитие России ничего позитивного. Столь же обязательными стали указания на то, что именно ожесточенное сопротивление русских оказалось причиной, заставившей монголов не оккупировать Русь, а управлять ею опосредованно и издалека. В действительности же монголы предпочитали модель косвенного управления в силу следующих причин:

“…В отличие от Хазарии, Булгарии или Крымского ханства на Руси она [модель прямого управления] была неэкономичной, а не потому, что сопротивление, оказываемое русскими, якобы было сильнее, чем где-либо. […] Опосредованный характер правления не только не уменьшил силы монгольского воздействия на Русь, но и устранил саму возможность обратного влияния русских на монголов, которые перенимали китайские порядки в Китае и персидские в Персии, но при этом подверглись тюркизации и исламизации в самой Золотой Орде”.

В то время как дореволюционные историки в большинстве своем соглашались с тем, что монголы, пусть непреднамеренно, но всœе же внесли вклад в объединœение Руси, поручив управление ею московским князьям, советская наука расставляла акценты иначе. Объединœение, считала она, произошло не в результате монгольского завоевания, а вопреки ему, став итогом всœенародной борьбы с захватчиками. Официальная коммунистическая позиция по этому вопросу изложена в статье Большой советской энциклопедии:

“Монголо-татарское иго имело отрицательные, глубоко регрессивные последствия для экономического, политического и культурного развития русских земель, явилось тормозом для роста производительных сил Руси, находившихся на более высоком социально-экономическом уровне по сравнению с производительными силами монголо-татар.
Размещено на реф.рф
Оно искусственно законсервировало на долгое время чисто феодальный натуральный характер хозяйства. В политическом отношении последствия монголо-татарского ига проявились в нарушении процесса государственной консолидации русских земель, в искусственном поддержании феодальной раздробленности. Монголо-татарское иго привело к усилению феодальной эксплуатации русского народа, который оказался под двойным гнетом – своих и монголо-татарских феодалов. Монголо-татарское иго, продолжавшееся 240 лет, явилось одной из главных причин отставания Руси от некоторых западноевропейских стран”.

Интересно то, что приписывание краха монгольской империи исключительно гипотетическому сопротивлению русских полностью игнорирует болезненные удары, нанесенные ей Тимуром (Тамерланом) во второй половинœе XIV века.

Позиция партийных ученых была настолько жесткой и до такой степени неаргументированной, что серьезным историкам было непросто примиряться с ней. Примером такого неприятия может служить монография о Золотой Орде, опубликованная в 1937 году двумя ведущими советскими востоковедами. Один из ее авторов, Борис Греков (1882–1953), приводит в книге множество используемых в русском языке слов, имеющих монгольское происхождение. Среди них: базар, магазин, чердак, чертог, алтын, сундук, тариф, тара, калибр, лютня, зенит. При этом в данном перечне, возможно, из-за цензуры, отсутствуют другие важнейшие заимствования: к примеру деньга, казна, ям или тархан. Именно эти слова показывают, какую существенную роль сыграли монголы в формировании финансовой системы Руси, формировании торговых отношений и основ транспортной системы. Но, приведя данный перечень, Греков отказывается развивать свою мысль дальше и заявляет, что вопрос о влиянии монголов на Русь по-прежнему остается для него неясным.

Никто не отстаивал идеи о положительном влиянии монголов на Русь более последовательно, чем действовавший в 1920-е годы кружок публицистов-эмигрантов, называвших себя “евразийцами”. Их лидером был князь Николай Трубецкой (1890–1938), потомок старинного дворянского рода, получивший филологическое образование и преподававший после эмиграции в университетах Софии и Вены.

История как таковая не была первейшей заботой евразийцев. Хотя своей главной работе “Наследие Чингисхана” Трубецкой дал подзаголовок “Взгляд на русскую историю не с Запада, но с Востока”, одному из своих единомышленников он писал, что “обращение с историей в ней намеренно бесцеремонное и тенденциозное”. Кружок евразийцев составляли интеллигенты, специализировавшиеся в разных областях, испытавшие сильнейшее потрясение от случившегося в 1917 году, но не оставлявшие попыток понять новую коммунистическую Россию. По их мнению, объяснение следовало искать в географическом и культурном детерминизме, основанном на том, что Россию нельзя отнести ни к Востоку ни к Западу, поскольку она представляла собой смешение обоих, выступая наследницей империи Чингисхана. Согласно убеждению евразийцев, монгольское завоевание не только сильнейшим образом повлияло на эволюцию Московского царства и Российской империи, но и заложило сами основы российской государственности.

