Анализ "истории одного города" салтыкова-щедрина, основная идея и тема произведения. Сочинения Сказочные элементы в истории одного города

Название города, «история» которого предлагается читателю, — Глупов. Нет на карте России такого города и не было его никогда, — а всё же был… И был — всюду. А может быть, он и не исчезал никуда, несмотря на фразу, которой автор-летописец заканчивает своё повествование: «История прекратила течение своё»? Да может ли такое быть? И не эзопова ли это лукавая усмешка?..

В русской литературе непосредственно предшествовала щедринской «летописи» пушкинская «История села Горюхина». «Если Бог пошлёт мне читателей, то, может быть, для них будет любопытно узнать, каким образом решился я написать Историю села Горюхина» — так начинается пушкинское повествование. А вот начало текста «От издателя», якобы нашедшего в «глуповском городском архиве» «объёмистую связку тетрадей, носящих общее название “Глуповского Летописца”»: «Давно уже имел я намерение написать историю какого-нибудь города (или края)… но разные обстоятельства препятствовали этому предприятию».

Но вот «Летописец» найден. Собранный с древних времён материал в распоряжении «издателя». В обращении к читателю определяет он содержание «Истории». Прочитайте текст «От издателя» полностью, дабы вы убедились, что каждое слово там особое, отливает своим блеском и сливается в общем сверкании с другими, один фантастически-реальный (гротескный) образ, едва возникнув на странице, теснится уже следующим, и лучшее, что можно сделать, — стать читателем летописи Глупова, этого до странности знакомого всем нам города.

Структура самого читаемого произведения Щедрина непроста. За главой «От издателя » следует «Обращение к читателю» — текст, написанный прямо от лица «архивариуса-летописца» и стилизованный под язык XVIII века.

«Автор» — «смиренный Павлушка, Маслобойников сын», четвёртый архивариус. Заметим, что из трёх прочих архивариусов двое — Тряпичкины (фамилия взята из «Ревизора» Гоголя: так Хлестаков называет своего приятеля, «пописывающего статейки»).

«О корени происхождения глуповцев»

«О корени происхождения глуповцев», глава, открывающая «Летописец», начинается с выдуманной цитаты, подражающей тексту «Слова о полку Игореве». Историки Н. И. Костомаров (1817—1885) и С.М. Соловьёв (1820—1879) упомянуты здесь потому, что придерживались прямо противоположных взглядов на историю Руси и России: по Костомарову, главным в ней была стихийная народная деятельность («серым волком рыскал по земли»), а по Соловьеву, русская история творилась только благодаря деяниям князей и царей («шизым орлом ширял под облаками»).

Самому писателю чужды были обе точки зрения. Он считал, что русская государственность может твориться только путём организованного и сознательного народного движения.

«Опись градоначальникам»

«Опись градоначальникам» содержит пояснения к дальнейшим главам и краткий перечень градоначальников, повествования о правлении которых развёртываются далее. Не следует думать, что каждый градоначальник есть сатирический образ одного конкретного «самодержца». Это всегда образы обобщённые, как и большая часть текста «Истории одного города», но есть и чёткие соответствия. Негодяев — Павел I, Александр I — Грустилов; Сперанский и Аракчеев, приближённые Александра I, — отразились в персонажах Беневоленском и Угрюм-Бурчееве.

«Органчик»

«Органчик» — центральная и самая известная глава книги. Так прозван градоначальник Брудастый, обобщающий самые зловещие черты деспотизма. Слово «брудастый» относится с давних пор исключительно к собакам: брудастый — имеющий бороду и усы на морде и обычно особенно злобный (чаще о борзом кобеле). Органчиком же назван он потому, что в голове у него был обнаружен музыкальный инструмент, механизм, производящий всего одну фразу: «Не потерплю!» Глуповцы называют Брудастого ещё и прохвостом, но слову этому, уверяет Щедрин, никакого определённого значения не придают. Значит, таковое у слова есть — так писатель обращает ваше внимание на это слово и просит разобраться. Разберёмся.

Слово «прохвост» появилось в русском языке при Петре I от «профост» — полковой экзекутор (палач) в немецкой армии, в русской же употреблялось до 60-х годов XIX века в том же значении, после — смотритель военных тюрем. «Лондонскими агитаторами» в публицистике 60-х годов XIX века называли А. И. Герцена и Н.П. Огарёва — русских революционных публицистов, издававших в Лондоне газету «Колокол». Карл Простодушный — подобный Органчику персонаж средневековой истории — реально существовавший французский король, низложенный вследствие своих неудачных войн. Фармазоны — франкмасоны, масоны, члены общества «вольных каменщиков», весьма влиятельного в Европе начиная со Средних веков.

«Сказание о шести градоначальницах»

«Сказание о шести градоначальницах» — замечательно написанная, уморительно смешная, блестящая сатира на императриц XVIII века и их фаворитов-временщиков.

Фамилия Палеологова — намёк на супругу Ивана III, дочь последнего византийского императора династии Палеологов Софью. Именно этот брак дал основание русским владыкам сделать Россию империей и мечтать о присоединении Византии.

Имя Клементинка де Бурбон — намёк на то, что французское правительство помогало Елизавете Петровне взойти на русский престол. Упоминание труднопроизносимых выдуманных фамилий польских кардиналов здесь же — вероятно, намёк на Смутное время и польскую интригу в русской истории.

«Известие о Двоекурове»

«Известие о Двоекурове» содержит намёки на царствование Александра I и особенности его личности (двойственность, противоречивость намерений и их осуществления, нерешительность до трусости). Щедрин подчёркивает, что ему глуповцы обязаны повинностью употребления горчицы и лаврового листа. Двоекуров же — предок «новаторов», которые вели войны «во имя картофеля». Намёк на Николая I, сына Александра I, введшего на Руси картофель в голодные времена 1839—1840 годов, что вызвало «картофельные бунты», жестоко подавлявшиеся военной силой вплоть до самого мощного крестьянского восстания в 1842 году.

«Голодный город»

«Голодный город». Градоначальник Фердыщенко правит Глуповом в этой и двух следующих главах. Выслушав поучение священника об Ахаве и Иезавели, Фердыщенко обещает народу хлеба, а сам вызывает в город войска. Возможно, это намёк на «освобождение» крестьян в 1861 году, проведённое так, что вызвало недовольство и помещиков, и крестьян, оказавших сопротивление реформе.

«Соломенный город»

«Соломенный город». Описана война между «стрельцами» и «пушкарями». Известно, что в мае 1862 года в Апраксином дворе произошли знаменитые петербургские пожары. Обвинили в них студентов и нигилистов, но, возможно, пожары были провокацией. Глава — более широкое обобщение. В ней есть и намёки на наводнение 1824 года в Петербурге.

«Фантастический путешественник»

«Фантастический путешественник». Фердыщенко пускается в путешествие. Обычаем русских самодержцев было пускаться время от времени в путешествия по стране, во время которых местные власти усиленно изображали преданность народа властителям, а цари даровали милости народу, часто весьма незначительные. Так, известно, что по распоряжению Аракчеева во время объезда военных поселений Александром I из избы в избу переносили одного и того же жареного гуся.

«Войны за просвещение»

«Войны за просвещение» — описывает «самое продолжительное и самое блестящее» правление, судя по многим признакам, Николая I. Василиск Семёнович Бородавкин — образ, как и все, собирательный, но некоторые черты эпохи отчётливо намекают в первую очередь на этого монарха. Историк К. И. Арсеньев — наставник Николая I, совершивший с ним путешествие по России.

Походы на Стрелецкую слободу вновь уводят нас в XVIII век, но обобщают периоды следующего столетия — борьбу монархов против масонов, «дворянской фронды» и декабристов. Есть намёк, кажется, и на Пушкина (стихотворец Федька, «оскорбивший виршами» почтенную родительницу Василиска). Известно, что после возвращения Пушкина из ссылки в 1826 году Николай I сказал ему в личной беседе: «Довольно ты подурачился, надеюсь, теперь будешь рассудителен, и мы более ссориться не будем. Ты будешь присылать ко мне всё, что сочинишь, отныне я сам буду твоим цензором».

Поход на слободу Навозную подразумевает колониальные войны русских царей. Повествуя об экономическом кризисе в Глупове, Щедрин называет имена экономистов журнала «Русский вестник» — Молинари и Безобразова, любое положение выдававших за процветание. Наконец, походы «против просвещения» и для «уничтожения вольного духа», датированные годом революции во Франции (1790), указывают на Французскую революцию 1848 года и вспыхнувшие революционные события в европейских странах — Германии, Австрии, Чехии, Венгрии. Николай I вводит войска в Валахию, Молдавию, Венгрию.

«Эпоха увольнения от войн»

Глава «Эпоха увольнения от войн» посвящена в основном царствованию Негодяева (Павел I), «сменённому» в 1802 году, согласно «Описи», за несогласие с Чарторыйским, Строгановым и Новосильцевым. Названные вельможи были близкими советниками Александра, сына убитого императора. Они-то и ратовали за введение конституционных начал в России, но что это были за начала! «Эпоха увольнения от войн» представляет эти «начала» в их подлинном виде.

На смену Негодяеву приходит Микаладзе. Фамилия грузинская, и есть основания думать, что здесь имеется в виду император Александр I, при котором произошло присоединение к России Грузии (1801), Мингрелии (1803) и Имеретии (1810), а то, что он потомок «сладострастной царицы Тамары», — намёк на его мать Екатерину II. Градоначальник Беневоленский — вершитель судеб России, имевший огромное влияние на Александра I, — М.М. Сперанский. Ликург и Дра́кон (Дра́конт) — древнегреческие законодатели; выражения «драконовы правила», «драконовские меры» стали крылатыми. Сперанский же был привлечён царём к составлению законов.

