Митрополит Иларион (Алфеев): Новый символ новой веры. Архиепископ иларион алфеев божественная литургия

Митрополит Иларион (Алфеев)

Главное таинство Церкви

По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси КИРИЛЛА.

Предисловие

В сравнительно недавнее время, когда в нашей стране господствовал государственный атеизм, Церковь называли местом, куда приходят неудачники, сломленные жизнью, или престарелые люди, которые, не найдя своего утешения в жизни земной, ищут его в каких-то иллюзорных представлениях о жизни будущей. О Церкви в те времена было принято говорить как о месте, призванном удовлетворять «религиозные потребности» людей. К счастью, в настоящее время этот навязанный стереотип уходит из сознания нашего народа, и все возрастающее число людей осознают, что Церковь – не просто бюро религиозных услуг, а нечто гораздо большее: Церковь – это место встречи между человеком и Богом, встречи, которая происходит через богослужение, молитву и участие в церковных Таинствах.

Тем не менее все еще для очень многих людей остается непонятым и даже неприемлемым таинственный, мистический, чудесный аспект христианства, церковности. Многие готовы признать, что существует Бог как некое абстрактное начало. Многие готовы считать себя православными, отождествить себя с Православной Церковью, даже время от времени заходить в храм, ставить свечку, участвовать в тех или иных обрядах. Но гораздо меньше людей, готовых пройти путь христианской жизни до конца, готовых поверить во все, чему учит Церковь, готовых увидеть, почувствовать и пережить то духовное преображение, которое происходит с человеком, вовлеченным в таинственную жизнь Церкви.

С самых первых шагов в Церкви человек встречается с этим мистическим словом «Таинство». В церковном понимании слово «Таинство» неизменно связано с тайной изменения, происходящего под воздействием благодати Святого Духа. Таинства являются основой церковной жизни. Из них три основополагающие: Крещение – Таинство вступления в Церковь, исповедь – Таинство нашего очищения от грехов и Причащение – Таинство нашего соединения со Христом.

Таинство Причащения, или святая Евхаристия (то есть благодарение), это «Таинство таинств» Православной Церкви, ее сердцевина, основа и фундамент, без которого немыслимо ее существование. Главным содержанием Евхаристии, совершаемой во время Божественной Литургии, является преложение, то есть изменение хлеба и вина в Тело и Кровь Христа и принятие их верующими.

В этой книге мне хотелось бы рассказать о Святой Евхаристии, познакомить читателя с историей этого Таинства и современной практикой его совершения в Церкви, по возможности раскрыть глубинный смысл Божественной Литургии как центра жизни христианина на основании творений отцов Церкви, исследований современных богословов и своего собственного многолетнего опыта совершения Евхаристии.

Тайная вечеря – Евхаристия – Божественная Литургия

Хлеб и вино в Ветхом Завете

Таинство Евхаристии с первых дней жизни Церкви занимает центральное место в жизни христианской общины. Церковь выросла из Евхаристии и зиждется на Евхаристии. Евхаристия – сердцевина жизни христианской Церкви, ее стержень и опора. Евхаристия древнее Священного Писания Нового Завета, всех догматических и канонических церковных установлений.

Первая Евхаристия была совершена Христом на Тайной вечере, то есть прощальном ужине, который Он устроил для ближайших учеников накануне своего ареста, страданий и крестной смерти.

Евхаристия была совершена на хлебе и вине. Хлеб и вино относятся к древнейшим и наиболее универсальным символам. В Ветхом Завете хлеб – символ пищи, насыщения, а значит, и символ жизни; вино – прежде всего, символ радости: «И вино веселит сердце человека, и хлеб сердце человека укрепит» (Пс. 103:15). Хлеб есть дар Божий: обилие хлеба означает благословение Божие в награду за праведность (Пс. 36:25; 131:15) и трудолюбие (Притч. 12:11). Недостаток хлеба (Иер. 5:17; Иез. 4:16; Плач 1:11), или хлеба и вина (Плач 2:12), является наказанием, посылаемым Богом за грехи. Бог наделяет пророка Елисея чудесным даром умножать хлеб (4 Цар. 4:42–44); этим же даром будет обладать Христос (Мф. 14:15–21). Спаситель заповедует ученикам молиться о хлебе насущном (Мф. 6:11), в то же время напоминая им, что Отец Небесный знает обо всех нуждах человека (Мф. 6:25–32). В отличие от Иоанна Крестителя (Лк. 1:15; Мф. 11:18), Христос употребляет вино (Мф. 11:19; Лк. 7:34); на браке в Кане Галилейской Он претворяет воду в вино (Ин. 2:1 – 10).

В качестве элементов богослужебного культа хлеб и вино известны уже в Ветхом Завете. Мелхиседек, царь Салимский, который был «священником Бога Всевышнего», выносит навстречу Аврааму хлеб и вино (Быт. 14:18): в христианской традиции Мелхиседек воспринимается как прообраз Христа, а хлеб и вино – как прообраз Евхаристии. «Хлебы предложения» находились в иерусалимском Храме на золотом столе (3 Цар. 7:48); рядом с хлебами стоял сосуд с вином (Числ. 4:7). «Хлебы возношения» были частью жертвенного ритуала: они приносились в жертву Богу вместе с агнцами (Лев. 23:17–18). Вино также использовалось в качестве одного из элементов жертвоприношения (Исх. 29:40; Лев. 23:13; Числ. 15:5, 10; 28:7, 14; Ос. 9:4).

В христианской Церкви хлеб и вино с самого начала были основными элементами евхаристического богослужения. Для Евхаристии должно употребляться чистое виноградное вино, в которое добавляется вода. В практике Русской Православной Церкви вино для Евхаристии употребляется только красное, притом, как правило, сладкое (десертное). В некоторых других Поместных Православных Церквах используются также розовые и белые вина. В Католической Церкви принято для Евхаристии употреблять белое вино. Употребление красного вина обычно объясняют его внешним сходством с человеческой кровью, однако такое сходство не требуется ни святоотеческой традицией, ни каноническими предписаниями. Более существенным фактором, чем цвет вина, является его качество: вино должно быть без примесей. Недопустимо поэтому употребление для Евхаристии тех сортов вина, в которых присутствуют спирт, сахар, ароматические добавки.

Некоторые раннехристианские секты (эвиониты, энкратиты, маркиониты, манихеи, акварии и др.) практиковали совершение Евхаристии на хлебе и воде, однако Церковь решительно отвергла такую практику. Церковные каноны запрещают совершение Евхаристии на ягодных и фруктовых соках, однако в некоторых исключительных случаях отклонения от правила допускались.

Тайная вечеря

О первой Евхаристии, совершенной Христом на Тайной вечере, повествуют все четыре Евангелия и апостол Павел в своем послании к христианам Коринфа: «Ибо я от Самого Господа принял то, что и вам передал, что Господь Иисус в ту ночь, в которую предан был, взял хлеб и, возблагодарив, преломил и сказал: приимите, ядите, сие есть Тело Мое, за вас ломимое; сие творите в Мое воспоминание. Также и чашу после вечери, и сказал: сия чаша есть новый завет в Моей Крови, сие творите, когда только будете пить, в Мое воспоминание. Ибо всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете» (1 Кор. 11:23–26).

Тайная вечеря, совершенная Христом вместе с учениками, по внешнему ритуалу являлась древнееврейской пасхальной вечерей. Эта трапеза представляет собой семейный ужин, совершавшийся 14 нисана. Основным блюдом пасхальной трапезы является агнец, то есть ягненок, «без порока, мужеского пола, однолетний»: он должен быть запечен на огне и съеден всеми членами семьи с пресным хлебом и горькими травами.

Первая пасхальная трапеза была совершена евреями перед исходом из Египта, этим был обусловлен ее походный характер. Поэтому вкушать во время трапезы надо «с поспешностью»: члены семьи должны быть препоясанными и обутыми, с посохами в руках. Пасхальное празднование после вечери должно продолжаться семь дней, в течение которых в домах не должно быть квасного хлеба.

После исхода из Египта пасха становится воспоминанием об исходе как самом славном и священном событии из истории Израиля.

На Тайной вечере сначала была совершена традиционная ветхозаветная пасха. Но если обычный пасхальный ужин был семейной трапезой, то в Тайной вечери участвовали ученики Христа – не родственники Его по плоти, а та семья, которая потом вырастет в Церковь. В этот вечер, вслед за ветхозаветной пасхой, Христос совершает новую пасху – таинство Евхаристии. Новая пасха была вправлена в формат пасхальной вечери, содержавшей воспоминание об исходе Израиля из Египта, однако ее основным смысловым фокусом стало распятие и воскресение Христа. И Спаситель заповедал ученикам совершать пасху не в воспоминание об исходе, а в воспоминание о Нем (Лк. 22:19; 1 Кор. 11:24) и вместо агнца был Он Сам, приносящий Себя в жертву «как непорочного и чистого Агнца, предназначенного еще прежде создания мира» для спасения людей (1 Пет. 1:19–20). Во время Вечери Христос претворил хлеб и вино в Свое Тело и Кровь, причастив учеников и заповедав им совершать это таинство в Его воспоминание.

И жалко бывает покидать алтарь, и трудно бывает спускаться с небес на землю, от возвышенных переживаний Литургии к "заботам века сего". Рассказывают, что в конце XIX века в Петербурге жил священник, у которого была комнатка над алтарем храма: отслужив Литургию, он поднимался туда по подвесной лестнице, которую забирал с собою; лишь через два-три часа он вновь спускался в храм для общения с народом. Большинство из нас, священнослужителей XXI века, позволить себе такую роскошь не могут. И все же вполне понятны мотивы, двигавшие этим священником, который, вероятно, стремился продлить сладость предстояния Богу, продлить ту неземную тишину и покой, которые входят в душу при совершении Божественной Евхаристии.

Литургия есть "общее дело", и она, безусловно, требует присутствия и активного участия мирян. Православная практика не знает частных Литургий, которые бы священник совершал наедине с собой (как это весьма распространено в Католической Церкви). Вся структура Литургии предполагает наличие общины, которая, наравне со священником, является совершителем Литургии. Это община не "зрителей", но участников, чье участие в Литургии заключается прежде всего в причастии Святых Христовых Таин. Справедливо отмечалось многими (в том числе с особенной настойчивостью о. Александром Шмеманом), что чинопоследование Литургии верных вообще не предполагает наличия в храме молящихся, но не причащающихся, и что современная практика, при которой причащаются те, кто подготовились, тогда как прочие довольствуются пассивным присутствием в храме, не соответствует практике Древней Церкви.