Датой рождения евразийского движения считается август 1921 года, когда в Болгарии вышла работа “Исход к Востоку: предчувствия и свершения”, написанная Трубецким в соавторстве с экономистом и дипломатом Петром Савицким (1895–1968), музыкальным теоретиком Петром Сувчинским (1892–1985) и теологом Георгием Флоровским (1893–1979). Группа основала свое издательское дело с отделœениями в Париже, Берлинœе, Праге, Белграде и Харбинœе, публиковавшее не только книги, но и периодические издания – “Евразийский временник” в Берлинœе и “Евразийскую хронику” в Париже.

Трубецкой отказался от традиционного представления о Московии как о наследнице Киевской Руси. Раздробленные и враждующие киевские княжества не могли объединиться в единое и сильное государство: “В бытии дотатарской Руси был элемент неустойчивости , склонной к деградации , которая не к чему иному, как чужеземному, игу привести не могла”. Московская Русь, как и ее преемники в лице Российской империи и Советского Союза, были продолжателями монгольской империи Чингисхана. Территория, ими занимаемая, всœегда оставалась замкнутым пространством: Евразия представляла собой географическое и климатическое единство, что обрекало ее и на политическую интеграцию. Хотя эту территорию населяли разные народности, плавный этнический переход от славян к монголам позволял обращаться с ними как с единым целым. Основная часть ее населœения относилась к “туранской” расе, образованной финно-угорскими племенами, самоедами, тюрками, монголами и маньчжурами. О влиянии монголов на Русь Трубецкой высказывался так:

“В случае если в таких важных отраслях государственной жизни, как организация финансового хозяйства, посты и пути сообщений, между русской и монгольской государственностью существовала непререкаемая преемственность, то естественно предположить такую связь и в других отраслях, в подробностях конструкции административного аппарата͵ в организации военного дела и прочее”.

Русские также приняли монгольские политические обыкновения; соединив их с православием и византийской идеологией, они просто присвоили их себе. По мнению евразийцев, самое значительное, что привнесли монголы в развитие русской истории, касалось не столько политического устройства страны, сколько духовной сферы.

“Велико счастье Руси, что в момент, когда в силу внутреннего разложения она должна была пасть, она досталась татарам и никому другому. Татары – “нейтральная” культурная среда, принимавшая “всяческих богов” и терпевшая “любые культы”, – пала на Русь, как наказание Божье, но не замутила чистоты национального творчества. В случае если бы Русь досталась туркам, заразившимся “иранским фанатизмом и экзальтацией”, ее испытание было бы многожды труднее и доля – горше. В случае если бы ее взял Запад, он вынул бы из нее душу. […] Татары не изменили духовного существа России; но в отличительном для них в эту эпоху качестве создателœей государств, милитарно-организующей силы, они, несомненно, повлияли на Русь”.

“Важным историческим моментом было не “свержение ига”, не обособление России от власти Орды, а распространение власти Москвы на значительную часть территории, некогда подвластной Орде, другими словами, замена ордынского хана русским царем с перенесением ханской ставки в Москву ”.

Как указывал в 1925 году историк Александр Кизеветтер (1866–1933), преподававший в то время в Праге, евразийское движение страдало от непримиримых внутренних противоречий. Он описывал евразийство как “чувство, вылившееся в систему”. Наиболее ярко противоречия проявлялись в отношении евразийцев к большевизму в частности и к Европе в целом. С одной стороны, они отвергали большевизм из-за его европейских корней, но, с другой, – одобряли его, так как для европейцев он оказался неприемлемым. Οʜᴎ рассматривали русскую культуру как синтез культур Европы и Азии, одновременно критикуя Европу на том основании, что в базе ее бытия лежала экономика, тогда как в русской культуре преобладал религиозно-этический элемент.