«Оправдательные документы»

В последней части книги — «Оправдательные документы» — приведена пародия на законы, составленные Сперанским. Беневоленский закончил свою карьеру так же, как и Сперанский, его заподозрили в измене и сослали. Наступает власть Прыща — градоначальника с фаршированной головой. Это обобщающий образ, и благополучие глуповцев при Прыще Щедрин недаром сравнивает с жизнью русичей при легендарном князе Олеге: так сатирик подчёркивает вымышленный, небывалый характер описываемого благоденствия.

«Поклонение мамоне и покаяние»

Речь идёт теперь об обывателях — о самих глуповцах. Указывается на исключительность их выносливости и жизнеспособности, ведь они продолжают своё существование при перечисленных в «Летописце» градоначальниках. Продолжается и череда последних: Иванов (снова Александр I, речь идёт даже о двух вариантах его погибели: сравните легенду о добровольном отказе Александра I от власти, инсценировке им своей смерти в Таганроге и тайном уходе в монашество), затем — Ангел Дорофеич Дю-Шарио (Ангел — прозвище того же монарха в кругах близких и приближённых, Дорофеич — от Дорофей — дар Божий (греч.), следом — Эраст Грустилов (опять царь Александр I). Под разными иносказательными именами перечисляются возлюбленные Александра и их влияние на его правление. Появление обобщённого образа Пфейферши (прототипы — баронесса В.Ю. фон Крюгенер и Е.Ф. Татаринова) отмечает начало второй половины царствования Александра I и погружение «верхов» и общества в тёмный мистицизм и социальное мракобесие. Предаваясь в компании мистически-спиритических великосветских дам покаянию, реальный царь исчезает в никуда.

«Подтверждение покаяния. Заключение»

Весь этот мистический сброд и бред разгоняется вновь возникшим некогда обиженным офицером (Угрюм-Бурчеевым — Аракчеевым (1769—1834), «угрюмым идиотом», «обезьяной в мундире», впавшим в немилость при Павле I и вновь призванным Александром I). Первая часть главы посвящена борьбе его за воплощение безумной идеи военных поселений для содержания армии в мирное время, вторая — критике русского либерализма. Аракчеев, расцветший в годы «освобождения» крестьян от крепостного права, возмущал Щедрина беспринципностью, идеализмом и непоследовательной осторожностью, пустозвонством и непониманием реалий российской жизни. В список мучеников либеральной идеи, приведённый в последней главе книги, и их деяний попадают и декабристы, к деятельности которых Щедрин не мог не относиться иронически, зная Россию и понимая, насколько фантастичными были упования декабристов на свержение самодержавия с помощью их тайных обществ и восстания на Сенатской площади. Последним в ряду градоначальников, описанных в «Летописце», назван Архистратиг Стратилатович Перехват-Залихватский — образ, вновь возвращающий нас к Николаю I. «Утверждал, что он отец своей матери. Вновь изгнал из употребления горчицу, лавровый лист и прованское масло…» Таким образом, история города Глупова в «Летописце» возвращается на круги своя. Всё в ней готово к новому циклу. Особенно ясен этот намёк в утверждении Архистратига о том, что он отец своей матери. Фантасмагорический гротеск прочитывается ясно.

Заключая повествование о великой книге М.Е. Салтыкова-Щедрина, заметим только, что, читая её, нужно иметь в виду высказывание Тургенева об авторе: «Он лучше всех нас знал Россию».

Источник (в сокращении): Михальская, А.К. Литература: Базовый уровень: 10 класс. В 2 ч. Ч. 1: уч. пособие / А.К. Михальская, О.Н. Зайцева. - М.: Дрофа, 2018

Создавая ироничную гротескную «Историю одного города» Салтыков-Щедрин рассчитывал вызвать у читателя не смех, а «горькое чувство» стыда. Идея произведения построена на изображении некой иерархии: простой народ, который не будет сопротивляться указаниям зачастую глупых правителей, и самих правителей-тиранов. В лице простого народа в данной повести выступают жители города Глупов, а их угнетатели - градоначальники. Салтыков-Щедрин с иронией подмечает, что этому народу нужен начальник, тот, который им будет давать указания и держать в «ежовых рукавицах», иначе весь народ впадет в анархию.

История создания

Замысел и идея романа «История одного города» формировались постепенно. В 1867 году писатель написал сказочно-фантастическое произведение «Рассказ о губернаторе с фаршированной головой», оно впоследствии легло в основу главы "Органчик". В 1868 году Салтыков-Щедрин начал работать над "Историей одного города", закончил в 1870 году. Первоначально автор хотел дать произведению название «Глуповский Летописец». Роман был опубликован в популярном в то время журнале «Отечественные записки».

Сюжет произведения

(Иллюстрации творческого коллектива советских художников-графиков "Кукрыниксы" )

Повествование ведется от лица летописца. Он рассказывает о жителях города, которые были настолько глупы, что их городу дали имя «Глупов». Роман начинается главой «О корени происхождения глуповцев», в которой дана история этого народа. Рассказывается в частности о племени головотяпов, которые, после победы над соседними племенами лукоедов, гущеедов, моржеедов, кособрюхих и прочих решили найти себе правителя, поскольку хотели навести порядок в племени. Решился на правление лишь один князь, да и тот вместо себя послал вора-новотора. Когда тот проворовался, князь послал ему петлю, но вор смог в каком-то смысле выкрутиться и зарезал себя огурцом. Как видим, ирония и гротеск отлично уживаются в произведении.

После нескольких неудачных кандидатур на роль заместителей князь явился в город лично. Став первым правителем, он положил отсчет «исторического времени» города. Говорится, что двадцать два правителя с их достижениями правили городом, но в «Описи» перечислены двадцать один. Судя по всему, недостающий - основатель города.

Главные герои

Каждый из градоначальников выполняет свою задачу в осуществлении идеи писателя посредством гротеска показать абсурдность их правления. Во многих типажах просматриваются черты исторических личностей. Для большей узнаваемости Салтыков-Щедрин не только описал стиль их правления, смешно исказил фамилии, но и дал меткие характеристики, указывающие на исторический прототип. Некоторые личности градоначальников представляют собой образы, собранные из характерных черт разных лиц истории государства российского.

Так, третий правитель Иван Матвеевич Великанов, прославленный тем, что утопил директора по хозяйственным вопросам и ввел налоги по три копейки с человека, был сослан в острог за роман с Авдотьей Лопухиной, первой женой Петра I.

Бригадир Иван Матвеевич Баклан, шестой по счету градоначальник, был высокого роста и гордился тем, что является последователем линии Ивана Грозного. Читатель понимает, что имеется в виду колокольня в Москве. Смерть правитель нашел в духе того же гротескного изображения, которым наполнен роман, - бригадир был сломан пополам во время бури.

На личность Петра III в изображении сержанта гвардии Богдана Богдановича Пфейфера указывает данная ему характеристика - «голштинский выходец», стиль правления градоначальника и его исход - смещен с поста правителя «за невежество».

Дементий Варламович Брудастый прозван «Органчиком» за наличие механизма в голове. Держал город в страхе, поскольку был угрюм и замкнут. При попытке отвезти голову градоначальника для починки к столичным мастерам, она была выброшена испуганным кучером из экипажа. После правления Органчика в городе воцарился хаос на 7 дней.

Краткий период благополучия горожан связано с именем девятого градоначальника, Семена Константиновича Двоекурова. Штатский советник и новатор, он занялся внешним видом города, завел медо- и пивоварение. Пытался открыть академию.

Самым долгим правлением отметился двенадцатый градоначальник, Василиск Семенович Бородавкин, напоминающий читателю стилем правления Петра I. На связь персонажа с историческим лицом указывают и его «славные дела» - уничтожил Стрелецкую и Навозную слободы, и непростые отношения с искоренением невежества народа - провел в Глупове четыре войны за просвещение и три - против. Решительно готовил город к сжиганию, но внезапно умер.

По происхождению бывший крестьянин Онуфрий Иванович Негодяев, до службы градоначальником топивший печи, разрушил вымощенные прежним правителем улицы и поставил на этих ресурсах монументы. Образ списан с Павла I, на что указывают и обстоятельства его смещения: уволен за несогласие с триумвиратом насчет конституций.

При статском советнике Эрасте Андреевиче Грустилове глуповский бомонд был занят балами и ночными собраниями с чтением трудов некоего господина. Как и в правление Александра I, градоначальнику не было дела до народа, который обнищал и голодал.

Прохвост, идиот и «сатана» Угрюм-Бурчеев носит «говорящую» фамилию и «списан» с графа Аракчеева. Он, наконец, разрушает Глупов и решает построить на новом месте город Непреколнск. При попытке осуществления столь грандиозного проекта произошел «конец света»: солнце померкло, земля затряслась, а градоначальник исчез бесследно. Так закончилась история «одного города».

Анализ произведения

Салтыков-Щедрин с помощью сатиры и гротеска ставит цель достучаться до человеческой души. Он хочет убедить читателя, что в основе человеческого института должны лежать христианские принципы. В противном случае жизнь человека может быть деформирована, изуродована, и в конце может привести к гибели человеческой души.

«История одного города» - произведение новаторское, преодолевшее привычные рамки художественной сатиры. Каждый образ в романе имеет ярко выраженные гротескные черты, но при этом узнаваемы. Что дало повод к шквалу критики в адрес автора. Его обвиняли в «клевете» на народ и правителей.

Действительно, история Глупова во многом списана с летописи Нестора, рассказывающей о времени начала Руси - «Повести временных лет». Эту параллель автор намеренно подчеркнул, чтобы стало очевидным, кого он подразумевает под глуповцами, и что все эти градоначальники - отнюдь не полет фантазии, а реальные русские правители. При этом автор четко дает понять, что описывает не весь род человеческий, а именно Россию, переиначивая ее историю на свой сатирический лад. 