Я полностью согласен с теми, кто считает, что практику Древней Церкви следует возродить и что мирянам надо позволять причащаться за каждой Литургией. При этом правила, касающиеся подготовки к причащению, должны быть одинаковыми для мирян и для духовенства. Когда для духовенства устанавливаются одни нормы, а для мирян другие, это мне представляется несправедливым и противоречащим смыслу Литургии, на которой все - и епископ, и священник, и мирянин - предстают перед Богом и предстоят Богу в равном достоинстве, или, лучше сказать, в равном недостоинстве. Ибо "никтоже достоин от связавшихся плотскими похотьми и сластьми приходити или приближитися" к причащению Святых Христовых Таин. Но еще преподобный Иоанн Кассиан Римлянин говорил:

Мы не должны устраняться от причащения Господня из-за того, что сознаем себя грешными. Но еще более и более надобно поспешить к нему для уврачевания души и очищения духа, однако же с таким смирением духа и веры, чтобы, считая себя недостойными принятия такой благодати, мы желали более уврачевания наших ран. А иначе и однажды в год нельзя достойно принимать причащение, как некоторые делают... оценивая достоинство, освящение и благотворность Небесных Таин так, что думают, будто принимать их должны только святые и непорочные; а лучше бы думать, что эти таинства сообщением благодати делают нас чистыми и святыми. Они подлинно выказывают больше гордости, нежели смирения, как им кажется, потому что, когда принимают их, считают себя достойными принятия их. Гораздо правильнее было бы, если бы мы со смирением сердца, по которому веруем и исповедуем, что мы никогда не может достойно прикасаться Святых Тайн, в каждый воскресный день принимали их для врачевания наших недугов, нежели... верить, что мы после годичного срока бываем достойны принятия их.

Активное участие мирян в Литургии предполагает и возможность для них отвечать на возгласы священника и слышать слова так называемых "тайных" молитв, в частности, молитву анафоры. В современной церковной практике эти молитвы, как правило, читаются священником про себя, что во-первых создает дополнительную преграду между священником и паствой, а во-вторых - и это главное - окрадывает молящихся, так как основное содержание Литургии проходит мимо них. Мне приходилось слышать много аргументов в защиту практики тайного чтения молитв: говорят, в частности, что нельзя, чтобы эти молитвы слышали непосвященные, случайно зашедшие в церковь люди; ссылаются на "тайную дисциплину" (disciplina arcana), существовавшую в Древней Церкви. Все эти аргументы мне представляются неубедительными. Так называемые "тайные" молитвы изначально не были тайными: предстоятель читал их во всеуслышание. Думаю, и в наше время верующие должны иметь право слышать эти молитвы целиком, а не только их заключительные придаточные предложения, обозначающие, что молитва прочитана, но не дающие ни малейшего представления о ее содержании ("яко да под державою Твоею всегда храними", "победную песнь поюще, вопиюще, взывающе и глаголюще", "Твоя от Твоих Тебе приносяще" и пр.). По крайней мере, вслух следует читать молитву анафоры, в которой заключена вся суть Литургии.

Служение Литургии - творческий акт, в который вовлечена вся полнота Церкви. Текст Литургии всегда один и тот же, но каждая Литургия дает возможность пережить его по-новому, а следовательно и заново пережить встречу с живым Богом.

Многое при совершении Литургии зависит от священнослужителей. Очень часто Литургия бывает "украдена" у верующих из-за поспешного или небрежного совершения ее священником. Служение Литургии, вне зависимости от того, совершается ли оно архиереем в кафедральном соборе или священником в сельском храме, должно быть неспешным и величественным. Все слова Литургии должны произноситься с возможной тщательностью, внятно и отчетливо. Очень важно, чтобы священнослужитель молился вместе с общиной, а не произносил механически слова, давно утратившие для него новизну и свежесть. Недопустимо привыкание к Литургии, восприятие Литургии как чего-то будничного, обыденного, даже если она совершается ежедневно.

В служении Литургии недопустима театральность, актерство, искусственность. Священнослужитель, кроме того, не должен открыто выражать свои эмоции , чувства, переживания, не должен своим служением привлекать внимание к себе, дабы основное внимание верующих было всегда обращено не на него, а на истинного совершителя Литургии - Христа. Сказанное относится и к диаконам, которые в некоторых случаях превращают богослужение в театр, используя все богатство своих голосовых и актерских данных для того, чтобы произвести большее впечатление на публику. Роль диакона в Литургии чрезвычайно важна: он призывает общину к молитве и призван создавать молитвенное настроение, а не разрушать его.

Укажу на одну особенность православной Литургии: в ходе ее совершения устанавливаются трогательные, теплые и доверительные отношения между предстоятелем (будь то епископ или священник) и диаконом. "Помолися о мне, владыко святый", "Помяни мя, владыко святый" - с этими словами диакон неоднократно обращается к предстоятелю в ходе Литургии. "Да исправит Господь стопы твоя", "Да помянет тя Господь во Царствии Своем", - отвечает ему предстоятель. Принимая от предстоятеля благословение или подавая ему тот или иной священный предмет, диакон всегда целует ему руку; начиная или заканчивая священнодействие, кланяется ему. Все эти действия - не просто остатки древнего "церковного протокола". Они имеют иконный характер, символизируя те отношения абсолютного доверия и любви, которые существуют между людьми в Царстве Небесном и которые должны существовать между теми, кто живет в Боге. Кроме того, эти действия подчеркивают иерархический характер Церкви, в которой, по учению Ареопагита, божественные "исхождения" и "светолития" переходят от высших к низшим: от ангелов к человекам, от священников к диаконам, от клириков к мирянам. Наконец, почтение, оказываемое во время богослужения предстоятелю как совершителю Евхаристии, как бы замещающему Самого Христа, сродни тому, которое оказывается священным изображениям: честь, воздаваемая образу-священнослужителю, восходит к Первообразу-Христу.

Чинопоследование Литургии не усваивает определенных функций сослужащему духовенству: основными действующими лицами всегда являются предстоятель, диакон и община (которую в наше время обычно "озвучивает" хор). Этим отчасти объясняется естественное желание каждого священнослужителя самому совершать Божественную Литургию. Но не только этим. Жажда самостоятельного служения Литургии объясняется тем, что в ходе ее совершения особые, доверительные отношения устанавливаются между предстоятелем и Самим Богом. Суть этих отношений описать очень трудно, так как они имеют таинственный, мистический характер. Но, думаю, многие священнослужители согласятся с тем, о чем пишет архимандрит Киприан (Керн):

Священство состоит именно в этом служении самим иереем, в самостоятельном совершении Божественной Евхаристии, а не в сослужении другим... У священника должна быть эта ненасытная жажда совершения Евхаристии, которая, конечно, нисколько не умаляет его жажды быть причащенным от руки иного (почему именно старшего и сановного?) собрата. Но мистическое чувство, непонятное мирянам, самому приносить Жертву и самому претворять силой Св. Духа евхаристические дары в Тело и Кровь, совсем отлично от чувства и переживания причащения за литургией, совершаемой другим. Можно измерять силу евхаристичности данного священника именно по этому его жажданию служить самому.

Архимандрит Киприан считал Божественную Литургию "самым мощным средством пастырского служения". Он подчеркивал, что "ни молебны, ни панихиды, ни акафисты (к которым, кстати сказать, относились очень неодобрительно и митрополит Антоний [Храповицкий], и приснопамятный митрополит Московский Филарет), не могут заменить собою святейшую службу Евхаристии". Если уж молебны и панихиды необходимы, их следует совершать до, а не после Литургии. Впрочем, мне думается, что сама Литургия, будучи службой универсальной и всеобъемлющей, вмещает в себя все то, ради чего служатся молебны и панихиды, в том числе поминовение живых и усопших.

Если православное богослужение в целом можно назвать школой богословия и богомыслия, то Божественная Литургия является таковой по преимуществу. Она научает тайнам Царства небесного, потому что сама является иконой этого Царства, наиболее полным отображением небесной реальности в земных условиях, явлением трансцендентного через имманентное. В Царствии Божием отпадут символы, останутся только реальности. Там мы не будем причащаться Тела и Крови Христовых под видом хлеба и вина, но будем "истее" причащаться Самого Христа - Источника жизни и бессмертия. Но, хотя изменится вид, образ, форма нашего приобщения к Богу, не изменится его сущность: это всегда будет личная встреча человека с Богом, причем человека не изолированного от других, но находящегося в общении с другими. В этом смысле справедливо говорится о том, что Литургия, совершаемая на земле, - лишь часть той непрестанной Литургии, которая совершается человеками и ангелами в Царстве Небесном.

Небольшой довесочек к вчерашней новости о служении митр. Илариона (Алфеева) по старому обряду.
Вообще-то фото, что выше, можно было бы поставить и без комментариев (уж больно выразительное:)) ... Но есть ещё впечатления приславшего этот снимок небезызвестного (в том числе на этих страницах:)) берсеневского настоятеля. Короче, чтыи да разумеет(с):

Игумен Кирилл (Сахаров). Вторая старообрядная Литургия митрополита Илариона (Алфеева)

Честно говоря, я немного растерялся, когда поступило приглашение принять участие в архиерейской Литургии в церкви Покрова в Рубцово, при которой располагается Патриарший центр древнерусской богослужебной традиции. В воскресный день, на который приходилась память святого апостола Андрея Первозванного. В этом году уже во второй раз митрополит Волоколамский Иларион, Председатель Отдела внешних церковных связей, намеревался здесь служить. Когда я участвовал в совершении Литургии митрополитом в первый раз, мне, помимо, конечно, главного, было это важно вот еще почему. Не так давно в Успенском соборе Московского кремля служил по старому чину митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий. Меня тогда там не было. Было передано, что один из главных организаторов и участников сказал, что если будет участвовать игумен Кирилл, то у него испортится настроение. Чувствовать себя изгоем всегда неуютно. Вот почему приглашение на Литургию в Рубцово стало для меня своеобразной реабилитацией. Надо сказать, что и в отношениях с митрополитом Иларионом не все у меня было безоблачным. Когда я однажды попытался послужить по старому чину в одном из его храмов, то на мое прошение была наложена пространная отрицательная резолюция, в которой, в частности, говорилось: «Пусть служит в своем храме, а если ему нечем заняться, то Священноначалие позаботится об этом». От одного из приближенных к митрополиту как-то услышал: «Владыка у нас еще не старый, но каждый раз, когда он читает очередную статью игумена Кирилла, то хватается за сердце». Мне всегда было неловко, когда я доставлял кому-то огорчение. В этом плане я весь в мать – она тоже не находила себе места, когда кто-то на нее обижался.
Причиной моей растерянности после получения приглашения на Литургию было еще и то, что я, как и многие православные в России, в большом напряге в связи с приближением т.н. Всеправославного Собора, в подготовке которого ОВЦС, возглавляемый митрополитом Иларионом, играет ключевую роль. Я, однако, сознавал, что нахожусь в системе, и что мое отсутствие будет воспринято напряженно. В воскресенье рано утром (в половине шестого) у себя на приходе начали читать полунощницу и последование ко Святому причащению. Полунощницу – потому что в церкви Покрова в Рубцово ее не читают.