Движение евразийцев было популярным в 1920-е годы, но к концу десятилетия оно распалось из-за отсутствия общей позиции по отношению к Советскому Союзу. При этом, как мы убедимся ниже, после крушения коммунизма ему предстояло пережить в России бурное возрождение.

Вопрос о влиянии монголов на историю России не вызывал особого интереса в Европе, но в Соединœенных Штатах им всœерьез увлеклись двое ученых. Публикация в 1985 году Чарльзом Гальпериным работы “Россия и Золотая Орда” открыла дискуссию. Тринадцать лет спустя Дональд Островский поддержал тему в своем исследовании “Московия и монголы”. В целом они занимали по исследуемому вопросу единую позицию: Островский отмечал, что по основным пунктам монгольского влияния на Московию он вполне единодушен с Гальпериным.

При этом даже имевшихся непринципиальных и небольших разногласий вполне хватило для того, чтобы спровоцировать оживленное обсуждение. Оба ученых считали, что монгольское влияние имело место, причем оно было весьма ощутимым. Гальперин относил к монгольским заимствованиям московские военные и дипломатические практики, а также “некоторые” административные и фискальные процедуры. Но он не соглашался с тем, что Россия училась политике и управлению только благодаря монголам: “Οʜᴎ не породили московское самодержавие, но лишь ускорили его приход”. По его мнению, монгольское нашествие не могло предопределить становление русского самодержавия, имевшего местные корни и “черпавшего идейные и символические обыкновения скорее из Византии, чем из Сарая”. В данном отношении мнение Островского расходится с мнением его оппонента:

“На протяжении первой половины XIV

Влияние монголов на Русь: “за” и “против”. Историографическое исследование - понятие и виды. Классификация и особенности категории "Влияние монголов на Русь: “за” и “против”. Историографическое исследование" 2017, 2018.

Частые набеги на Русь способствовали созданию единого государства, как сказал Карамзин: «Москва обязана своим величием ханам!». Костомаров подчеркивал роль ханских ярлыков в укреплении власти великого князя. В то же время не отрицали влияние разорительных походов татаро - монгол на русские земли, взимание тяжелой дани и т.д. Гумилев, же нарисовал в своих исследованиях картину добрососедских и союзнических отношений Руси и Орды. Соловьев (Ключевский, Платонов) оценивал воздействие завоевателей на внутреннею жизнь древнерусского общества как незначительное, за исключением набегов и войн. Он полагал, что процессы, 2-ой половины 13-15 в., либо вытекали из тенденции предшествующего периода, либо возникали независимо от Орды. Упомянув кратко о зависимости русских князей от ханских ярлыков и сбора налогов, Соловьев отмечал, что нет причины признавать значительное влияние монголов на русскую внутреннею администрацию, поскольку мы не видим никаких его следов. Для многих историков промежуточная позиция - влияние завоевателей расценивается как заметное, но не определяющее развитие и объединение Руси. Создание единого государства, по мнению Грекова, Насонова и др. произошло не благодаря, а вопреки Орде, с точки зрения на монгольское иго в современной исторической науке: Традиционная история рассматривает его как бедствие для русских земель. Другая, трактует нашествие Батыя как рядовой набег кочевников. Сторонники традиционной точки зрения крайне негативно оценивают воздействие ига на самые разные стороны жизни Руси: происходило массовое перемещение населения, а вместе с ним и земледельческой культуры на запад и северо-запад, на менее удобные территории с менее благоприятным климатом; резко снижается политическая и социальная роль городов; усилилась власть князей над населением. Нашествие кочевников сопровождались массовыми разрушениями русских городов, жители безжалостно уничтожались или уводились в плен. Это привело к заметному упадку русских городов - население уменьшалось, жизнь горожан становилась беднее, захирели многие ремесла. Монголо-татарское нашествие нанесло тяжелый удар основе городской культуры - ремесленному производству. Так как разрушения городов сопровождалось массовыми уводами ремесленников в Монголию и Золотую Орду. Вместе с ремесленным населением русского города утрачивали многовековой производственный опыт: мастера уносили с собой свои профессиональные секреты. Надолго исчезают сложные ремесла, их возрождение началось лишь спустя 15 лет. Навсегда исчезло древнее мастерство эмали. Беднее стал внешний вид русских городов. Качество строительства в последствии также сильно понизилось. Не менее тяжелый урон нанесли завоеватели и русской деревне, сельским монастырям Руси где жило большинство населения страны. Крестьян грабили все и ордынские чиновники, и многочисленные ханские послы, и просто разбойничьи шайки. Страшным был ущерб, нанесенный моноло-татарами крестьянскому хозяйству. В войне погибали жилища и хозяйственные постройки. Рабочий скот захватывался и угонялся в Орду. Ущерб, нанесенный народному хозяйству Руси моноголо-татарским и завоевателями, не ограничивался опустошительными грабежами во время набегов. После установления ига огромные ценности уходили из страны в виде "дани" и "запросов". Постоянная утечка серебра и других металлов имела тяжелые последствия для хозяйства. Серебра не хватало для торговли, наблюдался даже "серебряный голод". Монголо-татарские завоевания привело к значительному ухудшению международного положения русских княжеств. Древние торговые и культурные связи с соседними государствами были насильственно разорваны. Пришла в упадок торговля. Нашествие нанесло сильный разрушительный удар культуре русских княжеств. Завоевания привело к длительному упадку русского летописания, которое достигло своего рассвета к началу Батыева нашествия. Монголо-татарские завоевания искусственно задерживало распространения товарно-денежных отношений, натуральное хозяйство не развивалось.