Однако целью создания произведения Салтыков-Щедрин не делал насмешку над Россией. Задачей писателя стало подвигнуть общество к критическому переосмыслению своей истории для искоренения существующих пороков. Гротеск играет огромную роль в создании художественного образа в творчестве Салтыкова-Щедрина. Главная цель писателя - показать пороки людей, которые не замечаются обществом.

Писатель высмеивал безобразие общества и был назван «великим насмешником» в ряду таких предшественников, как Грибоедов и Гоголь. Читая ироничный гротеск, читатель хотел смеяться, но в этом смехе было нечто зловещее - публика "чувствовала, как бич хлещет её самое".

История создания

На время оставив работу над циклом «Помпадуры и помпадурши», Салтыков загорелся идеей создания романа «История одного города», тематически родственного «Помпадурам и помпадуршам».

В январе 1869 года сатирик выступает с первыми главами «Опись градоначальникам» и «Органчик» в журнале «Отечественные записки» (№ 1), но до конца года приостанавливает работу, чтобы осуществить идею создания сказок («Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил», «Пропала совесть», «Дикий помещик»). Кроме этого, наметилось произведение «Господа ташкентцы», нужно было довести до логического конца «Признаки времени» и «Письма о провинции». Не оставляет Салтыков работу в журнале: появляется серия публицистических и литературно-критических статей и рецензий. В течение десяти лицистических и литературно-критических статей и рецензий.

Вернувшись к работе над романом, уже в № 1-4, 9 («Отечественные записки») 1870 года он публикует продолжение «Истории одного города». В 1870 году книга вышла отдельным изданием под названием «История одного города». По подлинным документам её издал М. Е. Салтыков (Щедрин).

«История одного города» вызвала массу толкований и негодований, что заставило Салтыкова ответить на статью известного публициста А. Суворина . Автор критической статьи «Историческая сатира», появившейся в апрельском номере журнала «Вестник Европы» за 1871 год, обвинил писателя в глумлении над русским народом и искажении фактов русской истории, не проникая в глубину замысла и суть художественного своеобразия произведения. И. С. Тургенев называл книгу замечательной и считал, что в ней отражена «сатирическая история русского общества во второй половине прошлого и начале нынешнего столетия».

М. Е. Салтыков-Щедрин знал, что «писатель, которого сердце не переболело всеми болями того общества, в котором он действует, едва ли может претендовать в литературе на значение выше посредственного и очень скоропреходящего». Тем не менее прежний интерес читающей публики к творчеству Салтыкова после публикации романа несколько угас.

Сюжет

Начинается повесть со слов автора, представляющегося исключительно издателем, который якобы нашёл настоящую летопись с рассказом о вымышленном городе Глупове. После небольшого вступления от лица вымышленного летописца идёт рассказ о «корни происхождения глуповцев», в котором автор даёт первые зарисовки сатиры на исторические факты . Но собственно основная часть повествует о самых выдающихся градоначальниках города Глупова.

Дементий Варламович Брудастый , восьмой градоначальник Глупова правил очень непродолжительный срок, но оставил заметный след в истории города. Он выделился среди других тем, что не был обыкновенным человеком, а в голове вместо мозга у него был странный приборчик, выдававший одну из нескольких запрограммированных в него фраз. После того, как об этом стало известно, начались междоусобицы, приведшие к свержению градоначальника и началу безвластия. За недолгий срок в Глупове сменилось шесть правительниц, которые под разными предлогами подкупали солдат, чтобы захватить власть. После в Глупове воцарился на много лет Двоекуров , образ которого напоминал Александра I , потому что он, оробев , не выполнил какого-то поручения, из-за чего всю жизнь грустил.

Пётр Петрович Фердыщенко , бывший денщик князя Потёмкина , градоначальник «предприимчивый, легкомысленный и увлекающийся» , подверг город за время своей власти голоду, пожару, а умер от обжорства , когда отправился в путешествие по подконтрольным ему землям, чтобы почувствовать себя подобным императорам, совершавшим путешествия по стране.

Но дольше всех правил Глуповым Василиск Семёнович Бородавкин , за время своей власти подвергший уничтожению Стрелецкую и Навозную слободы.

Сатирическая направленность

По своей направленности повесть является сатирой на многих исторических персон Российской империи и на некоторые события указанной в Описи Градоначальников эпохи.

Сам Щедрин говорил:

«Если бы я действительно писал сатиру на XVIII век, то, конечно, ограничился бы „Сказанием о шести градоначальницах“»

Но кроме явных параллелей в Сказании о шести градоначальницах , которое содержит аллюзии на императриц XVIII века Анну Иоанновну , Анну Леопольдовну , Елизавету Петровну и Екатерину II и их приход к власти через дворцовые перевороты , в повести большое количество пародий на других исторических деятелей той эпохи - Павла I , Александра I , Сперанского , Аракчеева и других. В мультфильме, снятом по мотивам произведения, в качестве города Глупова выступает реальный город Кострома : показаны существующие и существовавшие в описываемую эпоху здания (например, пожарная каланча).

Экранизации

• Фильм «Оно » Сергея Овчарова .
• Мультфильм «История одного города. Органчик»

Театральные постановки

• Спектакль «История одного города». Режиссер - Борис Павлович, пьеса - Марии Ботевой. Поставлен в Театре на Спасской (Кировский государственный ТЮЗ). Премьера состоялась 06 июля 2012 г.
• Спектакль «История города Глупова» - режиссёр Егоров, Дмитрий Владимирович . Поставлен в театре: Новосибирский драматический театр «Красный факел» . Премьера состоялась 17 декабря 2011 г. в г. Новосибирск.
• Фотогалерея спектакля «История города Глупова» на сайте театра
• Фотоотчёт с комментариями с генерального прогона перед премьерой спектакля «История города Глупова» 17 декабря 2011 г.

Иллюстрации

• Иллюстрации к повести «История одного города», выполненные художником А. Н. Самохваловым , в 1937 году были удостоены Гран-при международной выставки в Париже.

См. также

Примечания

Летопись истории условного русского города, в которой смешное перемешано со страшным. Салтыков-Щедрин пишет сатиру на современную ему Россию под видом сатиры на русскую историю - и создаёт сатиру на русскую вечность.

комментарии: Лев Оборин

О чём эта книга?

Летопись истории условного российского города Глупова и хроника правления гротескных, омерзительных и устрашающих градоначальников. Глупов ищет себе князя, страдает от механических выкриков «не потерплю» и «разорю», печёт пироги по уставу, переживает период идолопоклонничества, превращается в казарму, горит, голодает и тонет. В «Истории одного города» часто видят фантастическую сатиру на историю России, но за этим смыслом скрывается ещё один: книга Щедрина — о «русском неизбывном», о внеисторических, роковых чертах национальной ментальности. Начинаясь как фарс, к финалу «История одного города» достигает размаха эсхатологической антиутопии.

Когда она написана?

Замыслы, относящиеся к «Истории одного города», возникали у Щедрина ещё в конце 1850-х. К этому времени относятся и «Губернские очерки» — подступы к мрачной сатире «Истории». Непосредственно над «Историей» Щедрин работает в 1869-1870 годах, параллельно с «Помпадурами и помпадуршами». План книги менялся, даже когда публикация уже началась: например, в первой редакции «Описи градоначальникам» нет Угрюм-Бурчеева — самой заметной фигуры в итоговом варианте «Истории одного города».

Михаил Салтыков-Щедрин. 1870-е годы

РИА «Новости»

Как она написана?

«История одного города» — это историческая хроника, которую последовательно ведут несколько летописцев. Сообразно с описываемыми эпохами меняется и стиль повествования. Салтыков-Щедрин прибегает ко всему арсеналу сатирических приёмов: «История одного города» полна аллюзий на реальные события, иронических ссылок на официально признанных историков, нарочитых анахронизмов, гротескных деталей, говорящих фамилий и вставных документов, блестяще пародирующих бюрократический абсурд. Салтыков-Щедрин укрывается под маской публикатора архивов, но не старается маскировать вмешательство в «материал». Уже при жизни Щедрина часто сравнивали с Гоголем. «История одного города» подтверждает правомерность этих сравнений — не только потому, что Щедрин высмеивал мир чиновничества, но и потому, что он поэтично и по-настоящему страшно описывал катастрофы.

Что на неё повлияло?

В случае с «Историей одного города» уместнее говорить скорее не о влиянии, а об отталкивании — в первую очередь от официальной историографии, представляющей историю страны как историю правителей, и от казённого стиля распоряжений, предписаний и служебных записок, с которым Щедрин познакомился в годы своего вице-губернаторства в Рязанской и Тверской губерниях. Описание нравов в «Истории одного города» и «Помпадурах и помпадуршах», а до этого в «Губернских очерках» наследует «физиологической» очерковой традиции натуральной школы. Литературное направление 1840-х, начальный этап развития критического реализма, ему свойственны социальный пафос, бытописательство, интерес к низшим слоям общества. К натуральной школе причисляют Некрасова, Чернышевского, Тургенева, Гончарова, на формирование школы ощутимо повлияло творчество Гоголя. Манифестом движения можно считать альманах «Физиология Петербурга» (1845). Рецензируя этот сборник, Фаддей Булгарин впервые употребил термин «натуральная школа», причём в пренебрежительном смысле. Но определение понравилось Белинскому и впоследствии прижилось. ⁠ Важны для книги Щедрина и русские юмор и сатира 1860-х — тексты Козьмы Пруткова, публикации «Искры» и «Свистка».