Неожиданно. Казалось бы, все просто – назначить чтеца и пусть читает параллельно совершению священником проскомидии. По старому обряду священник после совершения входных молитв и облачения, стоя у престола, вычитывает особые приготовительные молитвы. Т.к. входных молитв еще не было, и служащие не были облачены, возник вопрос, когда же их читать? Пришлось это делать без предварительного совершения входных молитв на часах, сразу после облачения.
Встреча архиерея была назначена на 9.30 (на Рогожском в это время служба уже в самом разгаре). Часы были прочитаны до приезда владыки (исключая то, что в новообрядной практике называется «изобразительные» и читается только в Великий пост – «Лик Небесный…» и пр.). Чтение часов до приезда архиерея – обычная практика в новообрядных храмах последних десятилетий (я застал еще, когда их читали в присутствии Патриарха Пимена). Приезд митрополита задержался еще на полчаса (неудивительно, учитывая его колоссальную занятость). Возникшую паузу заполнил просмотром воспоминаний о недавно скончавшемся старейшем московском клирике прот. Герасиме Иванове – почетном попечителе нашего храма. Батюшка был из безпоповцев. Долгое время он служил в Богоявленском Елоховском соборе. До конца жизни крестился двуперстно (сам Патриарх ему благословил в соборе креститься двуперстно).
Участвовали в службе 8 священнослужителей, среди которых был один архимандрит, один игумен, один священноинок. Остальные – «белые» священники. Как и в прошлый раз, был только один диакон – о. Никола, японец по национальности. Когда я узнал, что он даже иеродиакон, то подумал: «Наверное, в будущем он будет архиереем в Японии. Здесь, в Стране восходящего солнца, он будет вводить в православных храмах старый обряд и т.п.». Нужно сказать, что в целом он служил неплохо. В 10.00 появился митрополит Иларион – небольшого роста, с юным интеллигентным лицом, худощавый. Подумалось: «Легко обладателю такой комплекции, в отличие от меня, обремененного «трудовым мозолем» - заметно выступающим животом (из-за этого возникают нагрузки, от которых начинают болеть ноги)».
Впервые облачение архиерея проходило на середине храма. При этом хор читком пропевал соответствующие песнопения. Диакон-же, почему-то их еще и дублировал, произнося вслух (как это принято в новообрядческой практике). Накладка. Дай Бог, чтобы эти вещи были учтены на будущее. Я всегда говорю своим: «Нужно делать акценты не на том, что произошло, а на выводах из произошедшего». Особо примечательна в архиерейском облачении была митра – с большой белой опушкой, чеканкой икон на медных медальонах, высоким восьмиконечным крестом.
Антифоны на Литургии не пелись, а читались, видимо, с целью сократить время и силы. Читались также блаженны и тропари на них (кроме ирмоса). На Трисвятом архиерей кроме знакомого «Господи, Господи призри с небесе…» еще возглашал: «Буди рука Твоя на мужа, десница Твоя на сына человека, его же укрепил еси Себе». При втором, со словами: «Господи Боже сил, обрати ны, просвети лице Твое: и спасени будем». При третьем: «Троице Пресвятая: Отче и Сыне и Святый Душе, призри с небесе святаго Своего и благослови вся». Очень хорошо прочитал апостол известный головщик Глеб Печенкин. На втором апостоле священнослужители, сидевшие справа и слева от архиерея на горнем месте, поменялись местами, причем каждый при этом припадал к архиерею, лобызая его палицу и десницу. Интересно, какая символика заключается в этом перемещении? Когда диакон выносил Евангелие для чтения на амвоне, произошла заминка – свещеносец стал обходить аналой со свещой посолонь, а диакон привычно - против солнца. Обратил внимание, что на великом входе все сослужащее архиерею духовенство после слов «Всех вас да помянет Господь Бог…» осеняло народ крестами (кажется, у старообрядцев так не делается). Митрополит служил спокойно, размерено, без лишней помпезности и напускной важности. Прост в служении и в общении. Заметил, что стоило ему оторваться от чиновника, как он сбивался на новообрядный текст. Так, например, было с молитвой перед причащением «Верую Господи и исповедую…» Духовенство же, приветствуя друг друга в то время как хор речитативом пел Символ Веры, делало это кто во что горазд. Дело в том, что до сих пор нет одного, безусловно авторитетного, варианта архиерейского чиновника, где были бы прописаны все нюансы действий, как самого архиерея, так и сослужащих ему священников, диаконов и прочих. В конце 33 псалма владыка прочитал молитву на освящение нового иконостаса, после чего окропил его святой водой (у старообрядцев не практикуется чтение специальных молитв на освящение икон). Народу на сей раз был полный храм. Многие мужчины были в кафтанах (у нас на приходе таких только единицы). За всю службу митрополит не сделал практически ни одного замечания. Молча выслушивал все подсказки. У меня на приходе за службу не менее 10 замечаний: за громкие разговоры за свечным ящиком, перешептывания, хождения, сидение в неположенное время, поклоны в неположенное время или когда их совершают невпопад и т.д. с неизменными поклонами за подобные замечания после службы.
На трапезе в непринуждённой обстановке владыка общался с духовенством и гостями. В слове, сказанном им, запомнилось, что «Служение по старому чину нас вдохновляет» и, как всегда, восхищение древним пением. Нередко я с досадой наблюдал за междусобойчиками в условном президиуме праздничных трапез. Не так было здесь. Ряду участников трапезы было предложено сказать слово. Я в своем выступлении предложил практиковать за трапезами пение духовных стихов. Это предложение было одобрено и архимандрит Иринарх, настоятель единоверческой церкви в с. Михайловская слобода запел известный духовный стих про Генисаретское озеро. Заключительные слова каждого куплета дружно подхватывали сотрапезники (кажется я, «приняв на грудь» пару рюмок белого вина, пел громче всех) . Хотелось озвучить еще некоторые предложения, но я сдержался: по опыту знаю, что особенно при общении с «сильными мира сего» лучше не доделать, чем переделать. Внес одно предложение - успокойся, помня слова: «Опрометчиво, не рассчитав сил, устремившись достигнуть лучшего, потеряешь то хорошее, что имеешь сейчас».

4 (80%) 4 votes

Не можем пройти мимо крайне любопытной новости, опубликованной вчера на сайте прихода РПЦ г.Алчевска, а также второй – менее эмоциональной и более богословски выверенной – от сайта РусьФронт .

Хорошо знакомый старообрядцам специалист по древнерусскому богослужению, любви к католицизму и идейный вдохновитель ряда просветительских инициатив о русской вере митрополит Иларион Алфеев издал новое пособие для русскоязычных мирян. Речь пойдет о созданной им «кавер версии» основы Православного учения.

Митрополит Иларион (Алфеев), личность крайне многогранная, решил попробовать себя еще и в роли толмача (переводчика)

Думающим и ищущим – на заметку, а мы передаем слово внимательным читателям сего труда, рассчитанного на аудиторию в 100 000 человек.

КСТАТИ:

Несколько лет назад митрополит уже затрагивал межконфессиональные темы “не очень” в стиле Православного учения. Теперь пишут книги…

https://youtu.be/GvcQMi1lsn8

ВОПРОС РОССИЯ-24: Могут ли католики причащаться в Православной церкви или православные у католиков?

Православные не должны причащаться у католиков, а католики не должны причащаться у православных. Это связано с тем, что с 11 века нарушено евхаристическое общение между Православной и католической церквами.

Проблема здесь в том, что не мы этот раскол устроили, и не в наших силах сейчас восстановить евхаристическое общение, если оно не будет восстановлено на высшем церковном уровне. Другое дело, что бывают исключительные случаи, когда, например, умирает католик где-то в городе, где нет вообще поблизости католического священника, он приглашает православного священника. Вот в таком случае, я думаю, православный священник должен прийти и дать причастие этому человеку.

Вопрос РОССИЯ-24: То есть, владыка, получается, что взаимное признание евхаристии все-таки делает этот раскол врачуемым?

Ответ митр. Илариона Алфеева: У нас фактически существует взаимное признание таинств. У нас нет общения в таинствах, но мы признаем таинства. Потому что, например, если католический священник обратится в православие, мы его принимаем как священника, мы не рукополагаем его заново. А это значит, что де-факто мы признаем таинства католической церкви.

СИМВОЛИЧНО…

Спустя 350 лет после раскола ведущие богословы снова обратились к теме перевода нашей краеугольной основы – Символа Веры . Любая попытка его изменения априори классифицировалась святыми отцами как ересь. Как на грех, переосмысление снова коснулось того самого места, с которого начал свои кровавые реформы патриарх Никон.

Строго говоря, нынешний официальный символ никонианской веры (в котором Господь не именуется “Истинным”) оставляет желать лучшего, но тут открываются уже и новые горизонты для творчества…

Митрополит Иларион (Алфеев) переиначил 9-й член Символа веры в изданном им пособии для мирян

В светлые пасхальные дни в московских храмах, в частности, в храме в честь иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радосте», где служит председатель ОВЦС МП митрополит Иларион (Алфеев), бесплатно раздавалась вышедшая в свет 110-тысячным тиражом брошюра «Божественная Литургия святителя Иоанна Златоуста с параллельным переводом на русский язык», составленная самим владыкой Иларионом[1 ].

В изданной им брошюре митрополит Иларион (Алфеев) внес «поправку» в традиционное определение Церкви в Символе веры.

Прежде всего было бы странно, конечно, если бы такой рьяный филокатолик, как постоянный член Священного Синода митрополит Иларион (Алфеев), не исказил Догмата о Святом Духе – ахиллесовой пяты папизма. Так и случилось. Его «вольный» перевод, где Дух «Животворящий» назван «оживляющим» (причём – именно с маленькой буквы!) – чрезвычайно показателен. Но это, как минимум, отсебятина.

Бóльшее смущение православных вызвало внесенное митрополитом Иларионом изменение 9-го члена Символа веры, который в его переводе звучит так: «Верую… в единую Святую, вселенскую и апостольскую Церковь» . Большинство комментаторов обращают внимание на различие между православным и католическим пониманиями греческого термина καθολικὴν (кафолическая, соборная, всеобщая, вселенская): если православные ставят акцент на соборном характере Церкви, то католики – на ее универсальности, глобальности.

Для информации: правильный Символ Веры (читается у старообрядцев)

Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым. И во единаго Господа Иcуca Христа, Сына Божия, Единороднаго, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век. Света от Света, Бога истинна, от Бога истинна. Рождена, а не сотворена, единосущна Отцу, Им же вся быша. Нас ради человек, и нашего ради спасения, сшедшаго с небес, и воплотившагося от Дyxa Свята и Марии Девы _ вочеловечьшася. Распятаго за ны при понтийстем Пилате, страдавша и погребенна. И воскресшаго в третии день по писаниих . И возшедшаго на небеса, и седяща одесную Отца. И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым. Его же царствию несть конца. И в Духа Святаго, Господа Истиннаго и Животворящаго, Иже от Отца исходящаго, Иже со Отцем и с Сыном споклоняема и сславима, глаголавшаго пророки. И во едину Святую соборную и апостольскую Церковь. Исповедую едино крещение, во оставление грехов. Чаю воскресения мертвым . И жизни будущаго века, аминь.