Заключение

Таким образом, зарождение и развитие Золотой орды оказало сильнейшее влияние на развитие Русского государства, потому что на долгие годы ее история трагически сплелась с судьбой русских земель, стала неотделимой частью российской истории.

В то время как западноевропейские государства, не подвергшиеся нападению, постепенно переходили от феодализма к капитализму, Русь, растерзанная завоевателями сохранила феодальное хозяйство. Нашествие явилось причиной временной отсталости нашей страны. Таким образом, монголо-татарское нашествие никак нельзя назвать прогрессивным явлением в истории нашей страны. Ведь владычество кочевников продолжалось почти два с половиной столетия и за это время иго сумело положить существенный отпечаток на судьбу русского народа. Этот период в истории нашей страны является очень важным, поскольку он предопределил дальнейшее развитие Древней Руси.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:

Егоров В.Л. «Золотая орда мифы или реальность» изд. знание Москва 1990г

Греков Б.И. Мир истории: русские земли в 13-15вв.М.,1986г

Кучкин В.А. Александр Невский - государственный деятель и полководец средневековой Руси - Отечественная история. 1996г

Рязановский В.А. Вопросы истории 1993г.№7

Скрынников Р. Г. История Российская 9-17 вв М.; изд.Весь мир 1997г

Ученые уже давно расходятся в трактовке влияния татаро-монгольского ига на историю Древней Руси. Некоторые ученые искренно считают, что никакого нашествия на самом деле не было, а русские князья просто обратились к кочевникам за защитой. В те времена страна была слабой и не готовой к серьезным войнам с Литвой или Швецией. Татаро-монгольского иго осуществляло защиту и протекцию русских земель, предотвращая нашествия других кочевников и развитие войн.

Так или иначе, но в 1480 году татаро-монгольскому правлению на Руси пришел конец. Необходимо самым подробным образом охарактеризовать роль ига в истории государстве, уделяя внимание как положительным, так и отрицательным моментам.

Положительное и отрицательное влияние татаро-монгольского ига

Выводы по теме

Разумеется, отрицать воздействие татаро-монгольского ига было нельзя. В народе монголов боялись и ненавидели, во многом из-за того, что представители татаро-монгольского ига пытались изменить государство по собственному образцу. В то время, монголы даже мечтали насадить свою религиозную систему жителям Древней Руси, но они активно сопротивлялись этому, отдавая предпочтение лишь православию.

К тому же, влияние татаро-монгольского ига сказалось и на установлении будущей системы власти. Постепенно власть в стране становилась централизованной, а зачатки демократии были полностью уничтожены. Таким образом, деспотичная, восточная модель правления, расцвела на территории Руси.