Прямое влияние на «Историю одного города» оказал стиль Гоголя, причём не только сатирический (можно вспомнить инфернальное описание пожара в Глупове). На замысел, вероятно, повлияла и пушкинская «История села Горюхина». Опосредованно воздействовали на Щедрина великие европейские сатирики: Франсуа Рабле, Джонатан Свифт, Вольтер. Возможный важный претекст Исходный текст, повлиявший на создание произведения или послуживший фоном для его создания. ⁠ «Истории одного города» — роман Кристофа Виланда «История абдеритов» (1774) — сатира на немецкую провинцию, скрытая за описанием жителей фракийского города Абдеры, которые с Античности имели репутацию дураков и простофиль, европейских глуповцев. Впрочем, нет свидетельств, что Щедрин был знаком с романом Виланда; из известных сатирических хроник ему точно попадался на глаза памфлет Эдуара Лабулэ «Принц-Собачка», публиковавшийся в «Отечественных записках». В конечном счёте «История одного города» глубоко оригинальна — Тургенев, прекрасно знавший европейскую литературу, назвал книгу Щедрина «странной и поразительной».

В журнале «Отечественные записки» в 1869-1870 годах. Этот журнал, в редколлегию которого входил Щедрин, был единственным изданием в России, где такое острое произведение могло быть опубликовано.

Первое книжное издание «Истории одного города» вышло в 1870 году и серьёзно отличалось от журнальной версии: Щедрин убрал из окончательного варианта множество отступлений и рассуждений — очень остроумных, но «тормозящих» текст. Впоследствии он ещё дважды возвращался к тексту и перерабатывал его для новых публикаций — последнее прижизненное издание вышло в 1883 году. Первое научно выверенное издание появилось в 1926 году в первом томе собрания сочинений Щедрина, за его подготовку отвечали Константин Халабаев и Борис Эйхенбаум. Другое научное издание вышло в Academia в 1935-м. Сегодня мы читаем «Историю одного города» по тексту последнего прижизненного издания с учётом работы советских литературоведов.

Журнал «Отечественные записки», в котором публиковалась «История». Март 1869 года

Первое книжное издание «Истории одного города». Санкт-Петербург, типография Андрея Краевского, 1870 год

Как её приняли?

В критике большинства современников «История одного города» «не нашла должной оценки и общего признания» 1 Николаев Д. П. «История одного города» М. Е. Салтыкова-Щедрина (гротеск как принцип сатирической типизации). Автореф. дис.… канд. филол. наук. М.: Издательство Московского университета, 1975. C. 2. ⁠ : произведение рассматривали только как «историческую сатиру», экскурс в прошлое. Такую оценку дал книге Тургенев: «…Слишком верная, увы! картина русской истории». В том же духе высказался Алексей Суворин, автор задевшей Щедрина рецензии в «Вестнике Европы». Суворин видел в «Истории одного города» «глумление над глуповцами», Щедрин (прочитавший это как «глумление над народом») горячо возражал и даже опубликовал в ответ критику. Другие современники понимали, что Глупов — сатира не только на прошлое, а скорее на российскую жизнь вообще, в том числе на её провинциальность. В этом контексте к «Истории одного города» не слишком сочувственно отсылает Достоевский в «Бесах»; примечательно, что в «Истории одного города» действует градоначальник с фамилией одного из персонажей «Идиота» — Фердыщенко, и постсоветские исследователи нашли немало параллелей между этими двумя произведениями, главным образом в части критики социалистического утопизма.

Писатели следующих поколений подчёркивали неизбывную актуальность «Истории одного города»: «Когда я стал взрослым, мне открылась ужасная истина. Атаманы-молодцы, беспутные Клемантинки, рукосуи и лапотники, майор Прыщ и бывший прохвост Угрюм-Бурчеев пережили Салтыкова-Щедрина. Тогда мой взгляд на окружающее стал траурным», — писал Михаил Булгаков 2 Советские писатели о Щедрине // М. Е. Салтыков-Щедрин: Pro et Contra. Антология: в 2 кн. / Сост., вступ. ст., комм. С. Ф. Дмитренко. Кн. 2. СПб.: РХГА, 2016. С. 78. ⁠ . Стиль Щедрина оказал влияние на лучших советских сатириков — таких как Ильф и Петров и Юрий Олеша, на произведения Булгакова и Платонова 3 Советские писатели о Щедрине // М. Е. Салтыков-Щедрин: Pro et Contra. Антология: в 2 кн. / Сост., вступ. ст., комм. С. Ф. Дмитренко. Кн. 2. СПб.: РХГА, 2016. С. 407-417. ⁠ . В то же время советская пропаганда отвела Салтыкову-Щедрину место в пантеоне революционных демократов, примерно соответствующее положению Гоголя в предыдущую эпоху; в 1952 году Сталин произнёс фразу «Нам нужны Гоголи. Нам нужны Щедрины», и на короткое время «Гоголи и Щедрины» стали частью культурной повестки. Инерция идеологии сохранялась в щедриноведении и после Сталина, но постепенно «Историю одного города» начали рассматривать в контексте мировой сатиры 4 Николаев Д. П. Сатира Щедрина и реалистический гротеск. М.: Худ. лит., 1977. ⁠ и — не без оснований — видеть в последних главах скепсис по отношению к «революционной демократии» 5 Свирский В. Демонология: Пособие для демократического самообразования учителя. Рига: Звайгзне, 1991; Головина Т. Н. «История одного города» М. Е. Салтыкова-Щедрина: литературные параллели. Иваново: Ивановский государственный университет, 1997. ⁠ . В 1989 году режиссёр Сергей Овчаров снял по «Истории одного города» фильм «Оно»: в этой экранизации проводятся явственные параллели с историей не только царской России, но и СССР.

Жанр сатирической хроники (в том числе хроники будущего), изобилующей анахронизмами, сказывается в таких новейших произведениях, как «Палисандрия» Саши Соколова 6 Головина Т. Н. «История одного города» М. Е. Салтыкова-Щедрина: литературные параллели. Иваново: Ивановский государственный университет, 1997. C. 61-72. ⁠ и романы Виктора Пелевина 2010-х. Наконец, в 1990-е современный писатель Вячеслав Пьецух опубликовал два прямых продолжения «Истории одного города» — повести «История города Глупова в новые и новейшие времена» и «Город Глупов в последние десять лет».

Фильм «Оно», снятый по мотивам «Истории одного города». Режиссёр Сергей Овчаров. 1989 год

«История одного города» — пародия на традиционную историографию?

Формально «История одного города» — это опубликованные Щедриным документы «Глуповского летописца». Так называется собрание исторических сведений, которые записывали глуповские архивариусы (их четверо — явная ироническая отсылка к евангелистам; двое из них носят гоголевскую фамилию Тряпичкин). Щедрин имитирует «церковно-книжный витийственный слог» 7 Ищенко И. Т. Пародии Салтыкова-Щедрина. Мн.: Издательство БГУ им. В. И. Ленина, 1974. C. 51. ⁠ , но в то же время — современную ему историографию: книги Николая Костомарова, «государственную» историю Бориса Чичерина и Владимира Соловьёва. Достаётся, причём с упоминанием имён, менее серьёзным «фельетонистам-историкам» (Михаилу Семевскому, Петру Бартеневу, Сергею Шубинскому) и беллетристам, пишущим на исторические темы. По словам Дмитрия Лихачёва, писатель «пародирует не столько летопись, сколько историков государственной школы, использовавших особенности летописного изображения исторического процесса для обоснования своих положений» 8 Лихачёв Д. С. Поэтика древнерусской литературы. Л.: Худ. лит., 1967. C. 344. ⁠ . Лихачёв добавляет, что «летописная манера изображения давала неограниченные возможности для сатирического изображения действительности» 9 Лихачёв Д. С. Поэтика древнерусской литературы. Л.: Худ. лит., 1967. C. 337. ⁠ : таким образом, отсылка к «делам давно минувших дней» — это ширма для более глубоких обобщений.

Ежели чувствуешь, что закон полагает тебе препятствие, то, сняв оный со стола, положи под себя

Михаил Салтыков-Щедрин

Само устройство «Истории одного города» — пародия на традиционный подход к истории народа как к истории правителей. С такой подачей истории русский читатель сталкивался с детства — например, в «Истории России в рассказах для детей» Александры Ишимовой. Практически все элементы мифа о возникновении русской государственности, в частности норманнская теория о призвании варягов, у Щедрина жестоко пародируются. Даже количество градоначальников Глупова «явно намекает на число русских царей» 10 Николаев Д. П. «История одного города» М. Е. Салтыкова-Щедрина (гротеск как принцип сатирической типизации). Автореф. дис.… канд. филол. наук. М.: Издательство Московского университета, 1975. C. 16. ⁠ . На частную историю провинциального Глупова проецируются события и термины «большой истории»: высокая политика и военные кампании (от сношений Беневоленского с Наполеоном до осады «клоповного завода» в главе о шести градоначальницах). Это создаёт комический эффект довольно древнего свойства: можно вспомнить древнегреческую «Войну мышей и лягушек» и «Битву книг» Джонатана Свифта.

Стоит упомянуть ещё об одной пародии на официальную историографию, написанной почти одновременно с «Историей одного города»: стихотворении Алексея К. Толстого , лейтмотив которого — всё то же отсутствие в России порядка, отмеченное в «Повести временных лет». Стихотворение не публиковалось при жизни Толстого и ходило в списках. По мнению щедриноведа Дмитрия Николаева, «История одного города» избежала такой участи благодаря гротескным, полуфантастическим чертам, сбившим с толку цензуру 11 Николаев Д. П. «История одного города» М. Е. Салтыкова-Щедрина (гротеск как принцип сатирической типизации). Автореф. дис.… канд. филол. наук. М.: Издательство Московского университета, 1975. C. 22. ⁠ .

Семён Ремезов. Краткая сибирская летопись. Фрагмент. Конец XVII века - 1703 год. Щедрин пишет «Историю одного города» в летописной манере. По словам Дмитрия Лихачёва, писатель «пародирует не столько летопись, сколько историков государственной школы, использовавших особенности летописного изображения исторического процесса для обоснования своих положений»

Wikimedia Commons

Что ещё пародирует Салтыков-Щедрин?