Так чем же помешало митрополиту Илариону слово «соборная» (Церковь)? Можно предположить, что, внося в перевод Символа Веры слово «вселенская», митрополит Иларион захотел сделать акцент на том, что в Церкви основополагающие решения принимаются исключительно иерархией, без согласованием с прочим духовенством и мирянами, которые тоже входят в полноту Церкви. Об этом свидетельствует вся история Вселенских Соборов. Другими словами, так легче протаскивать разного рода модернистские и либеральные инициативы, как то: перевод богослужения на русский язык (русификация богослужения), попытки «уточнения» якобы уже неточного церковного календаря, «оптимизация» постов, а по сути дела их постепенное упразднение, прививание пастве филокатолических и экуменических настроений и т.д. При слове «соборная» (Церковь) все подобные инициативы неизбежно наталкиваются на резкое неприятие и противодействие духовенства и мирян, что, конечно, представляет неудобство для доморощенных ревнителей обновленчества.

Итак, мы видим здесь не только наглую подмену, но по сути подсовывание вместо термина «вселенская», фактически, такого выдуманного еретиками свойства Церкви, как «экуменическая» (именно так этот термин будет звучать в переводе на большинство европейских языков).

Когда народ бездумно молится на Божественной Литургии по книжицам митрополита Илариона (Алфеева), принимая за истину искаженный смысл Никео-Царьградского Символа веры, то в действительности он исповедует веру, отличную от веры, которую уже 2000 лет исповедуют православные христиане. Народ в этом случае гласно исповедует в православном храме неправославное учение и тем самым удаляется от Христа, Истины и Церкви!

Пророчества старцев об изменении в предантихристовы времена Символа веры не обязательно будут исполняться по букве (например, добавлением «Филиокве», как некоторые ожидают), но вполне по-иезуитски – изменением смысла текста. Ведь так слугам антихриста будет гораздо легче добиться массового безропотного принятия этих искажений православным народом, что и произойдет, когда еретическое мнение отдельных иерархов будет закреплено общецерковными решениями соборов.

Напомним, что митрополит Иларион давно известен своими симпатиями к римо-католицизму и многочисленными встречами с Папой Римским. В ряде интервью он заявлял, что не считает католиков отделенным от Церкви сообществом и даже предложил наложить мораторий на святоотеческий термин «ересь» в отношении Римо-католической церкви.

1. «Божественная Литургия святителя Иоанна Златоуста с параллельным переводом на русский язык» (Под общей редакцией митрополита Волоколамского Илариона (Алфеева). М., изд.«Никея», 2016 г. Тираж 110 тыс.экз.)

Источник: alchevskpravoslavniy.ru

МНЕНИЕ 2

Как изменяют Символ Веры

Анализ протоиереем Игорем Тарасовым издания «Божественная Литургия святителя Иоанна Златоуста с параллельным переводом на русский язык» митр. Илариона.

В эти пасхальные дни в наших храмах раздается бесплатно книжица митрополита Илариона (Алфеева) «Божественная Литургия святителя Иоанна Златоуста с параллельным переводом на русский язык» (Москва, изд.«Никея», 2016 г. Тираж 110 тыс.экз.)

В предисловии читаем:

«Одна из трудностей, с которыми сталкивается человек, приходящий в храм, – это сложность православного богослужения для его восприятия. Человеку современной культуры необходимо потратить немало времени и усилий, чтобы начать понимать богословские глубины поэтических образов, содержащихся в литургических текстах Православной Церкви…. Настоящее издание представляет собой пособие для тех, кто хочет лучше понимать православное богослужение. Церковнослявянский текст… приведен здесь параллельно с новым выверенным русским переводом».

В книжице мы не найдем пояснений к Литургии, только перевод. Посмотрим, каким образом, по мысли автора, новый и тщательно выверенный русский перевод позволяет современному человеку понять богословские глубины.

Одна или Единая?

Святитель Филарет Московский в своем Пространном Катехизисе писал: «Символ веры есть учение о том, во что должны веровать христиане, изложенное в кратких, но точных словах».

Когда на Литургии весь храм запевает Символ веры, человек, держащий в руках книжицу митрополита Илариона, может уразуметь, что церковнославянские слова: «Верую во Единаго Бога Отца…» означают по-русски: «Верую в Единого Бога Отца…».

Можно было бы отнести это толкование к области юмора, или, на крайний случай, неграмотного перевода (словари однозначно переводят с церковнославянского «Единаго» – как «Одного» или «Единственного»), если бы не настороженность наша к проповедуемой сегодня в нашей Церкви ереси экуменизма.

Человеку современной культуры не нужно маяться неизвестностью: «В Единого с кем Бога я верую?». Благодаря Всемирному саммиту 2006 года, он уже осведомлен, что у нас Единый Всевышний с мусульманами и иудеями (см.: http://pravoslavye.org.ua/2006/08/poslanie_vsemirnogo..)

Эту же идею неоднократно проповедовал и патриарх Кирилл (https://www.youtube.com/watch?v=1AJT0lUoOAU), и митрополит Иларион (https://www.youtube.com/watch?v=tffKHNj03vc).

То же искажение смысла учинено в 9-ом члене Символа веры: «Во едину Святую, соборную и апостольскую Церковь» переведено не как «В одну Святую, соборную и апостольскую Церковь» (греч. Εις Μίαν = в одну), но: «В единую Святую, вселенскую и апостольскую Церковь» (при этом строчкой ниже «едино крещение» переведено как «одно крещение»).

Экуменический термин «Единая Церковь» являет главную цель кропотливой, почти вековой деятельности всемирного экуменического движения и подразумевает соединение всех имеющихся в мире церквей во Всемирную церковь (сначала всех христианских конфессий, а потом и всех остальных религиозных организаций) (https://www.youtube.com/watch?v=jTq7u0CEj6U)

Соборная или Вселенская?

В Никео-Цареградском Символе веры греческий термин καθολικὴν (кафолическая, всеобщая, вселенская) переводится и, главное, понимается православной и католической конфессиями по-разному.

До 1054 года Церковь несла свет Истины Христовой всему миру, была действительно всеобщей и вселенской, но после своего отпадения, отделения Ватикан присвоил себе наименование вселенской (католической) церкви и уже 10 веков кнутом и пряником (мечем и кинжалом) пытается подчинить себе весь мир.

Потому Русская Церковь, чтобы избежать созвучия с латинством, приняла перевод καθολικὴν = соборная, как синоним всеобщей.

Сегодня, когда большая часть стран Запада являются протестантскими и католическими, возвращение термина «вселенской Церкви» является искажением догмата о Церкви как Теле Христовом, к которому не могут принадлежать ни раскольники (римо-католики), ни еретики (протестанты, копты, армяне), и придает Церкви, в которую мы веруем, экуменический смысл Единой Всемирной церкви.

Таким образом, русский перевод древнего Символа веры в столь массово изданной брошюре является лукавой проповедью всеереси экуменизма и показывает как митрополит Иларион (Алфеев) понимает богословский смысл Никео-Цареградского Символа веры.

Так что когда мы с вами на Божественной Литургии в одном храме с митрополитом произносим эти слова, то в действительности исповедуем уже, пожалуй, разную веру…

Пророчества старцев об изменении в предантихристовы времена Символа веры не обязательно будут исполняться по букве (например, добавлением «Филиокве», как некоторые ожидают), но вполне по-иезуитски – изменением смысла текста.

Так гораздо легче добиться массового безропотного принятия этих искажений православным народом, что и произойдет когда еретическое мнение отдельных иерархов будет закреплено общецерковными решениями соборов, тем более грядущего Всеправославного (http://пустынник.рф/otnositelno-predstoyashhego-sobora/)

ПРЯМАЯ РЕЧЬ:

По информации митрополита РПЦ МП Иллариона:

“У нас нет официального заявления или документа по этому вопросу, тем не менее, практика показывает, что действительность Таинств православными и католиками признается взаимно. Чем это подтверждается? Во-первых, тем, что если человек крещен в Католической Церкви и решает принять Православие, мы его второй раз не крестим, но считаем его уже крещеным. Более того, если католический священник переходит в Православие, мы его второй раз не рукополагаем, но принимаем как священника, и он становится православным священнослужителем. Даже если Римский Папа захочет перейти в Православие, он у нас будет считаться епископом - мы не будем его заново рукополагать в епископский сан. О чем это говорит? О том, что фактически взаимное признание Таинств между православными и католиками существует.” (из статьи “Лекцией митрополита Волоколамского Илариона об отношениях с католичеством и протестантизмом в МИФИ продолжился спецкурс «История христианской мысли»” http://www.patriarchia.ru/db/text/3277221.html )

Просто заявление по форме нужно…

Материал по теме:

Блиц-разбор первой части декларации на одной страничке из другого источника

Богатый фото репортаж о поставлении архиерея РПСЦ и зарисовка о современной жизни истинной Церкви.

Научно обоснованное разоблачение наукообразной версии мировой истории от специалистов из уполномоченной комиссии Российской Академии Наук.

Избранные материалы:

Подборка материалов по теме взаимоотношения религиозного и светского восприятия мира, в том числе рубрики « », « », материалы « » , информация , а также читателей сайта «Старообрядческая мысль».

митрополит Иларион (Алфеев) о литургии:

Божественная литургия — самое древнее из уставных богослужений христианской Церкви. Совершителем литургии, по учению Православной Церкви, является Сам Христос; епископ или священник — лишь Его образ, проводник Его благодати. Первой литургией была Тайная Вечеря, совершенная Самим Христом, и каждая совершаемая литургия является не просто символическим напоминанием об этом событии, а его продолжением и актуализацией. Хотя Евхаристия совершается в разное время и в разных местах, она остается единой, не зависимой от времени и пространства. Она началась на Тайной Вечери, но продолжается сегодня и будет продолжаться до скончания века; началась в сионской горнице, но распространилась на всю вселенную.

Об этом говорит святитель Иоанн Златоуст:

Веруйте, что и ныне совершается та же вечеря, на которой Сам Он возлежал. Одна от другой ничем не отличается. Нельзя сказать, что эту совершает человек, а ту совершал Христос; напротив, ту и другую совершал и совершает Сам Он. Когда видишь, что священник преподает тебе Дары, представляй, что не священник делает это, но Христос простирает к тебе руку.

Мы постоянно приносим одного и того же Агнца, а не одного сегодня, другого завтра, но всегда одного и того же. Таким образом, эта жертва одна. Хотя она приносится во многих местах, но разве много Христов? Нет, один Христос везде, и здесь полный, и там полный, одно Тело Его. И как приносимый во многих местах Он — одно Тело, а не много тел, так и жертва одна. Он наш Первосвященник, принесший жертву, очищающую нас; ее приносим и мы теперь, тогда принесенную, но не оскудевающую. Это совершается в воспоминание бывшего тогда: сие творите, — сказано, — в Мое воспоминание (Лк 22, 19). Не другую жертву, как тогдашний первосвященник, но ту же мы приносим постоянно... Предстоит Христос и теперь; Кто учредил ту трапезу, Тот же теперь устрояет и эту. Не человек претворяет предложенное в Тело и Кровь Христовы, но Сам распятый за нас Христос. Представляя Его образ, стоит священник, произносящий те слова, а действует сила и благодать Божия.