После освобождения от ига в 1480 году, страна оказалась в глубоком экономическом кризисе, из которого выбралась лишь спустя десятилетия. Впереди государство ожидали Смуты, самозванство, смена правящей династии и расцвет самодержавия.

Массовое разграбление и уничтожение собственности и жизни на Руси во время монгольского нашествия 1237‑1240 годов было ошеломляющим ударом, который оглушил русский народ и на время нарушил нормальное течение экономической и политической жизни. Трудно точно оценить потери русских, но, вне всяких сомнений, они были колоссальны, и, если мы включим в это число огромные толпы людей, и мужчин и женщин, уведенных монголами в рабство, они вряд ли составляли меньше 10 процентов от общего населения.

Больше всего в этой катастрофе пострадали города. Такие старые центры русской цивилизации, как Киев, Чернигов, Переславль, Рязань, Суздаль и несколько более молодой Владимир‑Суздальский, а также некоторые другие города, были полностью разрушены, а первые три из перечисленных потеряли свое былое значение на несколько столетий. Только немногие важные города в Западной и Северной Руси, такие, как Смоленск, Новгород, Псков и Галич, избежали разорения в это время. Монгольская политика забирать искусных мастеров и квалифицированных ремесленников на службу к хану накладывала новое бремя даже на те города, которые не постигло физическое разрушение в первый период завоевания. К великому хану посылалась квота лучших русских ювелиров и ремесленников. Как мы видели, монах Иоанн де Плано Карпини встретил одного из них, золотых дел мастера Кузьму, в лагере Гуюка. Многие другие отправлялись к хану Золотой Орды для личных нужд, а также на строительство и украшение его столицы – Сарая. Ремесленники разного рода – кузнецы, оружейники, шорники и так далее – поступали также в распоряжение членов дома Джучи, а также высших военачальников монгольских армий в Южной Руси.

Рассредоточение русских мастеров‑ремесленников в монгольском мире сильно истощило на время источник опыта собственно Руси и не могло не прервать развития производственных традиций . С закрытием в Киеве в 1240 году мастерских по изготовлению эмалей и убийством или пленением их мастеров исчезло и русское искусство перегородчатой эмали, достигшее в Киевской Руси столь высокого уровня. В течение четырнадцатого столетия было импортировано несколько лиможских эмалей, и в конце века в Москве делали выемчатую эмаль; в шестнадцатом веке московские мастера начали производить перегородчатые эмали, но они довольно грубы и не выдерживают никакого сравнения с киевскими изделиями . Производство скани остановилось почти на столетие, после чего возобновилось под влиянием центральноазиатских образцов . Из Центральной Азии в Москву привозили произведения ювелирного искусства, такие, как Шапка Мономаха , некоторым русским мастерам, работавшим с драгоценностями в Сарае (а, возможно, и в Ургенче), удалось вернуться на Русь в середине четырнадцатого века; когда позже Тимур разрушил и Сарай, и Ургенч, великий князь московский, судя по всему, пригласил к себе нескольких мастеров хорезмской школы, которым посчастливилось пережить эту катастрофу.

Техника чернения тоже вышла из употребления после монгольского нашествия и снова стала популярной только в шестнадцатом веке. Также нет свидетельств о производстве на Руси в конце тринадцатого и в четырнадцатом веках глазированной полихромной керамики, включая декоративные изразцы. Ее образцы вновь появляются в пятнадцатом столетии. Производство стеклянных браслетов, как и стеклянных, сердоликовых и бронзовых бус, а также некоторых других украшений тоже было полностью прекращено .

Другой серьезной утратой вследствие монгольского завоевания было искусство резьбы по камню. Последний шедевр этого рода – каменные рельефы на Георгиевском соборе Юрьева‑Польского в Суздальской земле, которые были закончены незадолго до нападения монголов . Вообще, строительные ремесла в Восточной Руси претерпели значительный регресс. Каменных зданий в первое столетие монгольского владычества было возведено меньше, чем за предыдущий век, а качество работ заметно ухудшилось.