В «Истории одного города» очень важное значение имеют пародии на бюрократический стиль документов XVIII-XIX веков — «Оправдательные документы», собранные в приложении к «Истории одного города». Здесь есть написанные градоначальником Бородавкиным «Мысли о градоначальническом единомыслии» и созданный градоначальником Беневоленским «Устав о добропорядочном пирогов печении», регламентирующий вполне естественный ход вещей — не без выгоды для законодателя: «По вынутии из печи, всякий да возьмёт в руку нож и, вырезав из середины часть, да принесёт оную в дар». В «Оправдательных документах» использованы целые пассажи из «Свода законов Российской империи» 12 Ищенко И. Т. Пародии Салтыкова-Щедрина. Мн.: Издательство БГУ им. В. И. Ленина, 1974. C. 58. ⁠ . Это была материя, в которой Щедрин, одно время сам крупный чиновник, разбирался прекрасно. Кроме того, перед глазами у него был пример подобной пародии: «Проект: о введении единомыслия в России» Козьмы Пруткова.

Для очерковой традиции 1860-х годов, к которой примыкает «История одного города», характерны иронические отсылки к Библии и другим религиозным текстам. Как указывает исследовательница Татьяна Головина, «ассоциации с Ветхим и Новым Заветами пронизывают все главы и все уровни текста» книги Щедрина 13 Головина Т. Н. «История одного города» М. Е. Салтыкова-Щедрина: литературные параллели. Иваново: Ивановский государственный университет, 1997. C. 6. ⁠ . Самый очевидный пример — глава «Подтверждение покаяния. Заключение», которая оканчивается апокалиптической катастрофой Глупова. Но в книге есть и множество других аллюзий: «усекновение головы майора Прыща» (отсылка к Иоанну Предтече); строительство глуповцами башни до неба (подобной Вавилонской); уподобление развратного Фердыщенко и его любовницы Алёнки ветхозаветным Ахаву и Иезавели; начальник плюёт подчинённому в глаза и исцеляет его от слепоты (подобно Христу) 14 Мк. 8:23. ⁠ и так далее. По словам Головиной, Щедрин развивает карамзинскую идею истории как «священной книги народов» и последовательно сопоставляет эпизод за эпизодом глуповской истории с библейскими сюжетами 15 Головина Т. Н. «История одного города» М. Е. Салтыкова-Щедрина: литературные параллели. Иваново: Ивановский государственный университет, 1997. C. 8-13. ⁠ . Градоначальники, уподоблённые царям, не довольствуются этим: им необходимо «утвердиться в роли Бога» 16 Головина Т. Н. «История одного города» М. Е. Салтыкова-Щедрина: литературные параллели. Иваново: Ивановский государственный университет, 1997. C. 13. ⁠ или ощутить себя его полномочными наместниками (у Щедрина они называются «от вышнего начальства поставленными» — как указывает Г. Иванов, слово «вышний» в XIX веке употреблялось почти исключительно по отношению к Богу) 17 Иванов Г. В. Комментарии. «История одного города» // Салтыков-Щедрин М. Е. Собрание сочинений: в 20 т. Т. 8. М.: Худ. лит., 1969. С. 558 ⁠ . Апогея эта тенденция достигает в правлении Угрюм-Бурчеева — за которым следует глуповский конец света.

Сергей Алимов. Иллюстрация к «Истории одного города»

Салтыков-Щедрин намекал на каких-то конкретных правителей и конкретные исторические события?

Да, повсеместно. Даже названия племён, среди которых были и головотяпы-протоглуповцы, взяты из «Сказаний русского народа» Ивана Сахарова и пародируют перечисление племён в «Повести временных лет»; оттуда же — история о поиске князя, явно намекающая на призвание варягов. Зачастую в градоначальниках Глупова можно узнать сразу несколько исторических персон: так, в Угрюм-Бурчееве видится портрет не только и не столько страшного военного министра Аракчеева, сколько Николая I, который гордился своим наводящим ужас взглядом 18 Советские писатели о Щедрине // М. Е. Салтыков-Щедрин: Pro et Contra. Антология: в 2 кн. / Сост., вступ. ст., комм. С. Ф. Дмитренко. Кн. 2. СПб.: РХГА, 2016. C. 237. ⁠ . Существуют попытки сопоставить Угрюм-Бурчеева даже с Петром I 19 Советские писатели о Щедрине // М. Е. Салтыков-Щедрин: Pro et Contra. Антология: в 2 кн. / Сост., вступ. ст., комм. С. Ф. Дмитренко. Кн. 2. СПб.: РХГА, 2016. C. 779-786.; Алякринская М. А. К проблеме исторического сознания М. Е. Салтыкова-Щедрина // История и культура. 2009. № 7. С. 181-189. ⁠ .

Cентиментальный Двоекуров и склонный к мистицизму Грустилов напоминают Александра I, а немец Пфейфер — Петра III. «Товарищ Сперанского по семинарии» Беневоленский — карикатура на самого Сперанского, о чём говорит уже его типичная для бурсака Учащийся духовной семинарии, в просторечии — бурсы. ⁠ латинская фамилия, а виконт Дю Шарио, «по рассмотрении оказавшийся девицею», — отсылка к авантюристу Шарлю д’Эону де Бомону, послу Франции в России, который имел склонность переодеваться в женское платье. Градоначальники XVIII века выходят «из грязи» — они бывшие брадобреи, истопники, повара; всё это — намеки на карьеру фаворитов и сановников при русских императрицах. Глава «Сказание о шести градоначальницах» в карикатурной форме описывает эпоху дворцовых переворотов: в градоначальнице Ираидке узнаётся Анна Иоанновна, в Амалии Карловне — Екатерина II. Путешествие губернатора Фердыщенко по своим владениям — реминисценция поездки Екатерины в Тавриду и многочисленных показных вояжей российских губернаторов. Когда в 1761 году над Глуповым разражается буря, переламывающая пополам градоначальника Баклана, это намёк на «ту политическую бурю, которая взволновала Россию в 1762 году, внезапно оборвав жизнь слабоумного Петра III и возведя на престол его честолюбивую супругу» 20 Советские писатели о Щедрине // М. Е. Салтыков-Щедрин: Pro et Contra. Антология: в 2 кн. / Сост., вступ. ст., комм. С. Ф. Дмитренко. Кн. 2. СПб.: РХГА, 2016. C. 220 ⁠ . Такие примеры можно множить и множить.

Прототипы

Император Александр I. Гравюра Пьера Тардье с картины Герхарда фон Кюгельгена. 1801 год

Императрица Анна Иоанновна. Неизвестный художник. XVIII век. Государственный Эрмитаж

Граф Михаил Сперанский. Картина Ивана Реймерса. 1839 год. Государственный Эрмитаж

Императрица Екатерина II. Картина Ивана Саблукова. 1770 год. Нижегородский художественный музей

Император Николай I. Гравюра Константина Афанасьева. 1852 год. Государственный Эрмитаж

Император Пётр III. Картина Бальтазара Деннера. 1740 год. Национальный музей Швеции

Военный министр Алексей Аракчеев. Картина Джорджа Доу. 1824 год. Государственный Эрмитаж

Кто такие градоначальники?

Слово «градоначальник» в официальном языке обозначало главу города, «выделенного из состава губернии в самостоятельную административную единицу вследствие его особого значения или географического положения» 21 Грачёва Е. Н. «История одного города» М. Е. Салтыкова (Щедрина), или «Полное изображение исторического прогресса с непрерывно идущими гадами» // Салтыков-Щедрин М. Е. История одного города. СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2016. С. 19 ⁠ . Градоначальника не нужно путать с городничим — главой полиции в уездном городе (гоголевский Городничий из «Ревизора» — фактический хозяин города, но его должность не аналог современного мэра или губернатора). Градоначальников назначал лично император. Это не очень-то соответствует ни заштатности Глупова, ни сомнительным качествам всех его правителей.

Почему же Щедрин говорит именно о градоначальниках? Вероятно, чтобы усилить сатирический эффект и придать дополнительную «зыбкость», неконкретность статусу Глупова — «сборного города», представляющего всю Россию. Некоторые градоначальники у Щедрина демонстрируют вполне губернские, а то и царские замашки. А иные идут ещё дальше: градоначальник Бородавкин втайне пишет устав «О нестеснении градоначальников законами», единственный пункт которого гласит: «Ежели чувствуешь, что закон полагает тебе препятствие, то, сняв оный со стола, положи под себя». Г. Иванов, комментируя это место, указывает на следующий рассказ Владимира Одоевского: «Губернатор Ховен присутствовал в губернском правлении (во время оно), и когда, в споре, показали ему Свод, он взял его и сел на него, говоря: ну, где же теперь ваш закон?» 22 Иванов Г. В. Комментарии. «История одного города» // Салтыков-Щедрин М. Е. Собрание сочинений: в 20 т. Т. 8. М.: Худ. лит., 1969. С. 572. ⁠

Здание пансиона Рязанской губернской гимназии. Из альбома «Рязань в фотографиях XIX - первой трети XX века». 1868–1869 годы. В 1858–1860 годах Щедрин служил вице-губернатором Рязанской губернии

Почему Щедрин подробно описал не всех градоначальников Глупова?

Для этого есть несколько причин. Во-первых, фрагментарность, нецельность хроники — элемент пародии на архивную летопись, которая может не сохраниться целиком, или на публикаторскую стратегию «фельетонистов-историков», избиравших для своих сочинений преимущественно анекдоты. Во-вторых, пародийно следуя за этими «фельетонистами», Щедрин исчерпывает «глуповский сюжет»: в тексте подробно описаны самые замечательные, самые типические, самые одиозные и «катастрофические» градоначальники; остальные правления — скорее штрихи к картине. Наконец, в «Истории одного города» есть прямое объяснение, почему одни градоначальники запомнились глуповцам, а другие нет:

«Бывали градоначальники истинно мудрые, такие, которые не чужды были даже мысли о заведении в Глупове академии (таков, например, штатский советник Двоекуров, значащийся по «описи» под № 9), но так как они не обзывали глуповцев ни «братцами», ни «робятами», то имена их остались в забвении. Напротив того, бывали другие, хотя и не то чтобы очень глупые — таких не бывало, — а такие, которые делали дела средние, то есть секли и взыскивали недоимки, но так как они при этом всегда приговаривали что-нибудь любезное, то имена их не только были занесены на скрижали, но даже послужили предметом самых разнообразных устных легенд».