Если православное богослужение в целом можно назвать школой богословия и богомыслия, то Божественная литургия является таковой по преимуществу. Она научает тайнам Царства Небесного, потому что сама является иконой этого Царства, наиболее полным отображением небесной реальности в земных условиях, явлением трансцендентного через имманентное. В Царствии Божием отпадут символы, останутся только реальности. Там верующие не будут причащаться Тела и Крови Христовых под видом хлеба и вина, но будут «истее» причащаться Самого Христа — Источника жизни и бессмертия. Однако хотя изменится вид, образ, форма приобщения к Богу, не изменится его сущность: это всегда будет личная встреча человека с Богом, причем человека, не изолированного от других, но находящегося в общении с другими. В этом смысле литургия, совершаемая на земле, — лишь часть той непрестанной литургии, которая совершается человеками и Ангелами в Царстве Небесном.

Литургия представляет собой храмовое богослужение, хотя в исключительных обстоятельствах или в особых миссионерских условиях может совершаться и вне храма. Известны случаи, когда литургии совершались на кораблях, в частных домах, в лесах. В эпоху гонений на Церковь в России в XX веке священнослужители, оказывавшиеся в местах лишения свободы, совершали литургию в тюремных камерах и бараках.

Литургия служит опорным стержнем бытия Православной Церкви. В истории Церкви были периоды, когда закрывались храмы и монастыри, уничтожались иконы и святые мощи, когда Церковь была лишена права на благотворительную и катехизическую деятельность, когда священнослужителей уничтожали сотнями и тысячами. Но даже в эти периоды не прекращалось — явно или тайно, в храмах или частных домах — совершение Божественной литургии. И именно литургия позволяла Церкви сохраниться в условиях жесточайших гонений, и именно Таинство Евхаристии духовно поддерживало и укрепляло христиан, оказавшихся на грани выживания.

В Древней Церкви совершение литургии возглавлял епископ. С течением времени, по мере роста количества церковных общин, епископы начали делегировать служение литургии пресвитерам. Для этого каждому пресвитеру выдавалась специальная грамота, подписанная епископом.

В раннехристианской Церкви литургия была богослужением воскресного дня. Это определило праздничный, торжественный и благодарственный характер молитв, вошедших в состав литургии. Церковные праздники тоже отмечались совершением литургии. Впоследствии литургию стали совершать также в дни памяти мучеников. Для константинопольского городского монашества было характерно частое совершение литургии, однако нет достаточных оснований утверждать, что оно было ежедневным. В дисциплинарных правилах Феодора Студита, наряду с днями, когда служится литургия, упоминаются и дни безлитургийные. Даже в XI веке ежедневное совершение литургии не было нормой для византийских монастырей.

Современный церковный Устав предписывает ежедневное совершение литургии, за исключением будних дней Великого поста. На практике, однако, литургия служится ежедневно только в монастырях и крупных городских приходах. На небольших приходах литургия совершается по воскресным и праздничным дням, а также в дни памяти особо почитаемых святых.

Термин (букв, «общее дело») указывает на соборный характер этого богослужения, на участие в нем всей церковной общины. Вся структура литургии предполагает наличие общины, которая, наравне со священником, является совершителем литургии. Это община не зрителей, но участников, чье участие в литургии заключается прежде всего в молитве и Причастии Святых Христовых Тайн. Современная практика, по которой причащаются те, кто подготовился, тогда как прочие довольствуются пассивным присутствием в храме, не соответствует изначальной практике Церкви.

Активное участие мирян в литургии предполагает возможность для них отвечать на возгласы священника и слышать слова так называемых «тайных» молитв, в частности молитву анафоры. В наше время эти молитвы, как правило, читаются священником про себя, что, как нам представляется, во-первых, создает дополнительную преграду между священником и паствой, а во-вторых, лишает молящихся возможности вникнуть в основное содержание литургии, которое проходит мимо них. Верующие слышат не сами молитвы, а только заключительные возгласы священника. Более того, поскольку «тайные» молитвы читаются главным образом во время пения хора, то значительная часть богослужения представляет собой как бы две параллельных службы: одну совершает священник в алтаре, другую слышат прихожане в храме.

В защиту практики тайного чтения молитв приводится иногда следующий аргумент: нельзя, чтобы эти молитвы слышали непосвященные, случайно зашедшие в церковь люди (при этом ссылаются на «тайную дисциплину», существовавшую в Древней Церкви). Однако далеко не все так называемые «тайные» молитвы изначально были тайными: многие молитвы, включая молитву анафоры, предстоятель читал во всеуслышание. Когда в VI веке, в нарушение древней традиции, некоторые священнослужители стали читать евхаристические молитвы тайно, святой император Юстиниан издал отдельную новеллу по этому поводу: «Повелеваем, чтобы все епископы и пресвитеры не тайно совершали божественное приношение и бывающую при святом крещении молитву, но таким голосом, который хорошо был бы слышен верным народом, дабы души слушающих приходили от того в большее благоговение, богохваление и благословение». Несмотря на запрет, тайное чтение литургических молитв укоренилось в византийской церковной практике, оттуда перешло в Балканские страны и на Русь и сохраняется в обиходе Русской Церкви до сего дня.

Служение литургии — творческий акт, в который вовлечена вся полнота Церкви. Текст литургии всегда один и тот же, но каждая литургия дает возможность человеку заново пережить встречу с живым Богом.

Многое при совершении литургии в Православной Церкви зависит от священнослужителей. Иной раз литургия бывает «украдена» у верующих из-за поспешного или небрежного совершения ее священником. Служение литургии, вне зависимости от того, совершается ли оно архиереем в кафедральном соборе или священником в сельском храме, должно быть неспешным и величественным. Все слова литургии должны произноситься с возможной тщательностью, внятно и отчетливо. Очень важно, чтобы священнослужитель молился вместе с общиной, а не произносил механически слова, давно утратившие для него новизну и свежесть. Недопустимо привыкание к литургии, восприятие литургии как чего-то будничного, обыденного, даже если она совершается ежедневно.

В служении литургии недопустима театральность, актерство, искусственность. Священнослужитель, кроме того, не должен открыто выражать свои эмоции, чувства, переживания, не должен своим служением привлекать внимание к себе, дабы основное внимание верующих было всегда обращено не на него, а на истинного совершителя литургии — Христа. Иные священнослужители (это особенно относится к диаконам) превращают богослужение в театр, используя все богатство своих голосовых и актерских данных для того, чтобы произвести большее впечатление на публику.

Православная литургия, унаследованная от Византии, имеет диалогическую форму. По своему основному содержанию литургия — это диалог церковной общины с Богом, причем от лица общины выступает делегированный ею на это служение предстоятель. Почти все молитвы литургии обращены к Богу Отцу.

Кроме того, в литургии существенную роль играют диалоги между предстоятелем, будь то епископ или священник, и народом. На каждый возглас предстоятеля следует ответ народа: «Мир всем» — «И духови твоему», «Горе имеем сердца» — «Имамы ко Господу», «С миром изыдем» — «О имени Господнем». В современной практике Русской Церкви общенародное пение является большой редкостью: как правило, от лица народа предстоятелю отвечает хор. Тем не менее существуют отдельные приходы, а также отдельные области (например, Закарпатье), где практикуется общенародное пение.

Еще одним участником диалогов при совершении Божественной литургии является диакон. В практике многих приходов диакон отсутствует, и тогда его функции в полном объеме выполняет священник. Однако «идеальная» литургия — та, которая предписывается Служебником — предполагает наличие диакона, которому отводится важная роль. Именно диакон на протяжении всей службы призывает общину к молитве и приглашает к участию в тех или иных литургических действиях: «Миром Господу помолимся», «Премудрость, прости», «Главы ваша Господеви приклоните», «Станем добре, станем со страхом, вонмем» и т.д.

В Служебнике содержится также несколько диалогов между диаконом и предстоятелем, возникающих по ходу совершения литургии. Эти диалоги отмечены духом теплоты и доверительности. «Помолися о мне, владыко святый», «Помяни мя, владыко святый» — с такими словами диакон неоднократно обращается к предстоятелю в ходе литургии. «Да исправит Господь стопы твоя», «Да помянет тя Господь во Царствии Своем», — отвечает предстоятель. Принимая от предстоятеля благословение или подавая ему тот или иной священный предмет, диакон целует ему руку; начиная или заканчивая священнодействие, кланяется ему. Все эти действия — не просто остатки древнего церковного протокола. Они имеют иконный характер, символизируя те отношения абсолютного доверия и любви, которые существуют между людьми в Царстве Небесном и которые должны существовать между теми, кто живет в Боге. Кроме того, эти действия подчеркивают иерархический характер Церкви, в которой, по учению Дионисия Ареопагита, божественные «исхождения» и «светолития» переходят от высших чинов к низшим: от Ангелов к человекам, от священников к диаконам, от клириков к мирянам. Наконец, почтение, оказываемое во время богослужения предстоятелю как совершителю Евхаристии, как бы замещающему Самого Христа, сродни тому, которое оказывается священным изображениям: честь, воздаваемая образу-священнослужителю, восходит к Первообразу-Христу.

Чинопоследование литургии не усваивает определенных функций сослужащему духовенству: основными действующими лицами всегда являются предстоятель, диакон и община (хор). Этим отчасти объясняется естественное для каждого священнослужителя желание самому совершать Божественную литургию, а не только сослужить другим священникам. Жажда самостоятельного служения литургии объясняется тем, что в ходе ее совершения особые, доверительные отношения устанавливаются между предстоятелем и Богом. Суть этих отношений выходит за рамки богослужебных текстов, в которых священник почти никогда (исключение составляет лишь молитва «Никтоже достоин» во время Херувимской песни) не обращается к Богу от себя лично, но всегда от лица общины. Тем не менее многим священнослужителям знакомо чувство особой близости с Богом, возникающее во время совершения литургии. Об этом говорит архимандрит Киприан (Керн):

Священство состоит именно в этом служении самим иереем, в самостоятельном совершении Божественной Евхаристии, а не в сослужении другим... У священника должна быть эта ненасытная жажда совершения Евхаристии, которая, конечно, нисколько не умаляет его жажды быть причащенным от руки иного (почему именно старшего и сановного?) собрата. Но мистическое чувство, непонятное мирянам, самому приносить Жертву и самому претворять силой Святого Духа евхаристические Дары в Тело и Кровь, совсем отлично от чувства и переживания причащения за литургией, совершаемой другим. Можно измерять силу евхаристичности данного священника именно по этому его жажданию служить самому.