Монгольское нашествие и политика монголов в отношении ремесленников также сильно подорвали русское промышленное производство в целом. Даже Новгород был сначала затронут, но он быстро восстановился; там промышленная депрессия продолжалась примерно полвека. На большей же части Восточной Руси депрессия продолжалась целое столетие. Только в середине четырнадцатого века, когда контроль монголов над Русью значительно ослабел, стало заметно возрождение некоторых отраслей производства, особенно металлургии. В течение пятнадцатого века большинство городских ремесел быстро прогрессировало . Не только Тверь и Москва, но и меньшие по размерам города, такие, как Звенигород, превратились в оживленные ремесленные центры .

Исчезновение городских ремесел в первый век монгольского господства проделало на время серьезную брешь в удовлетворении потребительского спроса. Сельские жители вынуждены были зависеть от того, что они могли произвести дома. Князья, бояре и монастыри не имели альтернативы развитию ремесел в собственных имениях. Они старались обучать своих рабов или арендаторов и привлекать квалифицированных мастеров в свои поместья для работы на них. Как мы знаем, жители церковных владений освобождались монголами от налогов и других сборов. Хотя княжеские поместья не имели подобных льгот, князь, если он был в хороших отношениях с ханом, часто мог договориться, даже в первые трудные десятилетия монгольского завоевания, что по меньшей мере некоторых из ремесленников в его владениях не будут призывать на ханскую службу. В конце концов князья и бояре сумели освободить некоторых из захваченных мастеров; а нескольким другим удалось бежать от монголов и вернуться на Русь. Таким образом, совсем немного кузнецов, гончаров, плотников, сапожников и портных жили в княжеских и церковных поместьях. Когда великокняжеский манор превращался в большой город, как в случае с Москвой, эти ремесленники и многие другие продолжали работать для великокняжеского дворца, а не на рынок. Этот рост манориальных ремесел являлся характерной чертой русской экономики четырнадцатого‑шестнадцатого веков.

Сельское хозяйство было меньше затронуто монгольским нашествием, чем промышленные ремесла. В тех частях Южной Руси, которые находились под непосредственным контролем монголов, те сами поощряли возделывание зерновых, таких, как просо и пшеница, для нужд своей армии и администрации . В других частях Руси именно сельское население выплачивало основную часть дани, собираемой монголами или для монголов, поэтому они не были заинтересованы в снижении продуктивности сельского хозяйства. Та же ситуация была и в отношении охотничьего промысла и рыболовства. Выплавка железа и добыча соли (выпариванием) также не уменьшились, особенно поскольку большая часть поверхностных залежей железной руды (а в монгольский период на Руси разрабатывались только такие) и солеварен находились на новгородской территории; в северной части Великого княжества Владимирского они также располагались за пределами непосредственной досягаемости монголов.

Устойчивый рост сельского хозяйства в Восточной Руси в монгольский период привел к превращению его в главную отрасль национальной экономики. Развитие сельского хозяйства в центральной и северной частях страны являлось одним из следствий миграции населения в первый период монгольского господства в районы, казавшиеся наиболее безопасными от набегов, такие, как окрестности Москвы и Твери. Также быстро заселялись северо‑восточные части Великого княжества Владимирского, преимущественно районы Костромы и Галича. С ростом населения все больше и больше лесов расчищались под пашню. В то время как на вновь расчищенных землях применялась техника подсеки , в центральных районах превалировала трехпольная система севооборота . В этот период в Восточной Руси и Новгороде использовали три основных вида плуга: тяжелый плуг, усовершенствованную соху (деревянная соха с железным плужным лемехом) и легкую деревянную соху. «Плуг», по‑видимому, использовался нечасто; легкая соха (которую тянула одна лошадь) была типичной для северных лесных районов. Вокруг Москвы усовершенствованная соха (ею пахали на трех лошадях), судя по всему, являлась стандартным орудием. Не так давно историк П.П. Смирнов высказал предположение, что во время правления Ивана I Калиты был изобретен совершенно новый тип сохи, давший большой толчок сельскому хозяйству Московии. Смирнов даже полагает, что это изобретение являлось одной из главных причин подъема Московского государства . Теория остроумна, однако нет достаточных свидетельств, ее подтверждающих . Разведение лошадей и крупного рогатого скота имело лишь ограниченное значение в сельской экономике Восточной Руси, а методы ухода за скотом в целом оставались примитивными. Князья, однако, и особенно великие князья московские, были заинтересованы в выращивании скота и, в частности, лошадей. Смотритель конюшен (конюший), как мы знаем, являлся важным чиновником в великокняжеской администрации. В завещаниях великих князей московских часто упоминаются жеребцы, табуны кобыл, верховые и ездовые лошади . Очевидно разведение лошадей было важной отраслью великокняжеского хозяйства. Великий князь нуждался в лошадях, прежде всего, для создания конных подразделений своей армии.