Почему Щедрин так сильно менял план «Истории одного города»?

Такое часто бывает с большими произведениями, которые публикуются частями: например, начало «Войны и мира» Толстого вышло под заглавием «1805 год», и по мере работы над продолжением план был переработан радикально. Салтыков-Щедрин тоже углублял замысел «Истории одного города», возвращался к этому произведению до конца жизни. Два самых заметных изменения — появление последнего глуповского главы Угрюм-Бурчеева, которого нет в первой опубликованной версии «Описи градоначальников». По мнению исследователя Владимира Свирского, ввести Угрюм-Бурчеева и передоверить ему действия так и оставшегося лишь в «Описи» Перехват-Залихватского Щедрин решил после раскрытия «нечаевского дела» в конце 1869 года 23 Свирский В. Демонология: Пособие для демократического самообразования учителя. Рига: Звайгзне, 1991. C. 26-28. ⁠ . Другой пример резкого изменения плана — полная переделка главы о градоначальнике Брудастом: из «Неслыханной колбасы» он становится механическим «Органчиком», а съедобная фаршированная голова достаётся другому градоначальнику — Прыщу. В результате галерея начальников обогащается. Возникают разные типы правителей — безмозгло-охранительный и безмозгло-либеральный 24 Николаев Д. П. Сатира Щедрина и реалистический гротеск. М.: Худ. лит., 1977. C. 144-164. ⁠ .

Константин Горбатов. Вечер в русской провинции. 1931 год. Историко-архитектурный и художественный музей «Новый Иерусалим», Истра

Мстислав Добужинский. Провинция 1830-х годов. 1907 год. Государственный Русский музей

Что на самом деле высмеивает Щедрин: историю или современность?

«История одного города» — не только сатира на прошлое России с 1731 по 1825 год (даты из предуведомления). Щедринская сатира по сути своей вневременна. Сам Щедрин, отвечая в частном письме на рецензию Суворина, утверждал: «Мне нет никакого дела до истории: я имею в виду лишь настоящее. Историческая форма рассказа была для меня удобна потому, что позволяла мне свободнее обращаться к известным явлениям жизни». Далее, уже печатно, Щедрин вновь разъяснил свои намерения: «Не «историческую», а совершенно обыкновенную сатиру имел я в виду, сатиру, направленную против тех характеристических черт русской жизни, которые делают её не вполне удобною».

Это отлично чувствовали бдительные современники. Цензор, читавший «Историю одного города», говорил о проекте Бородавкина учредить воспитательный институт для градоначальников как о «приложении сатиры автора к настоящему положению вещей, а не к прошедшему времени» 25 Евгеньев-Максимов В. Е. В тисках реакции. М., Л.: 1926. C. 33. ⁠ . Так читали «Историю одного города» и советские комментаторы (закрывая глаза на сходства угрюм-бурчеевского Глупова с современным им тоталитарным общественным устройством).

«Если глуповцы с твёрдостию переносили бедствия самые ужасные… то они обязаны были этим только тому, что вообще всякое бедствие представлялось им чем-то совершенно от них не зависящим, а потому и неотвратимым»

Михаил Салтыков-Щедрин

Чтобы укрепить ощущение «совершенно обыкновенной сатиры», Щедрин всюду использует анахронизмы, которые намекают на самое недавнее прошлое. Далеко не все подобные отсылки считываются легко: «История одного города» — журнальная проза, воспринимаемая читателем на фоне злободневного контекста периодики и во многом построенная на обыгрывании узнаваемых читателем актуальных аллюзий» 26 Грачёва Е. Н., Востриков А. В. Царские кудри и барская спесь: из комментариев к «Истории одного города» // Щедринский сборник. Вып. 5: Салтыков-Щедрин в контексте времени. М.: МГУДТ, 2016. С. 175. ⁠ . Читателю здесь поможет реальный комментарий. Так, первоисточник идей глуповских градоначальников о связи просвещения с экзекуциями — реальные служебные записки губернаторов 1860-х 27 Эльсберг Я. Щедрин и Глупов // Салтыков-Щедрин М. Е. История одного города. Л.: Academia, 1934. С. IX-X. ⁠ . «Тайная интрига» панов Кшепшицюльского и Пшекшицюльского отражает настроения патриотической прессы конца 1860-х, маниакально списывавшей все беды России на « польскую Царство Польское находилось в составе Российской империи с 1815 по 1915 год. В 1830 и 1863 годах поляки поднимают восстание, в обоих случаях оно заканчивается неудачей. Восстания усиливают антипольские настроения в России — на политические козни поляков списывают множество проблем в стране. После покушения Александр II первым делом спрашивает у стрелявшего в него Каракозова: «Ты поляк?» ⁠ интригу» 28 Иванов Г. В. (Комментарии. «История одного города») // Салтыков-Щедрин М. Е. Собрание сочинений: в 20 т. Т. 8. М.: Худ. лит., 1969. С. 564. ⁠ . Вздумавшие поклоняться Перуну глуповцы распевают современные Щедрину «славянофильские» стихи Аверкиева и Боборыкина, а потом спасаются статьями критика Николая Страхова Николай Николаевич Страхов (1828-1896) — идеолог почвенничества, близкий друг Толстого и первый биограф Достоевского. Страхов написал важнейшие критические статьи о творчестве Толстого, до сих пор мы говорим о «Войне и мире», во многом опираясь именно на них. Страхов активно критиковал нигилизм и западный рационализм, который он презрительно называл «просвещенство». Идеи Страхова о человеке как «центральном узле мироздания» повлияли на развитие русской религиозной философии. ⁠ . Юродивый Парамон произносит загадочное заклинание «Без працы не бенды кололацы» (искаженное польское «Bez pracy nie będzie kołaczy», «Без труда не будет калачей») — фирменную фразу знаменитого юродивого Ивана Корейши, умершего в 1861-м. Его фигура знаменовала чрезвычайное распространение юродства в России; многочисленные религиозные помешательства глуповцев — отклик на это явление. Портрет губернатора-грека Ламврокакиса имеет отношение к реформе образования, после которой древнегреческий язык вернулся в гимназии в качестве обязательного предмета 29 Грачёва Е. Н., Востриков А. В. Царские кудри и барская спесь: из комментариев к «Истории одного города» // Щедринский сборник. Вып. 5: Салтыков-Щедрин в контексте времени. М.: МГУДТ, 2016. С. 178-179. ⁠ . Наконец, в главе «Голодный город» отражён реальный голод, обрушившийся на Россию в 1868 году. Подобные примеры можно ещё называть и называть.

Но «настоящее» Щедрина — всё же не календарный 1869 год, а историческое повествование. Хотя Щедрин называет его лишь формальным приёмом, оно действительно полно отсылок к российской истории. Напрашивается вывод, что история и современность в «Истории одного города» не разграничены, а слиты воедино: Глупов — это вечная Россия.

Сергей Алимов. Иллюстрация к «Истории одного города»

На какие города похож Глупов?

Город Глупов появляется в очерках Щедрина ещё до «Истории одного города» — это был типичный провинциальный русский город, подходящая среда для сатирических упражнений. Глупов «Истории одного города» — место значительно более сложное: «Город стал каким-то странным, подвижным, изменчивым», — замечает Дмитрий Николаев 30 Николаев Д. П. «История одного города» М. Е. Салтыкова-Щедрина (гротеск как принцип сатирической типизации). Автореф. дис.… канд. филол. наук. М.: Издательство Московского университета, 1975. C. 9. ⁠ . Глупов превращается в полигон для экспериментов концентрированной российской истории, в какое-то «заколдованное место»; в этом отношении он не претендует на сходство ни с одним реальным русским городом. Он оказывается «то уездным безвестным городишкой, то государством, империей», 31 Советские писатели о Щедрине // М. Е. Салтыков-Щедрин: Pro et Contra. Антология: в 2 кн. / Сост., вступ. ст., комм. С. Ф. Дмитренко. Кн. 2. СПб.: РХГА, 2016. С. 458. ⁠ огромной территорией, граничащей с Византией. Кое-чем он напоминает и российские столицы: «он заложен на болотине, сквозь которую протекает река — как Петербург, и одновременно он расположен на семи холмах и имеет три реки — как Москва» 32 Грачёва Е. Н. «История одного города» М. Е. Салтыкова (Щедрина), или «Полное изображение исторического прогресса с непрерывно идущими гадами» // Салтыков-Щедрин М. Е. История одного города. СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2016. С. 21. ⁠ . Филолог Игорь Сухих сближает Глупов с понятием «сборного города», как называл Гоголь место действия «Ревизора» 33 Советские писатели о Щедрине // М. Е. Салтыков-Щедрин: Pro et Contra. Антология: в 2 кн. / Сост., вступ. ст., комм. С. Ф. Дмитренко. Кн. 2. СПб.: РХГА, 2016. C. 458. ⁠ .

Вместе с тем один реальный прообраз Глупова устанавливается легко и точно. Самоназвание глуповцев — головотяпы, согласно «Сказаниям русского народа» И. П. Сахарова, относилось к егорьевцам, однако в описании Глупова многое явно относится к Вятке (современный Киров), где Салтыков-Щедрин жил в ссылке в 1848-1855 годах. Название «Глупов» напоминает «Хлынов» (так называлась Вятка с 1457 по 1780 год), в главе «Войны за просвещение» Салтыков-Щедрин отсылает к легендарному побоищу между вятичами и устюжанами, память о котором отмечали местным народным празднеством — Свистопляской. С Вятки явственно списан и Крутогорск из более раннего произведения Щедрина — «Губернских очерков».