Архимандрит Киприан называл Божественную литургию «самым мощным средством пастырского служения». Он подчеркивал, что «ни молебны, ни панихиды, ни акафисты (к которым, кстати сказать, относились очень неодобрительно и митрополит Антоний, и приснопамятный митрополит Московский Филарет) не могут заменить собою святейшую службу Евхаристии». Если уж молебны и панихиды необходимы, их следует совершать до, а не после литургии. Впрочем, сама литургия, будучи службой универсальной и всеобъемлющей, вмещает в себя все то, ради чего служатся молебны и панихиды, в том числе поминовение живых и усопших.

Православная литургия имеет «драматический характер» в том смысле, что она является воспоминанием жизни и смерти Христа, Его погребения и воскресения, а также всей истории спасения от сотворения мира до Второго Пришествия. С этим связано существование в Православной Церкви традиции символического истолкования Божественной литургии. Данная традиция впервые зафиксирована в поучениях Феодора Мопсуестийского (V в.), который видел в отдельных моментах литургии символическое изображение событий из жизни Христа: великий вход, в частности, символизирует шествие Христа на страдание, положение Святых Даров на престоле — положение Христа во гроб, а преложение Даров — воскресение Христово. Тот же тип толкования литургии мы встречаем в «Мистагогии» Максима Исповедника (VII в.), в сочинениях Германа Константинопольского (VIII в.), Николая Кавасилы (XIV в.), Симеона Солунского (XIV в.) и других византийских авторов. В XIX веке это толкование воспроизвел в своих «Размышлениях о Божественной литургии» Н.В. Гоголь.

При всей древности символического толкования, оно вовсе не является неотъемлемой частью самой литургии, поскольку никоим образом не вытекает ни из ее текста, ни из тех обрядовых действий, которые сопровождают ее совершение. Протопресвитер Александр Шмеман, в числе других современных православных литургистов, считает «символизацию» литургии и отдельных ее частей (особенно в том виде, в каком она встречается у авторов XIX в.) произвольной и искусственной, низводящей литургические обряды до уровня «дидактических инсценировок». По его мнению, «нагромождение символических истолкований» мешает людям молиться и по-настоящему участвовать в литургии, «отвлекая их от той духовной реальности, непосредственное соприкосновение с которой и составляет сущность молитвы».

митрополит Иларион (Алфеев) объясняет назначение Проскомидии в литургии:

В своей современной форме, являющейся плодом многовекового развития, Божественная литургия представляет собой чинопоследование, состоящее из трех частей: проскомидии, литургии оглашенных и литургии верных.

Проскомидией называется та часть литургии, которая совершается священнослужителями в алтаре во время чтения третьего и шестого часов. Основным содержанием этой части литургии является приготовление хлеба и вина, с произнесением соответствующих молитв, для совершения Евхаристии. Термин «проскомидия» указывает на обычай Древней Церкви совершать Евхаристию на хлебе и вине, изготовленных и принесенных в храм членами общины. В наше время «приношение» существует, скорее, в опосредованной форме: верующие вносят пожертвования в церковную кассу или покупают свечи, на эти деньги покупается вино и печется хлеб для совершения Евхаристии.

В современной церковной практике священнослужители, как правило, приходят в храм первыми, а затем к началу богослужения, а то и после начала в храм подтягиваются верующие. В Древней Церкви дело обстояло иначе: члены общины приходили в храм до начала службы и ожидали входа предстоятеля (епископа или священника), с появлением которого начиналось богослужение. В наше время такой порядок имеет место только при архиерейском служении, когда архиерей служит «со встречей». В таком случае и специальные «входные молитвы», в которых священнослужители просят у Бога помощи на совершение предстоящей службы, читаются не перед иконостасом, а посреди храма, и облачение происходит не в алтаре, а на кафедре.

После того как священнослужители облачились в соответствующие одежды, возгласом «Благословен Бог наш всегда ныне и присно и во веки веков» в алтаре начинается проскомидия. Этот же возглас служит сигналом для начала чтения третьего и шестого часов. Священник и диакон становятся перед жертвенником, на котором приготовлены священные сосуды — потир (чаша), дискос (металлическаятарелочка на подставке), копие (нож), звездица (две металлические крестообразно соединенные дуги), покровцы (небольшие покрывала крестообразной формы). На жертвеннике помещаются также хлеба для Евхаристии и кувшин с вином. Хлеб для совершения Евхаристии, в соответствии с многовековой традицией Восточной Церкви, берется квасной. Вино должно быть из чистого винограда, без искусственных добавок.

Хлеб для Евхаристии называется просфорой, поскольку изначально изготовлялся и приносился в храм прихожанами. В богослужебной практике Греческой Церкви употребляется одна большая просфора, из которой вынимается Агнец — святой Хлеб для Евхаристии. Из нее же вынимаются частицы в поминовение святых, живых и усопших. В практике Русской Церкви употребляется пять просфор, одна из которых называется «агничной» и имеет наверху печать в виде круга с вписанным в него равноконечным крестом и надписью ИС ХС НИ КА (греч. «Иисус Христос побеждает»).

Трижды поклонившись, священник берет в руки первую просфору (обычно она бывает более крупного размера, чем остальные) и вырезает из нее «Агнец» четырехугольной формы, произнося слова из пророчества Исаии: «Яко овча на заколение ведеся, и яко агнец прямо стригущаго Его безгласен, тако не отверзает уст своих. Во смирения Его суд Его взятся, род же Его кто исповесть. Яко вземлется от земли живот Его» (ср.: Ис 53,7-8). Агнец полагается на дискос со словами «Жрется агнец Божий, вземляй грехи мира, за мирский живот (за жизнь мира) и спасение». Затем в потир вливается вино с водой, при этом произносятся слова из Евангелия: «Един от воин копием ребра Его прободе, и абие изыде кровь и вода» (ср.: Ин 19,34). Все эти действия и слова являются напоминанием о крестной жертве Господа Спасителя.

Далее священник берет вторую просфору и вынимает из нее частицу «в честь и память Преблагословенныя Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии». Третья просфора называется «девятичинной» — из нее священник вынимает девять частиц в память святых: Иоанна Крестителя, пророков, апостолов, святителей, мучеников, преподобных, бессребреников, а также святых, особо почитаемых в данной стране и данном городе, и святых, чья память празднуется в этот день. Последняя частица вынимается за создателя литургии — Василия Великого или Иоанна Златоуста.

Далее священник вынимает частицы из двух оставшихся просфор за здравие Патриарха, епархиального архиерея, за светские власти, а также за тех, чьи имена поданы прихожанами в записках. После просфоры за здравие частицы вынимаются из просфоры за упокой. Вынутые из просфор частицы размещаются на дискосе рядом с Агнцем; в конце литургии, после причащения, они ссыпаются в потир со словами: «Отмый, Господи, грехи поминавшихся зде кровию Твоею честною, молитвами святых Твоих».

За литургией имена живых и усопших поминаются неоднократно. Первое поименное поминовение совершается на проскомидии. Далее в течение литургии несколько раз поминаются Патриарх и правящий епископ. В прошения сугубой ектении иногда вставляются имена живых, а на заупокойной ектении вслух произносятся имена усопших. Затем священнослужитель молится за живых и усопших сразу же после преложения Святых Даров. В некоторых приходских храмах чтение записок, поданных верующими, значительно затягивает службу и отвлекает от молитвы. Очевидно, списки имен, произносимых вслух, должны быть ограничены, тогда как на проскомидии поминовение может быть более продолжительным.

Традиция поименного поминовения за богослужением уходит корнями в дохристианскую древность. В Библии встречается немало родословных — списков имен предков того или иного человека (см.: Быт ю, 1; 11, 10; 11, 27; 25,12; 36,1 и др.). Вся книга Чисел состоит по преимуществу из списков имен, ничего не говорящих современному читателю, но, несомненно, важных для авторов книги. Необходимость включения родословных списков в книгу Чисел и другие части Библии была обусловлена тем, что родословная воспринималась отнюдь не просто как перечень имен, помогающий идентифицировать то или иное лицо с помощью добавления к его имени некоторых дополнительных характеристик (Иаков, сын Исааков, в отличие от какого-нибудь другого Иакова). Родословная прежде всего указывала на наследие, которое несет в себе каждый человек; она вплетала имя человека в неразрывную цепь имен, восходящую к отцу всех народов — Аврааму — и через него к Адаму. Быть вписанным в родословную одного из колен Израилевых означало быть полноценным членом богоизбранного народа, а значит — неким таинственным образом присутствовать в памяти Божией. Не случайно и Евангелия начинались с родословной Иисуса Христа. Приводя имена предков Христа, евангелисты желали подчеркнуть тот факт, что Христос был сыном Своего народа, был реальным Человеком, Чье имя вплетено в непрерывную вязь человеческих имен.

Христианская Церковь осознает себя «новым Израилем», и у каждого члена Церкви есть своя родословная. Приходя на литургию, верующий приносит молитву не только о самом себе, но и о своих близких — живых и усопших. Читая их имена вслух, христианин как бы напоминает о них Богу, в то же время призывая других членов общины молиться за них. Здесь уместно привести мысль одного из богословов начала XX века о том, что «имя так же объемлет одним именованием и все существо... и свойства, и особенности, и действия человека, как заглавие книги объемлет собой все свойства самой книги». Каждый человек подобен книге, «и если человек о другом человеке знает как бы только несколько отрывочных страниц из его книги жизни, то Бог знает каждую букву и черту в ней». Поэтому, поминая на проскомидии имена неведомых нам людей, «мы как бы именуем заглавия неизвестных нам, но доподлинно известных Богу книг жизни этих людей».

После того как поминовение живых и усопших на проскомидии завершено, священник вынимает частицу за самого себя. Приносится кадило, над которым священник читает молитву: «Кадило Тебе приносим, Христе Боже, в воню благоухания духовнаго еже прием в пренебесный свой жертвенник, возниспосли нам благодать Всесвятаго Твоего Духа». Окадив покровцы, священник покрывает ими потир и дискос. Читается молитва, в которой священник обращается к Богу со словами: «Помяни, Господи, принесших и ихже ради принесоша и нас неосужденны сохрани во священнодействии Божественных Твоих Таин».

Далее диакон совершает полное каждение алтаря и храма. Полное каждение начинается в алтаре, перед престолом. Покадив престол трижды с каждой из его четырех сторон, диакон кадит жертвенник и иконы, находящиеся в алтаре, а затем всех присутствующих в алтаре, начиная со священнослужителей. Далее он выходит на амвон и кадит иконостас, хор и всех молящихся, после чего обходит весь храм, останавливаясь для каждения перед иконами и перед молящимися.

По окончании каждения священник и диакон становятся у престола, и диакон тихо произносит: «Время сотворити Господеви». Эти слова нередко понимают в смысле сигнала к началу службы («настало время для служения Господу»), однако действительный их смысл иной: они являются цитатой из псалма и означают «Время Господу действовать» (см.: Пс 118,126), то есть закончилось время действия людей, настало время действовать Богу. Таким образом исповедуется вера в то, что совершителем литургии является Сам Господь, Который действует посредством священнослужителей.