Теперь рассмотрим развитие торговли на Руси во время монгольского периода. Как мы знаем, контроль над торговыми путями был важным аспектом монгольской политики, а международная торговля являлась одной из основ Монгольской империи, так же как и Золотой Орды. Золотоордынские ханы, и особенно Менгу‑Тимур, много делали для развития торговли и с Новгородом, и с итальянскими колониями в Крыму и на Азове. Региональные монгольские правители тоже покровительствовали торговле, как видно из истории Баскака Ахмада .

Отсюда можно было бы ожидать, что монгольское господство будет благоприятствовать развитию русской торговли. В целом так и было, но не весь период. В первые сто лет монгольского владычества русская внутренняя торговля сильно уменьшилась из‑за разрушения городских ремесел, а вследствие этого – неспособности городов удовлетворять потребности сельских жителей. Что же касается внешней торговли, то во время правления Берке ее монополизировала могущественная корпорация мусульманских купцов центрально‑азиатского происхождения. Только при Менгу‑Тимуре русские купцы получили шанс – и они знали как его использовать. Как уже отмечалось, при Узбеке (1314‑1341) в Сарае существовала большая русская колония, и купцы, несомненно, составляли ее ядро. Из рассказа о казни великого князя Михаила Тверского в лагере Узбека на Северном Кавказе известно, что там в это время жило какое‑то количество русских купцов. По рассказу, они хотели положить тело Михаила в ближайшей церкви, но монголы не позволили им этого сделать . Как мы знаем из описания похода Тохтамыша (1382 год), к этому времени русские контролировали судоходство на Волге. Русские летописи того периода демонстрируют хорошее знание географии Золотой Орды и по разным поводам упоминают не только Сарай, но и другие торговые центры, такие, как Ургенч и Астрахань. Информацию о них, несомненно, поставляли купцы.

Русские также были хорошо знакомы с итальянскими колониями в Азовском регионе и в Крыму. Действительно, именно с городом Сурож русские купцы, того периода вели самые выгодные дела. Эта группа стала известна как сурожане («торговцы с Сурожем»). Сурожане впервые упоминаются в Волынской летописи по случаю смерти князя Владимира, сына Василько, в городе Владимире‑Волынском в 1288 году: Летописец повествует, что о его смерти сожалели не только родственники князя и жители Владимира, но и купцы, жившие тогда в городе, – немцы, сурожане, новгородцы и евреи . В четырнадцатом веке сурожане играли важную роль в московской торговле. Фактически большая часть московских гостей – так называли членов высшего слоя московского купеческого класса – были сурожанами .

Благодаря свободной торговой политике Менгу‑Тимура и его преемников русская торговля с Западом за монгольский период тоже расширилась. Новгород поддерживал оживленную и выгодную торговлю с Ганзеей. Москва и Тверь торговали с Новгородом и Псковом, а также с Литвой и Польшей, а через них с Богемией и Германией. Поскольку главным предметом импорта на Русь с Запада являлась шерстяная ткань, московские купцы, ведущие дела с Западом, стали известны как суконники. Раньше, как мы знаем, Новгород получал ткани высокого качества из Ипра . В четырнадцатом и пятнадцатом веках ткацкие производства развивались и в Центральной Европе, особенно в Саксонии, Богемии и Моравии. Именно из Богемии и Моравии поступала в Москву большая часть импортируемых тканей в шестнадцатом веке, однако у нас нет свидетельств подобного широкомасштабного экспорта из этих стран на Русь в пятнадцатом столетии . Из Восточной Руси в Богемию в четырнадцатом и пятнадцатом веках экспортировались производимые в Твери замки