Станция Тверь. Из альбома Иосифа Гофферта «Виды Николаевской железной дороги». 1864 год. С 1860 по 1862 год Щедрин служил вице-губернатором Твери

DeGolyer Library, Southern Methodist University

Кто составляет население Глупова?

Население Глупова довольно однородно (глуповцы часто делают что-то все как один — то пасут скот, то бунтуют против горчицы, то разрушают город) — и в то же время переменчиво по своему составу: «то вдруг у них оказываются «излюбленные» граждане и клуб, в котором играют в бостон; то у них появляется интеллигенция и попы, то опять различия стушёвываются»; «сословия в Глупове — вещь весьма призрачная» 34 Грачёва Е. Н. «История одного города» М. Е. Салтыкова (Щедрина), или «Полное изображение исторического прогресса с непрерывно идущими гадами» // Салтыков-Щедрин М. Е. История одного города. СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2016. С. 34. ⁠ . Глуповский «бунт на коленях» напоминает скорее о литературных описаниях нравов русского крестьянства, а вот неудачный «дебют глуповского либерализма» (судьба Ионки Козыря) — ироническая отсылка к русскому восприятию вольтерьянства. Глуповцы — модель общества, которое действует как единая масса, подчиняющаяся внешним факторам. Внутри себя она может быть разнородна, но она всегда противопоставлена власти и року. Эта пассивная противопоставленность помогает ей выжить: «Если глуповцы с твёрдостию переносили бедствия самые ужасные… то они обязаны были этим только тому, что вообще всякое бедствие представлялось им чем-то совершенно от них не зависящим, а потому и неотвратимым». Попытки самоорганизации оборачиваются хаосом: так, во время правления шести градоначальниц толпа пытается вести диалог с миром, расправляясь со случайными своими представителями.

Сергей Алимов. Иллюстрации к «Истории одного города»

Хорошим ли чиновником был сам Салтыков-Щедрин?

Государственная служба для Щедрина была делом предопределённым: поскольку он учился в Царскосельском лицее за государственный счёт, то должен был провести на службе шесть лет 35 Грачёва Е. Н. «История одного города» М. Е. Салтыкова (Щедрина), или «Полное изображение исторического прогресса с непрерывно идущими гадами» // Салтыков-Щедрин М. Е. История одного города. СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2016. С. 8-9. ⁠ . В 1844 году он поступил в канцелярию Военного министерства. Карьера вскоре прервалась: молодой Щедрин был вхож в кружок Михаила Буташевича-Петрашевского (тот самый, за участие в котором едва не поплатился жизнью Достоевский), а выйдя из него, написал сатирическую повесть «Запутанное дело», где вывел радикалов-петрашевцев. Николаевская цензура, напуганная революционными событиями в Европе 1848 года, приняла сатиру Щедрина за подлинную пропаганду — и писатель отправился в ссылку в Вятку (черты этого города узнаются в Глупове). Там его приблизил к себе губернатор Аким Середа: ссыльный Щедрин получил должность советника вятского губернского правления и, в частности, «исправно свидетельствовал благонадёжность самого себя» 36 Грачёва Е. Н. «История одного города» М. Е. Салтыкова (Щедрина), или «Полное изображение исторического прогресса с непрерывно идущими гадами» // Салтыков-Щедрин М. Е. История одного города. СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2016. С. 11. ⁠ . «Вятский опыт государственной деятельности был мучителен и парадоксален, — пишет исследовательница Елена Грачёва. — С одной стороны, Салтыков-чиновник в борьбе с беззаконием бросился наводить порядок и все силы употребил на то, чтобы привести жизнь в соответствие с Законом. С другой стороны, он каждый божий день убеждался в том, что Порядок в его российском варианте есть насилие ничуть не меньшее, чем беззаконие». Это убеждение в гипертрофированной форме представлено в «Истории одного города».

Я видел, как слушатели корчились от смеха при чтении некоторых очерков Салтыкова. Было что-то почти страшное в этом смехе, потому что публика, смеясь, в то же время чувствовала, как бич хлещет её самоё

Иван Тургенев

В 1855 году Щедрин получил помилование от нового императора Александра II, вернулся в Петербург и поступил на службу в Министерство внутренних дел. Вскоре он начал публиковать «Губернские очерки», в которых обобщал и свой административный опыт. Очерки стали очень популярными — и, по легенде, Александр II, прочитав их, сказал: «Пусть едет служить, да делает сам так, как пишет». Так Щедрин стал вице-губернатором Рязанской губернии — это была высокая, но непарадная должность, заставлявшая его входить в частные обстоятельства жителей и ревизовать работу местных ведомств. Дальнейшая карьера его была связана с Министерством финансов, он работал в Пензе и Туле. Грачёва характеризует Щедрина-чиновника так: «Салтыков… везде днём и ночью искоренял злоупотребления, собственноручно переделывал все плохо составленные бумаги, ревизовал нерадивых и внушал трепет и восхищение своим подчинённым. Он был отличный чиновник: умный, честный и компетентный, — но при этом чудовищный начальник и подчинённый: грубый, постоянно раздражавшийся и ругавшийся как извозчик, невзирая на лица. <…> Расплевавшись со всем начальством каким только можно, в 1868 году Салтыков выходит в окончательную и бесповоротную отставку. Когда М. И. Семевский будет беседовать с Салтыковым 6 февраля 1882 года, Салтыков скажет ему: «О времени моей службы я стараюсь забыть. И вы ничего о ней не печатайте. Я — писатель, в этом моё призвание» 37 Грачёва Е. Н. «История одного города» М. Е. Салтыкова (Щедрина), или «Полное изображение исторического прогресса с непрерывно идущими гадами» // Салтыков-Щедрин М. Е. История одного города. СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2016. С. 16. ⁠ . Советский литературовед Яков Эльсберг , личность в истории русской филологии одиозная, пишет, что «острейшая ненависть Щедрина к Глупову — это… ненависть к таким элементам идеологии, политики и быта, которые в той или иной форме были и в прошлом самого Салтыкова» 38 Эльсберг Я. Щедрин и Глупов // Салтыков-Щедрин М. Е. История одного города. Л.: Academia, 1934. С. XIV. ⁠ .

Вятка. Кафедральный собор и духовная консистория. Конец XIX века. В 1848 году Щедрина сослали в Вятку (современный Киров), где он провёл семь лет. Черты этого города узнаются в Глупове

Paul Fearn/Alamy/ТАСС

На каких приёмах построена «История одного города»? Можно ли назвать её гротеском?

Гротеск, строго говоря, не обязателен для сатиры, но часто в ней присутствует. Для него характерно внимание к безобразному и фантастическому одновременно — и «История одного города», особенно первые её главы, вся построена на этом сочетании. От механизированной головы Брудастого мы переходим к фаршированной (и отвратительно пожираемой) голове Прыща. У одного градоначальника присохли мозги «от ненужности в их употреблении», у другого «ноги были обращены ступнями назад». Оловянные солдатики наливаются кровью, оживают и рушат избы. Народный гнев проявляется в масштабных и немотивированных убийствах. И так далее, и так далее. Подобные события не превращают «Историю одного города» в заведомую сказку: как у фантастических реалистов XX века, они поражают, но встраиваются в логику произведения, в атмосферу места.

Ещё один приём, обеспечивающий гротеск, — буквализация метафоры. Например, Елена Грачёва указывает, что «Органчик» Брудастый «был порождён скорее оборотом речи» 39 Грачёва Е. Н., Востриков А. В. Царские кудри и барская спесь: из комментариев к «Истории одного города» // Щедринский сборник. Вып. 5: Салтыков-Щедрин в контексте времени. М.: МГУДТ, 2016. С. 45. ⁠ : в переписке Салтыкова фигурируют «дураки с музыкой и просто дураки»; «с музыкой» — то есть те, кто как заведённые повторяют одно и то же. В позднесоветской неподцензурной литературе таким приёмом активно пользовались концептуалисты, особенно Владимир Сорокин. Его «Норма» полна буквализованных языковых клише: буквальное понимание банальных и пошлых метафор из советской официозной поэзии создаёт гротескный эффект. И Сорокин, и Салтыков-Щедрин обращают особое внимание на язык, так или иначе идеологизированный, обеспечивающий общественную атмосферу.

В истории Угрюм-Бурчеева вновь разыгрывается вневременной сюжет. Так, в его стремлении «унять реку», чьё течение неподвластно его геометрическим идеалам, чувствуются отголоски древней истории (вавилонский царь Кир наказывает реку Гинд, обмелив её с помощью совершенно прямых каналов; его внук Ксеркс велит высечь море, в котором утонули его воины). Через сто лет после Щедрина у Александра Галича отставной сталинский следователь захочет отправить по этапу Чёрное море: «Ой, ты море, море, море, море Чёрное, / Не подследственное жаль, не заключённое! / На Инту б тебя свёл за дело я, / Ты б из чёрного стало белое!»