митрополит Иларион (Алфеев) объясняет суть Литургии Оглашенных (готовящихся принять крещение и уже представленных - оглашенных по именам - общине прихожан):

Получив благословение священника, диакон выходит на амвон и возглашает: «Благослови, Владыко». С этого момента начинается литургия оглашенных, называющаяся так потому, что в Древней Церкви на этой части литургии разрешалось присутствовать оглашенным — готовящимся к крещению. Древняя литургия оглашенных носила преимущественно дидактический характер: на ней читались отрывки из Священного Писания, произносилась проповедь, воссылались специальные молитвы об оглашенных, после чего они отпускались по домам, и в храме для участия в Евхаристии оставались одни верные — принявшие святое крещение.

Мы уже говорили о том, что литургия имеет эсхатологическое измерение, возводя верующего от реальности земного бытия к реальности горнего мира, к Царству Божию. В этом смысл начального возгласа литургии оглашенных: «Благословенно Царство Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков».

Тема Царства — одна из центральных в христианском благо-вестии. Земное служение Христа началось словами: покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное (Мф. 17). Все притчи Христа — на тему Царства: Чему уподоблю Царство Божие? — спрашивает Он. И отвечает: оно подобно зерну горчичному, жемчужине, найденной на поле, закинутому в море неводу, закваске в тесте. Иисус всегда сознавал Себя Царем. На вопрос Пилата: Ты Царь Иудейский? — Иисус отвечает: Ты говоришь (Мф 27,11). Но добавляет: Царство Мое не от мира сего; если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои подвизались бы за Меня, чтобы Я не был предан Иудеям; но ныне Царство Мое не отсюда (Ин 18, 36).

Конфликт между Иисусом и иудеями разворачивался вокруг темы Царства. Иудеи хотели в лице Иисуса увидеть могущественного царя, самодержца, который освободил бы их от иноземного владычества. Вместо этого Иисус предложил им учение о том, что Царство Божие внутрь вас есть (Лк 17,21). Иудеи так и не поняли до конца, о каком Царстве говорил Христос. Да и ученики Христа этого не понимали до того момента, пока не увидели Иисуса распятым на кресте с надписью «Царь Иудейский». Тогда только было явлено миру то, о чем Иисус говорил в Своих проповедях: Царство Божие — это распятая на кресте любовь Бога к человеку.

Божественная литургия, будучи воспоминанием крестной жертвы Спасителя, в то же время являет Царство Божие, пришедшее в силе. Именно поэтому тема Царства становится лейтмотивом литургии с самого первого ее возгласа:

Цapcтво Божие есть содержание христианской жизни, Царство Божие, по согласному учению Предания и Писания, есть знание Бога, любовь к Нему, единство с Ним и жизнь в Нем. Царство Божие есть единство с Богом как с источником жизни, как с Самой Жизнью... Что значит «благословить Царство»? Это значит — признать и исповедать его как высшую и последнюю ценность... Это значит — провозгласить его как цель того Таинства — странствия, восхождения, входа, — которое теперь начинается. Это значит устремить свое внимание, ум, сердце, душу и всю жизнь к тому, что действительно от века есть — единое на потребу. Это значит, наконец, исповедать, что уже сейчас, еще в «мире сем», возможно приобщиться ему, войти в его сияние, истину и радость. Каждый раз, когда христиане «собираются в Церковь», они свидетельствуют, что Христос есть Царь и Господь, что уже открылось и даровано Его Цapство, что началась уже новая и бессмертная жизнь...

За начальным возгласом следует великая, или мирная, ектения, начинающаяся возглашением диакона «Миром Господу помолимся». Следующее прошение ектении — «о свышнем мире и о спасении душ наших» — говорит об эсхатологическом завершении земного странствия человека: о горнем мире и вечном спасении, являющемся целью христианской жизни. Дальнейшие прошения ектении сосредоточиваются на земном бытии человека: верующие призываются молиться «о мире всего мира, о благостоянии святых Божиих церквей», о храме и входящих в него с верой и благоговением, о Патриархе и местном епископе, о гражданских властях, «о плавающих, путешествующих, недугующих, страждущих, плененных», «о благорастворении воздухов» (хорошей погоде), о «изобилии плодов земных», о мирных временах, об избавлении от всякой скорби. Содержание ектении соответствует характеру литургии как богослужения, имеющего универсальный, вселенский, космический характер, вмещающего в себя всю полноту опыта Церкви и каждого верующего. В последнем прошении ектении поминаются Пресвятая Богородица и все святые.

За великой ектенией следуют три антифона, чередующиеся с малыми ектениями и молитвами священника. Чередование антифонов с ектениями диакона и молитвами священника было характерно для константинопольского «песненного последования», откуда, надо полагать, оно и проникло в литургию оглашенных (произошло это около VIII в.). Эта часть службы составлена из нескольких разнородных элементов и некогда представляла собой отдельное богослужение, литургия же начиналась пением Трисвятого.

Церковный Устав предписывает по будням исполнять на литургии так называемые «антифоны вседневные», состоящие из стихов псалма 91 («Благо есть исповедатися Господеви»), 92 («Господь воцарися, в лепоту облечеся») и 94 («Приидите, возрадуемся Господеви»). К стихам псалмов добавляются припевы: к стихам 1-го антифона — «Молитвами Богородицы, Спасе, спаси нас»; 2-го — «Молитвами святых Твоих, Спасе, спаси нас»; 3-го — «Спаси ны, Сыне Божий, во святых дивен сый, поющия Ти: аллилуйя». В Греческой Церкви вседневные антифоны исполняются ежедневно, кроме дней, имеющих праздничные антифоны. В приходах Русской Церкви, напротив, вседневные антифоны исполняются довольно редко, а вместо них — и по будням, и по воскресеньям — поются антифоны изобразительные: псалом 102 («Благослови душе моя Господа»), псалом 145 («Хвали душе моя Господа») и евангельские Блаженства. Первые два антифона имеют хвалебный и благодарственный характер, что соответствует литургии как праздничному богослужению. Для некоторых праздников полагаются особые «праздничные антифоны», по содержанию соответствующие празднуемому событию.

Молитвы, читаемые священником во время пения антифонов, имеют предположительно весьма древнее происхождение. В первой из этих молитв священник обращается к Богу со словами: «Призри на ны и на святый храм сей, и сотвори с нами и молящимися с нами богатыя милости Твоя и щедроты Твоя». Вторая молитва представляет собой не что иное, как фрагмент заамвон-ной молитвы, произносимой вслух перед концом литургии. Третья молитва напоминает об обетовании Спасителя: где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них (Мф 18, 20). Литургия является тем «таинством собрания», на котором обетование Спасителя реализуется во всей полноте.

Ко второму антифону присоединяется гимн «Единородный Сыне и Слове Божий», автором которого, как указывалось выше, был император Юстиниан. Содержанием этого гимна, включенного в литургию императорским декретом от 534 года, служит краткое изложение православной христологии, и введен он был в литургию в ту эпоху, когда христологические споры еще продолжали волновать православный Восток. В частности, слова гимна «непреложно вочеловечивыйся» были направлены против монофизитов. Эти слова указывают на то, что после воплощения Божественное естество Христа не претерпело изменения («преложения») и не влилось в новое «богочеловеческое» естество, но соединилось с человеческим естеством, сохранив все присущие ему свойства и характеристики.

Пение евангельских Блаженств на литургии имеет глубокий нравственный смысл. Блаженства представляют собой квинтэссенцию нравственного учения Христа, содержат ту «обратную перспективу», в которой должен жить каждый христианин. То, что людям представляется несчастьем и слабостью — смирение, кротость, нищета духа и другие качества, перечисленные в заповедях блаженства, необходимы для достижения Царства Небесного. Об этом Церковь напоминает верующим в начале Божественной литургии.

митрополит Иларион (Алфеев) объясняет Малый вход.

В древней литургии пением «Единородный Сыне» сопровождалось вступление священнослужителей в храм: с этого, собственно, и начиналась литургия оглашенных. Священнослужители — епископ, пресвитеры и диаконы — несли с собой Евангелие, которое хранилось в отдельном месте и приносилось в храм всякий раз, когда совершалась литургия. С течением времени Евангелие стали хранить на престоле в алтаре, к литургии была присоединена служба трех антифонов и литургию перестали начинать торжественной процессией. Тем не менее в составе литургии остался так называемый «малый вход», во время которого на середину храма из алтаря выносится Евангелие.

Совершается вход во время пения Блаженств. Священник кланяется перед престолом, берет с него Евангелие и отдает диакону. Затем в предшествии свещеносца священник выходит северными дверьми из алтаря на середину храма. Когда процессия останавливается на середине храма, диакон, обращаясь к священнику, произносит: «Благослови, владыко, святых вход». Священник отвечает: «Благословен вход святых Твоих, всегда, ныне и присно и во веки веков». Под святыми здесь могут пониматься священнослужители, входящие в алтарь, а в расширительном смысле — вся церковная община, включая Ангелов и святых, незримо присутствующих в храме. Однако греческий оригинал — — допускает и другой перевод: «благословен вход во святилище», т.е. в алтарь: служит родительным падежом как от (святые), так и от та («святое», алтарь).

Затем диакон возглашает: «Премудрость, прости». Данный возглас относится к чтению Апостола и Евангелия вскоре за малым входом и означает: «Стойте прямо, ибо то, что последует за сим, есть премудрость». Иными словами, это призыв к внимательному слушанию предстоящих чтений. Затем клирики входят в алтарь через царские врата.

В дни великих праздников после «Премудрость, прости» диакон произносит так называемый входный стих, представляющий собой стих из 3-го праздничного антифона. В частности, на Рождество произносится входный стих: Из чрева прежде денницы родих Тя, клятся Господь и не раскается: Ты иерей во век по чину Мел-хиседекову (Пс 109,3-4). На Богоявление: Море виде и побеже, Иордан возвратися вспять (Пс 113, з). На Пасху: В церквах благословите Бога, Господа от источник Израилевых (Пс 67, 27). На Вознесение: Взыде Бог в воскликновении, Господь во гласе трубне (Пс 46, 6). На Пятидесятницу: Вознесися, Господи, силою Твоею, воспоем и поем силы Твоя (Пс 20,14).

Во время малого входа читается молитва, в которой священник просит, чтобы вместе с ним и его сослужителями в храм вошли Ангелы. В молитве входа, как и во многих других молитвах и песнопениях литургии, отразилось представление о том, что Небесные Силы участвуют в совершении литургии. Это представление выражено в словах Иоанна Златоуста:

Когда уготована таинственная трапеза, когда закалается за тебя Агнец Божий, когда за тебя подвизается священник, когда духовный огонь истекает от пречистой трапезы, тогда предстоят Херувимы, летают Серафимы, шестикрылые закрывают свои липа, все бестелесные силы молят за тебя вместе с иереем, духовный огонь снисходит с неба, от пречистого ребра изливается в чашу Кровь в твое очищение...