«Боже, как грустна наша Россия!» — сказал, по свидетельству Гоголя, Пушкин, послушав первые главы «Мёртвых душ». «Боже, как она ещё смешна и страшна», — можно было бы добавить после чтения «Истории одного города»

Игорь Сухих

Исторические предания — не единственный источник угрюм-бурчеевского сюжета. Город-казарма Угрюм-Бурчеева — зеркальное отражение социалистических утопий Томмазо Кампанеллы, Шарля Фурье и Анри Сен-Симона, в которых свобода и рационализм превращаются в свои противоположности 40 Головина Т. Н. «История одного города» М. Е. Салтыкова-Щедрина: литературные параллели. Иваново: Ивановский государственный университет, 1997. C. 40-55; Свирский В. Демонология: Пособие для демократического самообразования учителя. Рига: Звайгзне, 1991. C. 46. ⁠ . Если у этих утопистов начальники живут на возвышении в центре города, то в гротеске Щедрина градоначальники буквально парят над городом. По мнению Владимира Свирского, абсурдная жестокость угрюм-бурчеевского Глупова — реакция Щедрина «на идею казарменного коммунизма нечаевского толка» 41 Свирский В. Демонология: Пособие для демократического самообразования учителя. Рига: Звайгзне, 1991. ⁠ . (Советские интерпретаторы предпочитали этого не замечать; например, Евграф Покусаев пишет, что критика Щедриным коммунизма и социализма — скрытое обвинение императорской власти: «…Тот самый скотский режим, который вы приписываете социализму, есть ваш режим, есть ваш порядок, именно такой строй жизни вытекает из принципов деспотического монархизма, царского единовластия, из принципов всякого другого антинародного государственного Иллюстрация к «Городу Солнца», утопическому труду Томмазо Кампанеллы 1602 года. В основе этой утопии - упразднение частной собственности и института семьи. Рождение и воспитание соляриев, жителей Города Солнца, контролирует государство в соответствии с биологическими и астрологическими показаниями. Щедринский город-казарма - зеркальное отражение подобной социалистической утопии.

Фаланстер в учении социалиста-утописта Шарля Фурье - это специальное здание, в котором живёт и трудится коммуна из 1600-1800 человек. В «Истории одного города» летописец замечает: «Вообще видно, что Бородавкин был утопист и что если б он пожил подольше, то наверное кончил бы тем, что или был бы сослан в Сибирь за вольномыслие, или выстроил бы в Глупове фаланстер».

Что такое «оно»?

Идиотическая воля Угрюм-Бурчеева, как в современных антиутопиях о зомби, заражает всех обитателей Глупова: они сносят свой город, а затем будто прозревают и начинают бунтовать — но здесь нет никакой гражданственности, а есть, по словам комментатора Г. В. Иванова, только «стихийная защита жизни» 44 Иванов Г. В. (Комментарии. «История одного города») // Салтыков-Щедрин М. Е. Собрание сочинений: в 20 т. Т. 8. М.: Худ. лит., 1969. С. 584. ⁠ . После этого Глупов переживает свой апокалипсис (к сюжету последней библейской книги здесь отсылает множество подробностей).

Если верить «Описи градоначальников», после Угрюм-Бурчеева в город на белом (опять-таки апокалиптическом) коне въезжает Архистратиг Стратилатович Перехват-Залихватский (архистратиг — именование архангелов, в древнегреческом языке это слово означало военачальника). Он вершит над Глуповым свой суд, который выражается по глуповским меркам вполне обыденно: «сжёг гимназию и упразднил науки». Но в финале последней главы никакого Перехват-Залихватского нет.

Зная, что Щедрин менял контуры замысла «Истории одного города» по мере её написания и публикации, мы можем предположить, что Залихватский был в конце концов им отринут. Угрюм-Бурчеев — этот непреклонный идиот — неожиданно ясным голосом пророчествует: «Идёт некто за мной, который будет ещё ужаснее меня» — и в самом конце, перед тем как с треском исчезнуть: «Придёт…» И действительно, приходит некая катастрофа, которую Щедрин называет знакомым зрителям современного хоррора словом «оно»:

«Север потемнел и покрылся тучами; из этих туч нечто неслось на город: не то ливень, не то смерч. Полное гнева, оно неслось, буровя землю, грохоча, гудя и стеня и по временам изрыгая из себя какие-то глухие, каркающие звуки. Хотя оно было ещё не близко, но воздух в городе заколебался, колокола сами собой загудели, деревья взъерошились, животные обезумели и метались по полю, не находя дороги в город. Оно близилось, и по мере того как близилось, время останавливало бег свой. Наконец земля затряслась, солнце померкло... глуповцы пали ниц. Неисповедимый ужас выступил на всех лицах, охватил все сердца.

Оно пришло...

История прекратила течение своё».

В советском литературоведении 45 Кирпотин В. Я. Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. М.: Советский писатель, 1955. C. 12; Покусаев Е. И. Революционная сатира Салтыкова-Щедрина. М.: ГИХЛ, 1963. C. 115-120; Советские писатели о Щедрине // М. Е. Салтыков-Щедрин: Pro et Contra. Антология: в 2 кн. / Сост., вступ. ст., комм. С. Ф. Дмитренко. Кн. 2. СПб.: РХГА, 2016. C. 248. ⁠ господствовала трактовка «оно» как революционной бури, после которой «началось новое существование народа, взявшего власть в свои руки» 46 Свирский В. Демонология: Пособие для демократического самообразования учителя. Рига: Звайгзне, 1991. C. 97. ⁠ . Но с тем же успехом можно представить «оно» как контрреволюционную бурю, страшную месть бунтовщикам, равной которой по силе ещё не бывало в Глупове. Существуют попытки представить «оно» как правление Николая I, затмившее аракчеевскую реакцию. Однако эсхатологический накал предыдущих страниц таков, что политическая трактовка кажется слишком слабой. Скорее всего, перед нами вновь явление надысторического плана. Глупов, пройдя полный цикл, — может быть, исчерпав в рамках произведения свой демонстрационный ресурс, — прекращает существовать; нечто подобное произойдёт в XX веке с городом Макондо у Габриэля Гарсиа Маркеса. Исследователю остаётся только архив, позволяющий восстановить хроники движения к катастрофе и сделать из них выводы.

В очерке 1862 года «Глупов и глуповцы», не входящем в «Историю одного города», Щедрин пишет: «Истории у Глупова нет». Исследователь Владимир Свирский считает, что вневременной Глупов оказывается «провалом» в истории мировой цивилизации», моделью обособленной от мировой цивилизации России в понимании Чаадаева 47 Свирский В. Демонология: Пособие для демократического самообразования учителя. Рига: Звайгзне, 1991 C. 108-109. ⁠ . В таком случае конец Глупова — своего рода физическая месть истории, не терпящей «нигдешних мест». Показательно в этом смысле сравнить с «Историей одного города» роман Альфреда Кубина «Другая сторона» (1909), в котором гибнет ещё один «город нигде», задуманный как утопия. Катастрофическое «оно» (варианты: «она», «ЭТО» и др.) предчувствуется и уничтожает города в произведениях русских последователей Щедрина: Василия Аксёнова, Александра Зиновьева, Бориса Хазанова, Дмитрия Липскерова 48 Советские писатели о Щедрине // М. Е. Салтыков-Щедрин: Pro et Contra. Антология: в 2 кн. / Сост., вступ. ст., комм. С.Ф. Дмитренко. Кн. 2. СПб.: РХГА, 2016. C. 644-645. ⁠ .

список литературы

• Алякринская М. А. К проблеме исторического сознания М. Е. Салтыкова-Щедрина // История и культура. 2009. № 7. С. 181–189.
• Головина Т. Н. «История одного города» М. Е. Салтыкова-Щедрина: литературные параллели. Иваново: Ивановский государственный университет, 1997.
• Грачёва Е. Н. «История одного города» М. Е. Салтыкова (Щедрина), или «Полное изображение исторического прогресса с непрерывно идущими гадами» // Салтыков-Щедрин М. Е. История одного города. СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2016. С. 5–56.
• Грачёва Е. Н., Востриков А. В. Царские кудри и барская спесь: из комментариев к «Истории одного города» // Щедринский сборник. Вып. 5: Салтыков-Щедрин в контексте времени. М.: МГУДТ, 2016. С. 174–190.

• Евгеньев-Максимов В. Е. В тисках реакции. М., Л.: Госиздат, 1926.
• Иванов Г. В. [Комментарии. «История одного города»] // Салтыков-Щедрин М. Е. Собрание сочинений: в 20 т. Т. 8. М.: Худ. лит., 1969. С. 532–591.
• Ищенко И. Т. Пародии Салтыкова-Щедрина. Мн.: Издательство БГУ им. В. И. Ленина, 1974.
• Кирпотин В. Я. Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. М.: Советский писатель, 1955.
• Лихачёв Д. С. Поэтика древнерусской литературы. Л.: Худ. лит., 1967.
• М. Е. Салтыков-Щедрин: Pro et Contra. Антология: в 2 кн. / Сост., вступ. ст., комм. С. Ф. Дмитренко. СПб.: РХГА, 2013–2016.
• Макашин С. А. Салтыков-Щедрин. Середина пути. 1860–1870-е годы: Биография. М.: Худ. лит., 1984.
• Манн Ю. В. О гротеске в литературе. М.: Советский писатель, 1965.
• Николаев Д. П. «История одного города» М. Е. Салтыкова-Щедрина (гротеск как принцип сатирической типизации). Автореф. дис.… канд. филол. наук. [М.:] Издательство Московского университета, 1975.
• Николаев Д. П. Сатира Щедрина и реалистический гротеск. М.: Худ. лит., 1977.
• Покусаев Е. И. Революционная сатира Салтыкова-Щедрина. М.: ГИХЛ, 1963.
• Свирский В. Демонология: Пособие для демократического самообразования учителя. Рига: Звайгзне, 1991.
• Эйхенбаум Б. М. «История одного города» М. Е. Салтыкова-Щедрина // Эйхенбаум Б. М. О прозе. Л.: Худ. лит, 1969. С. 455–502.
• Эльсберг Я. Щедрин и Глупов // Салтыков-Щедрин М. Е. История одного города. Л.: Academia, 1934. С. VII–XXIII.
• Draitser E. A. The Comic in Saltykov’s Language // The Slavic and East European Journal. 1990. Vol. 34. No. 4. Pp. 439–458.

Весь список литературы