Литургия является священнодействием космического масштаба не только потому, что содержание молитв обнимает земную и духовную жизнь людей во всех ее проявлениях, но и потому, что литургия соединяет мир дольний с миром горним, Ангелов с людьми. Литургия — это окно в горний мир, открывающее видение небесной славы, где Херувимы и Серафимы прославляют Бога. Богослужение призвано быть земным отображением этого небесного священнодействия. Отсюда и стремление к великолепию, отраженное в архитектуре православных соборов, в мозаиках и фресках, в разнообразии и изысканности церковной утвари, в продолжительности песнопений, в торжественности литургических процессий.

Говоря о том, как начиналась патриаршая литургия в константинопольском храме Святой Софии, известный литургист Р. Тафт рисует такую картину:

Шествие прибыло. Богослужение вот-вот начнется. Патриарх в нартексе, где он уже приветствовал императора; оба они ждут знака для входа в церковь... Певчие запевают «Единородный Сыне»... По этому знаку патриарх становится перед царскими вратами, чтобы произнести краткую входную молитву... Патриарху, взор которого, обращенный в пространство нефа, обрамленное открытыми дверями и внутренними западными контрфорсами, охватывает центральную ось амвона, солею и алтарь, сверкающие в лучах солнца, струящегося из окна в конхе апсиды, слова молитвы, должно быть, казались в самом деле исполненными, вызывая у него видение небесного святилища, как бы сияющего на Востоке перед его глазами: «Владыко Господи Боже наш, уставивый на небесех чины и воинства Ангел и Архангел в служение Твоея славы, сотвори со входом нашим входу святых Ангелов быти, сослужащих нам и сославословящих Твою благость».

Хотя большинству современных православных храмов далеко до великолепия храма Святой Софии и хотя современный литургический ритуал заметно скромнее византийского, малый вход и сегодня совершается за каждой литургией. И молитва входа читается, как и тысячу лет назад, за каждой литургией, напоминая о реальности ангельского мира, незримо присутствующей в храме при совершении Евхаристии. Характерно, что молитва говорит о сослужении Ангелов людям, а не людей Ангелам. Это представление нашло отражение и в изобразительном искусстве: на фресках некоторых византийских храмов Василий Великий изображался совершающим литургию в сослужении Ангелов.

При архиерейском служении малый вход является первым вступлением архиерея в алтарь, поскольку до малого входа архиерей находится среди народа, на кафедре. Архиерей направляется к алтарю, держа в руках дикирий и трикирий (двухсвечник и трех-свечник), символизирующие соответственно свет Христа, познаваемого в двух природах, и несозданный свет Святой Троицы. Благословив народ дикирием и трикирием, архиерей отдает трикирий диакону, который становится напротив него. Войдя в алтарь с дикирием в руке, архиерей совершает каждение алтаря, клириков, иконостаса и всех присутствующих в храме, после чего отдает дикирий иподиакону.

По толкованию Максима Исповедника, вступление архиерея в храм символизирует пришествие в мир Господа Спасителя:

...Первый вход архиерея во время этого священного Собрания есть образ и изображение первого пришествия во плоти в этот мир Сына Божия, Христа Спасителя нашего. Своим пришествием Он освободил и искупил естество человеков, порабощенное тлению, подвергшееся смерти через свое грехопадение и тиранически управляемое диаволом. Невинный и безгрешный, Он заплатил за людей весь долг, словно Сам был виновен, возвратив их к благодати Царствия и отдав Себя Самого в выкуп и искупление за нас. Вместо наших тлетворных страстей Он принес Свою животворную страсть — целительное и спасительное врачевство всего мира. Вознесение Его на небеса и возвращение на пренебесный Престол, которое следует за этим пришествием, символически изображается вхождением архиерея в алтарь и восхождением его на священноначальнический престол.

Современный малый вход, в том числе совершаемый при иерейском служении, сохраняет христоцентричность, которая была присуща древнему обряду вступления епископа и клира в храм. Христоцентричность современной литургии выражается в пении «Единородный Сыне», евангельских Блаженств, в выносе Евангелия на середину храма и в пении стиха «Приидите, поклонимся и припадем Христу. Спаси ны, Сыне Божий, воскресый из мертвых, поющия Ти: аллилуйя». Этим стихом верующие приглашаются воздать поклонение Христу, воплотившемуся для спасения мира. Видимым образом и символом Христа является Евангелие, которое в Православной Церкви воспринимается не только как книга для чтения, но и как объект богослужебного культа: Евангелие в храме не только читают, ему поклоняются, его выносят на середину, его целуют.

После малого входа, если совершается архиерейская литургия, архиерей берет в руки кадило и совершает каждение алтаря, иконостаса и молящихся в храме при протяжном пении «Ис полла эти дэспота». Завершив каждение, он читает молитву Трисвятого. При иерейском служении предстоятель, войдя в алтарь, сразу же начинает чтение молитвы. Во время чтения хор поет тропари и кондаки — воскресный, праздничный, храмовому святому. Обычай петь тропари и кондаки после малого входа — довольно позднего происхождения; введен он был, очевидно, для того, чтобы заполнить паузу, возникающую из-за тайного чтения архиереем или священником молитвы Трисвятого. Между тем именно содержание молитвы должно было бы подготовить верующих к пониманию смысла Трисвятой песни:

Боже Святый, иже во святых почиваяй, Боже Святой, Который пребывает в святых,
Иже трисвятым гласом от Серафимов Которому Серафимы воспевают трисвятое славословие,
воспеваемый, и от Херувимов славословимый, Которого славословят Серафимы
и от всякия небесныя силы покланяемый... и Которому поклоняются все Небесные Силы...
сподобивый нас, смиренных и недостойных удостоивший нас, смиренных и недостойных
раб Твоих, и в час сей стати пред славою рабов Твоих, и в этот час встать перед славой
святаго Твоего жертвенника и должное Тебе Твоего святого жертвенника и приносить Тебе
поклонение и славословие приносити: Сам, подобающее поклонение и славословие, Сам,
Владыко, приими и от уст нас грешных Владыка, прими и от уст нас, грешных,
трисвятую песнь и посети ны благостию Твоею... трисвятую песнь, и посети нас благостью Твоей...

Молитва заканчивается возгласом священника: «Яко Свят еси, Боже наш, и Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу». Возглас обычно довершает диакон, обращаясь к народу с поднятым орарем: «И во веки веков». В современной практике Русской Церкви на патриаршем богослужении возгласу «Яко Свят еси» предшествует диаконское прошение «Господи, спаси благочестивыя и услыши ны», разбиваемое на две части и повторяемое хором. После этого прошения возглашаются многолетия предстоятелям всех Поместных Православных Церквей. На обычной архиерейской или иерейской литургии прошение «Господи, спаси благочестивыя» принято вставлять в середину возгласа «Яко свят еси, Боже наш», что нарушает естественное течение богослужения. Однако распространена и практика произнесения «Господи, спаси благочестивыя» после возгласа «Яко Свят еси» или перед ним, что более логично, чем вставлять эти слова в середину возгласа.

Происхождение прошения «Господи, спаси благочестивыя» связано с византийским и русским имперским ритуалом. В Византии на патриаршей литургии после малого входа провозглашалось славление императора, которое заканчивалось словами: «Господи, спаси цари». После падения Константинополя это прошение было исправлено на: «Господи, спаси благочестивыя». Впервые оно было вставлено в возглас «Яко Свят еси...» в греческом печатном Евхологии 1580 года и с тех пор включалось во все последующие издания Евхология. В московских Служебниках он впервые появляется при патриархе Никоне. После падения монархии в России прошение «Господи, спаси благочестивыя», по решению богослужебного отдела Поместного Собора 1917-1918 годов, было исключено из литургии. 17 июля 1997 года решением Синодальной богослужебной комиссии оно было вновь введено в литургическую практику Русской Церкви.

Сразу же после слов диакона «И во веки веков» хор поет «Аминь» и начинает пение Трисвятого: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас». Эта песнь на иерейской литургии поется трижды, затем хор поет «Слава, и ныне», «Святый Безсмертный, помилуй нас» и еще раз Трисвятое полностью единожды. Итого Трисвятое пропевается четыре с половиной раза.

Трисвятая песнь представляет собой еще одну молитву, которая напоминает о присутствии за богослужением Ангелов. Происхождение этого гимна предание связывает с землетрясением, имевшим место в Константинополе в середине V века. Об этом говорит преподобный Иоанн Дамаскин в «Точном изложении православной веры»:

Составители церковной истории повествуют, что в то время как народ константинопольский совершал молебствие по случаю некоего ниспосланного Богом бедствия, совершившегося при архиепископе Прокле, случилось, что некий отрок был восхищен из народа и в таком состоянии некоторым ангельским научением был наставлен Трисвятой песни: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас!» И как только отрок был возвращен и возвестил то, чему он был научен, то весь народ воспел гимн, и таким образом прекратилось угрожавшее бедствие.

Существуют и другие мнения относительно происхождения Трисвятой песни. Некоторые литургисты считают, что гимн «Святый Боже» был составлен святителем Василием Великим во время борьбы с арианами. Как бы там ни было, первые документальные источники, упоминающие Трисвятое, относятся к середине V века. В частности, Трисвятое было торжественно пропето отцами IV Вселенского Собора (451) после низвержения Диоскора.

В дни, посвященные Кресту Христову (Воздвижение, Происхождение Древ, Неделя крестопоклонная), Трисвятое заменяется на слова «Кресту Твоему покланяемся, Владыко, и святое воскресение Твое славим». В праздники Рождества Христова и Богоявления, в Лазареву и Великую субботы, на Пасху и на Пятидесятницу вместо Трисвятого на литургии поются слова апостола Павла «Елицы во Христа крестистеся во Христа облекостеся» (ср.: Гал з, 27). Пение этого стиха на литургии сохранилось с тех пор, когда великие праздники, такие как Пасха и Богоявление, были днями массового крещения оглашенных. Крещение совершалось в специальном отделении храма (баптистерии), откуда новокрещеные в белых одеждах торжественной процессией, с пением «Елицы», следовали в храм для участия в литургии. Современный малый вход напоминает также об этом шествии, с которого для ранних христиан начиналось вступление в Церковь.

При архиерейском служении Трисвятое (или «Кресту Твоему», или «Елицы») исполняется не четыре с половиной раза, как на обычной иерейской литургии, а семь с половиной. После третьего Трисвятого архиерей с крестом в левой руке и дикирием в правой выходит на амвон и, обращаясь к народу, произносит: «Призри с небесе, Боже, и виждь, и посети виноград сей, и утверди и, егоже насади десница Твоя». В греческой практике возглас произносится не между третьим и четвертым Трисвятым, а во время пения последнего Трисвятого, причем произносится трижды: после слов «Святый Боже», затем после «Святый Крепкий» и после «Святый Безсмертный». При этом Трисвятое поется на особый — протяжный и мелизматический — распев. Архиерей, согласно греческой практике, держит в руках в этот момент не дикирий и крест, а трикирий и дикирий.